Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине - Владимир Успенский

Свердлов дождался полной тишины и лишь тогда объявил:

- Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих и крестьянских депутатов поручил мне открыть заседание Учредительного собрания. Исполнительный Комитет выражает надежду на полное признание Учредительным собранием всех декретов и постановлений Совета Народных Комиссаров. Октябрьская революция зажгла пожар социалистической революции не только в России, но и во всех странах. Мы не сомневаемся, что искры нашего пожара разлетятся по всему миру, и недалек тот день, когда трудящиеся классы всех стран восстанут против своих эксплуататоров. Мы не сомневаемся в том, - продолжал Свердлов, - что истинные представители трудящегося народа, заседающие в Учредительном собрании, должны помочь Советам покончить с классовыми привилегиями.

Яков Михайлович посмотрел туда, где пестрели на черных сюртуках красные розетки, и холодно усмехнулся:

- Центральный Исполнительный Комитет выражает надежду, что Учредительное собрание, поскольку оно правильно выражает интересы народа, присоединится к декларации, которую я буду иметь честь сейчас огласить.

Пока Свердлов развертывал лист, на хорах обменивались мнениями:

- Ни черта они не присоединятся!

- Должны присоединиться, народ послал.

- Народ их в глаза не видел.

Свердлов откашлялся и начал читать пункт за пунктом, делая это отчетливо, громко: давал слушателям возможность оценить каждую фразу.

Казалось, все в этой декларации настолько ясно и верно, что нужно утвердить документ без споров-разговоров да поскорее напечатать в газетах, чтобы узнала вся Россия. Но одобрить декларацию - значит одобрить позицию партии, которая выдвинула ее. А это никак не входило в планы правых эсеров, и едва смолк голос Свердлова, вскочил все тот же юркий человек, который пытался выдвинуть в председатели Швецова.

- К порядку ведения заседания! - крикнул он, пробираясь к трибуне. - У меня заявление!

- Слово гражданину Лордкипанидзе, - в голосе Свердлова звучала ирония, он явно не ожидал от этого делегата чего-либо дельного и полезного.

- Учредительное собрание само призвано установить в стране власть! - гортанно выкрикнул Лордкипанидзе. - Его не может открывать представитель какой-то власти, - пренебрежительно указал он на Свердлова.

Больше эсер не смог произнести ни слова. Бушевала левая сторона, бушевал народ на хорах, возмущались и те, кто сидел в центре. Что же это такое: заседание открыто, сделано заявление от имени органов власти, зачитана декларация - надо обсуждать и принимать решение, а не вести дело к срыву заседания. Так все проблемы можно утопить в бесконечных словопрениях «по поводу» и «к порядку ведения»...

Свердлов предложил не заниматься разговорами, а высказать свое отношение к декларации. Кто поддерживает ее?

146 депутатов проголосовали «за». 237 - «против». Ленин был прав: Советскую власть, завоевания Октябрьской революции Учредительное собрание не признало.

Большевикам незачем было теперь оставаться в зале.

3

- Пошли, - сказал Сила Семенович Штырев своим товарищам. - Хватит, погостевали на чужом подворье. Все равно здесь толку не будет.

- Подожди, - остановил его подошедший Калинин. - Давай с делегатами потолкуем.

- Что с ними толковать, с эсерами да националистами?!

- Эсеры ведь разные, - улыбнулся Михаил Иванович. - Есть правые, есть левые, а есть и просто случайные, сами еще не знают, к какому берегу надежней прибиться.

- Голосование-то уже кончилось.

- А революция продолжается.

- Убедил, Калиныч. Только не с буржуями, с ними беседовать бесполезно.

- С мужичками поговорим.

Они подошли к крестьянам, курившим возле парадной лестницы.

Один из крестьян, пожилой, остриженный в скобку, глянул недружелюбно, другой - помоложе - с любопытством.

- Здравствуй, земляк, - обратился Калинин.

- Кому земляк, а кому и так! - хмуро ответил пожилой. Михаил Иванович увидел: нет у него левой кисти, торчит из рукава морщинистая розовая культя.

- Я-то тверской буду.

Мужик с культей промолчал, а молодой пояснил охотно:

- Издалека мы. Почти что от теплого моря ехали.

- Поделили землицу-то?

- Это мы сразу, - смягчился тот, что с культей.

- Нынче на своей сеять будем, - подтвердил молодой.

- На своей? - переспросил Калинин. - Которую Советская власть дала?

- На этой самой.

- Да вы же небось против декларации сейчас голосовали?

- Ну и что? - опять насторожился сердитый.

