Торквемада - Сергей Нечаев

„Этот человек не будет взимать слишком много штрафов, — думал Фердинанд, глядя на него, — но те, которые взыщет, растащить не позволит. Это самый неподкупный человек из тех, которых я когда-либо видел“.

Тем временем Изабелла сообщила своему старому учителю, что хотела бы предложить ему только что учрежденный пост генерального инквизитора Кастилии.

— Боюсь, что люди не будут вас любить, — честно призналась она, — потому что мы, король и я, из-за быстрого роста преступлений, произошедшего во время войны, добавим к вашей юрисдикции и ряд чисто гражданских дел. Вероятно, некоторые нарушители закона, которые без жалоб приняли бы наказание из рук обычных судей, будут протестовать против того, что подобные дела станут рассматриваться церковным судом. Но, так или иначе, преступности должен быть нанесен решительный удар.

— Да, судьи никогда не бывают любимы, брат Томас, — добавил Фердинанд.

— Мне совершенно безразлично, что весь мир будет думать обо мне, — отозвался Торквемада, — до тех пор, пока я выполняю свои обязанности».

Французский философ Жак Маритен в своей книге «Церковь Христа» пишет: «Святой престол сам назначил первого генерального инквизитора в Испании. Это был Торквемада, за которого попросили Изабелла и Фердинанд».

Историк Жан Севиллья уточняет: «Великий инквизитор был назначен с утверждением Святым престолом, но выбрал его глава государства. Испанская инквизиция — это механизм государства. Хотя они и были священниками, ее руководители были государственными служащими, назначавшимися королем и оплачивавшимися из королевской казны».

Можно сказать, это было назначение «по представлению».

А еще через два месяца, 14 октября 1483 года, власть Торквемады распространилась и на Арагон, королевство супруга Изабеллы Кастильской.

С этого момента он стал титуловать себя так: «Мы, брат Томас де Торквемада, монах ордена братьев-проповедников, приор монастыря Санта-Крус в Сеговии, духовник короля и королевы, наших государей, и генеральный инквизитор во всех их королевствах и владениях против еретической испорченности, назначенный и уполномоченный Святым апостолическим престолом».

Таким образом, с осени 1483 года Томас де Торквемада возглавил новую инквизицию объединенного королевства. Все инквизиционные трибуналы королевства Изабеллы и Фердинанда были теперь, по сути, сосредоточены в юрисдикции одной администрации с Торквемадой во главе. Таким образом, в последующие полтора десятка лет Торквемада, имя которого, по словам Хуана Антонио Льоренте, «до тех пор было известно не иначе как в числе многих других имен», обладал властью и влиянием, которые могли поспорить с властью и влиянием самих монархов.

Считается, что именно с этого момента деятельность инквизиции приобрела необычайно жесткий характер, особенно в преследовании марранов, то есть евреев, принявших христианство, а также их потомков. Все попытки «новых христиан» щедрыми дарами смягчить отношение к себе успеха не имели.

При этом фанатичная преданность своей новой роли вынудила Торквемаду отказаться от предложенной должности епископа в Севилье, и до конца своей жизни он так и не сменил своего аскетичного доминиканского облачения на пышные одеяния прелатов того времени. Кроме того, он остался строгим вегетарианцем.

Историк Жан Севиллья пишет о Торквемаде: «Это был человек веры, неподкупный, незаинтересованный. Деньги, которые он собирал, он направлял на содержание монастырей. Сам же он одевался бедно, а жил аскетично».

Беатрис Леруа в своей книге «Триумф католической Испании» называет Торквемаду «ортодоксальным доминиканцем», то есть человеком последовательно и неуклонно придерживающимся основ своего учения. Словосочетание «ортодоксальный доминиканец» звучит очень серьезно, ведь доминиканцы, как известно, с самого основания своей организации объявили себя нищенствующим орденом, и на его членов была возложена обязанность отказаться от любого имущества и доходов, чтобы жить одними подаяниями.

