Святослав. Болгария - Валентин Гнатюк

Тем временем дружина Святослава и конница угров, следуя тем же порядком – конная часть сушей, а остальные в лодиях по воде, – проходила вверх по Дунаю.

Кенде Чобо молвил русскому князю:

– При захвате городов самым храбрым я отдаю всё…

– Я вначале предлагаю жителям добровольно сдать город, заплатив выкуп, и, только если они отказываются, беру его силой.

Грады, многие из которых были основаны ещё предками во времена Трояновы, почти не сопротивлялись киянам. Да к тому же путь из Руси в Греки издавна пролегал через эти места, и народу с земель славянских, с полночного Нов-града, Киева и Пересечня, с полуденной Таврики и иных земель ближних и дальних во все времена оседало в этой части Подунавья превеликое множество. Сами древнейшие названия градов Киевец, Переяславец, Карна, Варна, Пловдив, Преслава и многие другие красноречиво говорили о своих основателях. Воздали воины Святославовы хвалу и честь великим предкам, что основали здесь второй после Кавказийского Киев-Дунайский, что ныне Киевцем зовётся, и отправились дальше. Да и кто мог воспрепятствовать продвижению железных ратей Русского Пардуса и борзых угров, если болгарское войско в первом же бою было ими разбито. Так, не встречая особого сопротивления и объясняя жителям, что грады и земли сии теперь будут под дланью и защитой Руси, достигли Второй гряды Трояновых валов. На день раскинули Святославовы вои Стан, дабы почтить храбрых борусов, когда-то сражавшихся с римлянами и не пропустивших их за синий Дунай, а затем отправились дальше вверх по реке.

Наслышанные о дунайском сражении болгары выходили с дарами, кланялись и признавали Святослава своим князем. И одни тому радовались, потому что терпели принуждения от царя своего, который во всём подражал Византии и веру чужую поддерживал, а иные болгары, крещёные, наоборот, спешили покинуть насиженные места и спрятаться в лесах и горах.

Глава 6

Земля болгарская

Не ведомо никому, как быстрее самого ветра разлетается по свету белому молва многоустная, кто ту молву разносит и как она тут же становится песнями да сказаниями в устах боянов – воинов старых да Велесовичей мудрых с Домрачеями певучими. Не успели ещё гонцы борзые с тремя конями сменными доскакать до града Киева с вестью радостной о победе князя над болгарской ратью, а слепой Боян уже пел на торжище свою былину-сказ про сражение у переправы Дунайской.

То не грозный буй-тур с полночи тяжкой поступью приближается,То не бог Стрибог тучи чёрные гонит по небу прямо к полудню,То не Велес-бог гривы сизые развевает небесной коннице,А то великий князь со дружиною за Дунаем синим гуляет.Ясным соколом он взлетает, лёгким пардусом припадает,Как орёл сизый вдаль глядает и стремится всё дальше к полудню.Двадцать тысяч – две тьмы болгарские – на Дунае навек осталися,Только малая горстка всадников из Перунова коло вырвалась,Потекла на полдень, рассыпалась.Скачут, скачут, да всё без отдыха, от усталости наземь валятся.Не едят, не пьют, несут весточку, горький страх в сердцах поселяючи.

Зарыдала земля Болгарская, устрашившись грозного войска киевского. Люди прятались в горы и леса, поспешно вывозили домашний скарб.

А с полудня полетела навстречу Святославу новая болгарская тьма – десять тысяч воинов, – которая стояла на границе с Византией. И вёл её болгарский князь Койсейван из Адрианополя. И встретили они по дороге множество беженцев, рассказывавших, что Святослав взял уже восемьдесят городов по Дунаю, и были тем смущены.

А когда две конницы встретились, Святослав не дал болгарам выстроиться и опомниться, а сразу напал, как хищный ястреб, взял в Коло, разбил на две и три части, и битва, едва начавшись, уже кончилась.

Только князь Койсейван умудрился ускользнуть невредимым вместе со своею свитой.

– Я так думаю, он войско вперёд пропустил, а сам сразу пятки намылил, – смеялся воевода Боскид.

– Это совсем не те болгары, которых мы встретили у Дуная, – сказал Зворыка, – эти ещё не имеют опыта настоящей сечи и меча нашего боятся как огня!

Святослав выехал вперёд и обратился к пленным:

– Можете вернуться в свои грады и веси и продолжать мирно трудиться, никто вам не причинит зла. Я, князь Киевский Святослав, отныне и ваш князь, а там, где ступила нога моей конницы, отныне есть Русская земля.

