Оборотень - Владимир Цмыг

— Знаете, в этом есть что–то странное, даже неправдоподобное, можно сказать, фантастическое! Вчера я вас видела в городе с какой–то девушкой…

«Вот оно, отчего эти последние три дня так томило его»! — Но лицо Александра оставалось холодно–отрешенным. После паузы, иронически усмехаясь, он проронил.

— Видать, у меня в городе появился двойник, или я вдруг встал на ноги и пошёл? А может, это призрак?

— Вы правы… — покраснела девушка. — Ну, прямо ваша копия, те же глаза, волосы!

— Сомневаюсь! — криво усмехнулся он

— Да–да, вы правы! — торопливо согласилась Тамара. — Вы уж извините, может, я причинила вам боль…

— Да ладно, ничего страшного, всё может случиться! — успокоил её Шуляк, глядя на загорелые, соблазнительные колени, где туго натянутая кожа смутно выявила белые узоры…

— Вот сучка любопытная! — зло воскликнула Яна, узнав неприятные новости. — Нет, чтоб копаться в бинтах и шприцах, так ещё вынюхивает! Теперь она опасней сыскарей, ведь эту встречу она непременно запомнила, и, конечно же, пусть даже интуитивно, будет подозревать.

Размышляя, он посмотрел в зеленые, потемневшие от гнева, глаза подруги. Там сквозили преданность и озабоченность.

— Придется мочить, и как можно скорее, чтоб не успела брякнуть кому–то об этой встрече!

Новая мокруха совершенно не вписывалась в его планы и очень ему не нравилась… И всё же он решился.

— Проследи все ее маршруты, где живёт, в какое время выходит на работу, в какие дома заходит, когда навещает своих подопечных. Сделай как можно скорее…

Порывами налетал ветер. Крупные капли дождя лупили по лицу, заливая глаза. Пасмурно, словно наступил вечер. Черно–серые тучи брюхами чуть ли не цеплялись за лес телевизионных антенн на крышах. Бело–синие зигзаги молний часто вспарывали небо. Как доисторический зверь, глухо гремел гром.

Укрывшись зонтиком, Шуляк ждал у подъезда нужного дома. Если не случится непредвиденное, обязательная медичка непременно посетит своего подопечного или подопечную. В ненастную погоду жильцы сидели в своих квартирах. При виде редкого прохожего, Александр поворачивался спиной. На голове его кепочка с маленьким козырьком и пуговкой на макушке. Подвал он уже проверил и выкрутил единственную лампочку над входом. Дом стоял в удобном месте, рядом нет дороги, лишь вилась тропинка возле высокого каменного забора какого–то АО.

Вот, наконец, и она! Когда в темном подъезде Тамара сняла прозрачный пластиковый дождевик, по которому обильно струилась влага, он шагнул из–под лестницы. Удар килограммовой гантели, завернутой в шарфик, пришелся точно по затылку. Подхватив обмякшее тело, вместе с сумкой и дождевиком он понес его в подвал. В самом конце была заброшенная кладовка. Оборотень гвоздодером заранее расшатал ржавый пробой…

С ноги бесчувственной девушки он стащил чулок, и затянул удавку на вялой, окровавленной шее. Чтоб сыскарей ввести в заблуждение, ножом, острым как бритва, он искромсал на ленты нижнее белье, на внутренних сторонах бедёр лесенкой сделал надрезы, отрезал соски. На его руках тонкие нитяные перчатки.

Теперь это не просто убийство, а нечто труднообъяснимое… А впрочем, кто до конца понял мотивы и действия маньяков? Может, это особая формация людей, живущих по своим законам, естественным для них…

ГЛАВА 14.

Теперь он то и дело включал свой малопригодный телевизор. На следующий день диктор местного телеканала с озабоченным видом попросил жителей города что–либо сообщить о местонахождении пропавшей Тамары Полещук. В конце было показано фото.

— Значит, ещё не нашли! — разочарованно выдохнул Шуляк. — Придётся им дать наводку, ты это сделаешь…

— Я? — удивилась девушка. — Но как?

— Наберёшь номер телефона, который любезно предоставили менты, и скажешь через носовой платок, что во время дождя видела мужчину, который схватил девушку в дождевике и потащил под лестницу. На нём была кепка с маленьким козырьком, зеленоватый пиджак и коричневые брюки. И усики такие узенькие, как бы приклеенные.

Шуляк понимал, как только найдут тело медички, из столицы непременно нагрянут спецы. Туда, где смердит маньяком, всегда, как стервятники, слетаются важняки[14]… Его, как и других подопечных медички, непременно навестят.

Оборотень для встречи подготовился основательно. Утка с прокисшей мочой стояла возле тумбочки, на ней лежали гантели, волосы у него всклокочены. Рядом с кроватью валялся старый заскорузлый бинт в ржавых пятнах, который он случайно обнаружил под тумбочкой.