Аскетичность Торквемады отмечается многими исследователями, а посему весьма странным выглядит следующее заявление И. Р. Григулевича, который в своей книге «Инквизиция» пишет: «Торквемада отличался жестокостью, коварством, мстительностью и колоссальной энергией, что вместе с доверием, которое питали к нему Изабелла и Фердинанд, превратило его в подлинного диктатора Испании, перед которым трепетали не только его жертвы, но и его сторонники и почитатели, ибо он, как и надлежит „идеальному инквизитору“, любого, даже самого правоверного католика, мог заподозрить в ереси, заставить признать себя виновным и бросить его в костер. Судя по всему, Торквемада не любил людей, не доверял им и, считая себя инструментом Божественного провидения, со спокойной совестью лишал их жизни. Хотя внешне Торквемада отличался скромностью и простотой нрава, но под этой лицемерной оболочкой скрывались неограниченное честолюбие, жажда славы и почестей, неуемная страсть к власти».

Что тут скажешь. Жесткость обычно легко принимается за жестокость. Но при внешней схожести эти понятия имеют существенное различие: жесткость не попирает справедливость, а жестокость исключает ее. Проблема тут лишь в одном: в относительности понятия «справедливость», а также в соотношении понятий «справедливость» и «милосердие».

Колоссальная энергия… Доверие Изабеллы и Фердинанда… Все это бесспорно. Диктатор… Идеальный инквизитор… Без сомнения. Не любил людей… Не доверял им… Да, но о каких людях идет речь? Если об иноверцах, подрывавших основы христианства, то все правильно. Ведь вера — это первое условие в жизни того, кто посвятил себя служению, а религии, в которых нуждается вера, как известно, разобщают.

Что же касается «лицемерной оболочки», «неограниченного честолюбия», «жажды славы» и т. п., то тут уместно будет вспомнить следующие слова американского педагога и психолога Дейла Карнеги: «Помните, что несправедливая критика часто является замаскированным комплиментом. Не забывайте, что никто не бьет мертвую собаку».

Короче говоря, советского разведчика-нелегала и историка Иосифа Ромуальдовича Григулевича не зря называют «мастером атеистической пропаганды».

А вот Манюэль де Малиани в своей «Политической истории современной Испании» доходит до того, что утверждает, будто Торквемада «предавался таким страшным излишествам, что даже Александр VI, сам гнусный Борджиа, выступил против подобных мерзостей, испугавшись возмущения, поднимавшегося со всех сторон». Впрочем, Манюэль де Малиани — это тот самый критик Торквемады, который с легкостью оперирует такими определениями, как «ненасытный палач», «ненавистное правление», «принес в жертву тысячи людей», «сжег все книги, которые смог» и т. д. и т. п. В этом смысле его и ему подобных тоже можно назвать «ортодоксальными» историками, причем в самом худшем смысле этого слова.

В том же 1483 году король Фердинанд учредил совет верховной и всеобщей инквизиции, и первым его главой стал генеральный инквизитор Томас де Торквемада.

Марселей Дефурно по этому поводу уточняет: «Верховный совет инквизиции, во главе которого находился генеральный инквизитор… был органом монархического правительства, как и все остальные советы (кастильский, финансовый, колониальный), которые окружали правителя. Но из-за своей духовной функции он обладал особой независимостью». «Фердинанд создал королевский совет инквизиции с ужасным Торквемадой во главе, — читаем у Манюэля де Малиани, — чтобы объединить в руках этого монстра власть гражданскую и власть церковную».

Оставим оценки «ужасный» и «монстр» на совести этого автора, в остальном же он прав. Совет объединил в одних руках власть гражданскую и власть церковную. В его задачу входило и решение вопросов, связанных с конфискацией имущества еретиков. Этим было завершено создание Верховного трибунала святой инквизиции (по-испански Supremo Tribunal de la Santa Inquisition, сокращенно — Cyпрема), деятельность которого продолжалась три с половиной столетия.

Важно отметить, что папская инквизиция существенно отличалась от инквизиции Пиренейского полуострова (вспомним слова Жана Севиллья о том, что нет одной инквизиции, но есть три инквизиции: средневековая инквизиция, испанская инквизиция и римская инквизиция). Первая не была подконтрольна какому-либо светскому монарху, а была подотчетна только Церкви, вторая была подконтрольна Изабелле и Фердинанду. При этом Томас де Торквемада получил практически неограниченные полномочия в деле искоренения «еретической испорченности», то есть сознательного антикатолического отклонения от догматов веры.

М. В. Барро в своем очерке о Торквемаде констатирует: «Из рук папы он передал этот трибунал в руки короля и сделал судилище не столько помощником торжества веры, сколько орудием абсолютизма».