Исполненные страхом перед Святославом и видя, что русы держат слово, болгары стали возвращаться в свои веси вместе с домашними животными и скарбом и приниматься за полевые работы. На дворе стоял знойный месяц серпень, следовало дожать неубранное, смолотить и свезти в закрома зерно нынешнего урожая. Тяжело опадали на землю созревшие плоды с деревьев: яблоки, груши, сливы, наливался солнцем душистый виноград. И сама земля Болгарская, как спелый плод, скоро легла на длань Русского Пардуса. О том известно стало, когда послы болгарского царя Петра пожаловали к князю русов.

– Царь Великой Болгарии Пётр шлёт тебе, достославный князь Руси, богатые дары и предлагает заключить мир меж Болгарией и Русью на вечные времена, – рёк дородный посол с ухоженной тёмной с проседью бородой, приложив к груди в знак искренности своих слов правую руку, щедро изукрашенную дорогими перстнями. Святослав заметил, как подрагивают при этом пухлые пальцы посла. «Видно, помнит болгарин о судьбе наших посланников и за жизнь свою крепко опасается», – подумал князь.

– Чего же хочет царь Пётр?

– Просит не разрушать столицу его Великую Преславу, грады Пловдив, Доростол и прочие, а взамен даёт слово не чинить препятствий ни в чём, предлагает жить мирно и торг вести с тобой, великий князь, – закончил свою учтивую речь посланник.

– А что, братья темники, – оглянулся Святослав к стоявшим подле него Зворыке и Свенельду, – может, по примеру царя Болгарского, обезглавим его послов, головы их на кол, а сами ринемся на полудень да силой возьмём столицу болгарскую с дворцами и храмами многими и прочие грады захватим великие и малые, да погуляем славно, со всем размахом?

От этих речей посол побледнел и съёжился, а руки и вовсе затряслись так, что перстни стали позвякивать один о другой.

– Отчего не погулять, – степенно молвил Зворыка.

– Погуляем, княже, – вторил ему Свенельд.

Наступило тяжкое, как перед грозой, молчание.

– Не трясись, посол, – обратился Святослав к болгарину, – русы – воины, а не палачи и так с послами не поступают. А царю Петру передай, что дань его и предложение мира я принимаю. Буду заботиться о безопасности Болгарии. Но если вздумает договор наш нарушить, то пусть на себя пеняет, щадить никого не станем!

Приняв дары, Святослав разделил их с уграми, поблагодарив за союзническую помощь. Кенде Чобо, весьма довольный тем, что обильная добыча досталась малой кровью и разделена по справедливости, повернул свою конницу назад, в Паннонию, где располагалась их Мадьярорсаг – «земля мадьяр».

Святослав же решил занять территорию Малой Скифии, или Русского острова, лежащего на протяжении трёх дней пути от Дуная до вторых валов Трояновых, что подходят к самому морю в районе града Томы, называемого Добруджей. Древним центром её была ставка хана Омуртага – Эски Сарай – Старый дворец.

Местные жители, желая отвратить гнев Русского Пардуса и уверить его в своей преданности, показали Святославу камень, вмурованный в фундамент крепостной стены с надписью о взятии дани с греков его отцом Игорем. Болгарский царь Пётр, по наущению Царьграда, повелел много лет назад тот камень в стену замуровать, чтоб позор византийский неведом был, да живущие в этих местах потомки русов и болгары местные вложили камень в торец стены так, что надпись осталась видна.

Стоя перед камнем, Святослав прочёл краткое послание отца:

«Дань взял князь Игорь на Грецех в лето 6451 при Димитрии Жупане».

Прикоснувшись к шершавой поверхности, князь что-то зашептал, не отрывая от камня очей.

Рука привычно скользнула за голенище левого сапога. Нож был на месте. Но только сейчас он вспомнил, что это другой нож, ведь тот, Велесдаров, он вместе с чашей после смерти Великого Могуна передал Добросвету. Хотя какая разница – тот нож Святослав помнил до мельчайших трещинок и щербинок на рукояти, как и старую медную чашу. Отойдя в сторону от вечеряющей дружины, он повелел двум охоронцам побыть поодаль. Сброшенную с плеч епанчу князь расстелил на пригорке и мысленно бережно возложил на неё чашу и нож. Сев спиной к ожидавшим его охоронцам, стал глядеть на самые дорогие для себя вещи, как бы сливаясь с ними и с тем, кому они принадлежали.

Что видел он в сии священные мгновения? Если бы Святослав даже хотел рассказать, он всё равно не смог бы в полной мере изложить человеческим языком все образы и чувства. Здесь видение длилось совсем недолго, но там, куда он сейчас ушёл, пелена времени открывала часы, дни, года, а порой и целые века. Он снова зрел старого волхва Велесдара и Криницу Прошлого, себя, младого отрока, заворожённо глядящего в чаровное зерцало воды, и первую смертельную схватку с волком. Овсену, летящую рядом на тонконогом полудиком скакуне, и ещё много чего, что ещё и не наступило, но там, куда он окунулся сейчас, пребывало всё одновременно и длилось то ли вечность, то ли один миг.