- Декларацию вы не одобрили, декреты Советской власти не подтвердили? Значит, и декрет о земле фактически отвергли, и раздел ваш не действительный.

- Но-но! - забеспокоился пожилой.

- Я не шучу. Я - большевик, все декреты Советской власти своими считаю, а вот вы, получается, сами против себя голосовали вместе с эсерами.

- Как же так, дядя Гриш? - в глазах молодого появилась растерянность.

- Погоди, дай скумекаю, - нахмурился тот. Глубоко затянулся несколько раз самосадом. - А ить верно, против ветра мы с тобою плевали-то... Декларация да хренация - путают мужиков басурманским речением! Нет того, чтобы прямо сказать!

- Как же теперь! Неужто назад землю-то?

- Не знаю, - пожал плечами Калинин. - Вы решали, не мы. Эсеры сейчас свой закон о земле обсуждать хотят.

- - Пускай, - твердо сказал пожилой мужик. - Пускай обсуждают, рассуждают, а землю мы не отдадим, земля наша.

- Ишь ты! - удивился Сила Семенович. - Не отдашь?

- А ты не ахай, не ахай! - набросился на него культяпистый. - Мы так порешили: создать у себя свою республику со своими законами. Народ у нас работящий, грамотные тоже есть, без посторонних нахлебников управимся.

- Ну, а насчет одежды, насчет обуви или там платочков для баб - у вас тоже своя фабрика?

- Зачем фабрика? Будем пшеницу продавать, арбузы, мясо. А на деньги все купишь.

- За границей, значит, покупать будете? - не удержался от улыбки Михаил Иванович. - В Полтаве? Или в Царицыне? А если каждый уезд или каждая губерния себя независимой республикой объявит, это через сколько же границ товар-то везти придется, сколько пошлин платить?

- Уж как-нибудь договоримся промеж собой, - надменно поджал губы крестьянин. - Когда товара много - обменять, продать можно. Бывал на ярмарках, знаю.

- А с машинами как же? - очень заинтересовался Сила Семенович. - С молотилками, сеялками, плугами? Или вы сохой пахать будете да цепом молотить?

- С цепом далеко не уйдешь, - сказал молодой. А старший оценивающе глянул на Штырева, спросил:

- Ты, вижу, мастеровой?

- Верно.

- Поедем с нами из твоего голодного города. Забирай семью и едем. Хату тебе миром построим, сало, хлеб и весь прочий харч - во - по горло! А ты у нас большую кузню открой!

- В кузне, мил человек, много не наработаешь. Лемех наварить можно, подков наготовить, а трактор, к примеру, в кузне не сделаешь, для трактора завод требуется.

- А вообще-то можешь? - уважительно спросил крестьянин.

- Что?

- Да трактор. Видел я у помещика такую машину. Как в сказке, за двадцать лошадей прет. Но машина-то не нашенская, за золото ее где-то купили...

- На паровозе ты ездил? - спросил Сила Семенович.

- Или я сюда пехом тащился?

- А ты не обижайся, может, это мне за твое недоверие обидеться надо. Думаешь, паровоз проще трактора?

- Наверно, не проще.

- А мы его уже сорок лет на Брянском и на Путиловском делаем. И было бы тебе известно - самые хорошие паровозы выпускаем. У нас их разные страны покупают. Вся Америка на наших паровозах до войны ездила. И самую длинную дорогу у нас проложили нашими же рельсами. От Питера до Владивостока, на десять тысяч верст, во как махнули! Нигде и похожего ничего нет. А ты говоришь - трактор! Наши рабочие что хочешь сделают, только делать не из чего, да и от голода брюхо сводит.

- Пошел бы у нас трактор, ох как пошел бы! - одобрительно качнул головой мужик. - А дорогу твою длинную знаю. Туда и обратно по ней проехал. Пальцы свои, видишь, в Маньчжурии посеял...

- А прибыль от того посева другие в свой карман загребли? - сочувственно спросил Михаил Иванович.

- Да уж не я с той войны богател. Карман набить всегда охотников много.

- Это верно. Вот и вы пшеницу в своей уездной республике вырастите, а кто защищать вас будет? Если все по уездам, по губерниям разбредемся, нас любой враг, хоть немец, хоть японец, голой рукой возьмет, пшеничку выгребет и спасибо не скажет.

- Договоримся с ними, - неуверенно ответил крестьянин.

- Вряд ли. А про помещика своего забыл? Он, думаешь, смирился, что землю его поделили? Не надейся на это. Соберет он армию и к вам! Даже и армия ему не потребуется. Одним казачьим полком покорит ваш уезд, сядет, как царь на трон, и все на старый лад повернет.

- Может, верно, дядя Гриш, а?