Сдерживая брезгливость (Шуляк с утра не проветривал комнату), важняк в штатском вежливо улыбался. Выглядел он как–то неприглядно, серо, незаметно. Мешковато сидевший костюм, нос бульбочкой, лицо широкое, неопределенного цвета волосы тщательно причесаны, сквозь них просвечивает череп. Но вот глаза! Желты, пронзительны, как у рыси, умны, цепки, недоверчивы. Поймав взгляд опера, Оборотень сразу понял: если этот вцепится, то уже не отпустит…

— Скажите, — голос следователя вкрадчиво–мягкий, усыпляющий внимание, — убитая когда либо говорила, с кем встречается, ведь иногда у патронажных сестёр с их подопечными часто устанавливаются доверительные отношения? Ведь порою, женщина мужчине больше доверяет, нежели подругам… («Да он явно не промах! — невольно восхитился Шуляк. — Это тебе не дамочка Каменская, придуманная Марининой, запросто раскрывающая архисложные преступления»). Говорила ли она, куда пойдёт после вас? Может, вспомните что–либо, на первый взгляд незначительное, но всё же не вписывающееся в рамки её обычного поведения?

Глядя в потолок, до подбородка укрытый одеялом, Оборотень отрицательно мотнул головой на подушке в несвежей наволочке. Свою роль она играл отлично. Какое ему дело до всех, когда жизнь кончена!

— Хотя… — медленно начал он, как бы припоминая, — Тамара, смеясь, как–то сказала, что вот несколько раз встречала одного мужчину в разных местах, который просто пожирал её глазами.

— Она описала его внешность? — сыскарь хищно подобрался: рот тонкая нить, резче складки в углах губ, ярче зажглась рысья желтизна глаз. — Во что он был одет?

— Кажется, у него усики, черные, одет, как клоун, вроде зеленоватый пиджак и смешная кепочка с пуговкой на макушке…

«Значит, своего потенциального убийцу она видела вблизи!» — отметил следователь.

— Как вы думаете, кто это мог быть, хотя бы предположительно? — Опер понимал, что его вопрос звучит глупо. Что может знать парализованный, одинокий человек, запертый в четырёх стенах. Но таков был его метод, свидетеля вовлекать в свои размышления–догадки, в сам ход мыслей. Порою, на первый взгляд ответ, ничего не говорящий, наталкивал на самую блестящую гипотезу, которая впоследствии становилась аксиомой… Он всегда считал — мир одно целое, и от всего ко всему идут миллионы, миллиарды нитей, главное, уметь сходу распознать нужную нить, чтоб не запутаться безнадежно в этой гигантской, невидимой сети…

— Ничего больше не могу добавить, — мрачно пробурчал Шуляк. Повернув голову к стене, он этим дал понять, что дальше не намерен говорить.

…Вечером в вечерних новостях местного телеканала он увидел фоторобота, весьма развеселившего его. Яна постаралась на славу. Толстогубая, тонкоусая физиономия в смешной кепочке с пуговкой.

Всю неделю Шуляка мучила мысль, что он не может избавиться от кепочки и гантели. Яне он наказал пока не появляться. Важняк непременно кружит поблизости, ведь Александр — единственный, кто подтвердил описание убийцы, сделанное неизвестной женщиной по телефону.

Следователь был в полной прострации — ни единой зацепки! Лишь глухой голос женщины, да несколько фраз калеки. Жильцы ничего не видели. Маньяк хорошо изучил маршрут медсестры, и этот дом с входом в подвал под лестницей выбрал неслучайно. Вдруг с сожалением он подумал, что дело может пойти в архив. Толстые губы, усики, кепочка с пуговкой… Кепки давно нет, усики сбриты, а с толстыми губами мужчин, как собак нерезаных! Единственный верняк, женщина–очевидец, но, как правило, сами никогда они не приходят в милицию.

Он ещё раз побывал у парализованного, угрюмого парня, крепкого на вид. Видать, от нечего делать, часами гантелями занимается. Тот ничего не добавил к ранее сказанному, и следователь отстал от него.

Перебрав десятки вариантов, опросив множество людей, знавших убитую, тщательно изучив все пути, по которым она ходила, опер так ничего и не нашел. Но он медлил уезжать. Маньяк рано или поздно должен опять объявиться, и по следам следующей жертвы его будет легче взять. Овладеть мертвой ему кто–то помешал, а когда опасность миновала, судя по всему, возбуждение у него спало…

Следователь съездил в областной центр, но в картотеке — ни одного похожего случая. Значит, маньяк впервые вышел на охоту? Безумное стремление к половому контакту с мертвой возникло недавно, обостренное какой–то вглубь загнанной болезнью… Старший оперуполномоченный по особо важным делам сделал запрос в столицу, и там ничего утешительного. Его случай оригинален, исполнен с присущей только этому подонку манере. Хотя…