Комментарии к жизни. Книга первая - Джидду Кришнамурти

Самосознание — это трудно, и так как большинство из нас предпочитает легкий, иллюзорный путь, мы создаем власть, которая дает модель и образец нашей жизни. Эта власть может быть коллективной, может быть государством, или это может быть личность, мастер, спаситель, гуру. Власть любого типа ослепляет, она приводит к бездумности, а поскольку большинство из нас находит, что быть вдумчивым означает испытывать боль, мы передаем себя в руки власти.

Власть порождает силу, а сила всегда становится централизованной и поэтому крайне извращенной. Она развращает не только наделенного силой, но также и того, кто следует за ним. Власть знания и опыта извращающая, наделен ли ею мастер, его представитель или священник. Это ваша собственная жизнь, этот кажущийся бесконечным конфликт — вот что является существенным, а не образец для подражания или лидер. Власть мастера и священника уводит вас прочь от основной проблемы, которой является конфликт внутри вас. Страдание никогда не может быть понято и исчезнуть благодаря поиску определенного образа жизни. Такой поиск — это простое предотвращение страдания путем наложения образца, который является спасением, и то, чего так избегают, вызывает только нагноение, приносящее больше бедствий и боли. Понимание себя, как бы ни было оно болезненным или временно радостным, является началом мудрости.

Нет пути к мудрости. Если есть путь, то мудрость сформулирована, она уже в воображении, это уже известное. Может ли мудрость быть известной или искусственно культивированной? Разве это то, что можно изучить, накопить с опытом? Если это так, то она становится простым знанием, чем-то известным из опыта и книг. Опыт и знание — это непрерывная цепь ответов, и поэтому они никогда не смогут постичь новое, свежее, не искусственно созданное. Опыт и знание, будучи непрерывными, постоянно ограничивают. Мудрость есть понимание того, что есть от мгновения до мгновения без накопления опыта и знания. То, что накоплено, не дает свободу понять, а без свободы нет никакого открытия. А именно это бесконечное открытие способствует мудрости. Мудрость вечно другая, вечно новая, и нет никакого способа собрать ее. Способ постичь ее уничтожает новоявленность, новизну, спонтанное открытие.

Множество путей к одной реальности — это изобретение нетерпимого ума, они есть результат ума, который искусственно взращивает терпимость. «Я следую моим путем, а вы следуете вашим, но давайте будем друзьями, и мы в конечном счете встретимся». Встретимся ли мы, если вы идете на север, а я на юг? Можем ли мы быть в дружеских отношениях, если у вас имеется набор одних верований, а у меня других, если я серийный убийца, а вы являетесь сторонником мира? Быть дружественным подразумевает взаимоотношения в деле, в мыслях. А разве есть ли какие-нибудь взаимоотношения между человеком, который ненавидит, и человеком, который любит? Есть ли какие-нибудь отношения между человеком, пребывающим в иллюзии, и тем, кто свободен? Свободный человек может пробовать установить некоторые отношения с тем, кто в неволе, но тот, кто пребывает в иллюзии, не может иметь никаких отношений с человеком, который на свободе.

Отделенные, цепляясь за отделенность, пробуют установить взаимоотношения с остальными, которые также замкнуты в себе. Но такие попытки неизменно увеличивают противоречие и боль. Чтобы избежать этой боли, умные люди изобретают терпимость, каждый присматривает за его собственным забором самоограждения и старается быть добрым и щедрым. Терпимость исходит от ума, не от сердца. Вы говорите о терпимости, когда вы любите? Но когда сердце пусто, тогда ум заполняет его своими хитрыми приспособлениями и страхами. Где есть терпимость, там нет никакой общности.

Нет никакого пути к истине. Истина должна быть обнаружена, но никакой формулы для ее открытия нет. То, что имеет формулу, это не истина. Вы должны отправиться в путь по морю, не отмеченному на карте, а это не отмеченное на карте море и есть вы сами. Вы должны отправиться в путь, чтобы обнаружить себя, а не соответствовать какому-либо плану или образцу, ибо тогда никакого открытия не будет. Открытие приносит радость, не вспоминаемую, сравнивающую радость, а радость, которая является вечно новой. Самопознание — это начало мудрости, в спокойствии и тишине которого существует неизмеримое.

Осознание

Было видно огромные облака, похожие на вздымающиеся белые волны, а небо было безмятежным и голубым. Много сотен футов ниже того места, где мы стояли, был синий залив в форме изгиба, а вдалеке был материк. Это был прекрасный вечер, спокойный и свободный, а на горизонте из парохода валил дым. Апельсиновые рощи протянулись к подножию горы, и их аромат наполнил воздух. Вечер становился синим, как это всегда и происходило, и сам воздух стал синим, а белые дома потеряли свою яркость в этом нежном цвете. Синева моря, казалось, пролилась и покрыла землю, и горы в вышине были тоже прозрачно синими. Это был очаровывающий вид. Стояла полнейшая тишина. Хотя были некоторые вечерние звуки, они были в пределах этой тишины, они были частью этой тишины, как и мы. Эта тишина делала все новым, смывая столетия нищеты и боли из сердец предметов. Глаза прозрели, и ум принадлежал той тишине. Заревел осел, и эхо заполнило долину, а тишина вобрала в себя и это. Конец дня был смертью всех прошедших дней, и в этой смерти было возрождение без печали прошлого. В необъятности тишины жизнь была новой.

В комнате ожидал человек, желая обсудить некоторые вещи. Он был странно напряжен, но сидел спокойно. Он был, очевидно, городским жителем, и из-за его шикарной одежды он казался довольно неуместным в этой маленькой деревушке и в этой комнате. Он говорил о своей деятельности, трудностях его профессии, тривиальности семейной жизни и важности его желаний. Со всеми этими проблемами он справлялся так же легко, как любой другой. Но что действительно беспокоило его, это были его сексуальные аппетиты. Он был женат и имел детей, но у него был еще кто-то на стороне. Его сексуальная озабоченность стала очень серьезной проблемой для него и почти сводила его с ума. Он разговаривал с некоторыми докторами и аналитиками, но проблема все еще существовала, а ему нужно было, так или иначе, добраться до ее сути.

Как жаждем мы решить наши проблемы! Как настойчиво мы ищем ответ, выход, средство! Мы никогда не размышляем над самой проблемой, но с волнением и беспокойством нащупываем ответ, который неизменно самоспроецирован. Хотя проблема создана нами же, мы пробуем найти ответ на нее где-то вне. Искать ответ — означает избегать проблемы, что и хотят сделать большинство из нас. Тогда только ответ становится существенным, а не проблема. Решение не приходит отдельно от проблемы, ответ находится в проблеме, а не далеко от нее. Если ответ отделен от главной сути проблемы, то мы создаем другие проблемы: проблема, как понять ответ, как выяснить его, как претворить его в жизнь и так далее. Поскольку поиск ответа означает побег от проблемы, мы запутываемся в идеалах, убеждениях, переживаниях, которые являются самопроецированными. Мы поклоняемся этим самодельным идолам и поэтому все более смущаемся и утомляемся. Найти выход сравнительно легко. Но понимать проблему трудно, это требует совершенно другого подхода, подхода, в котором нет никакого скрытого желания ответа.

Свобода от желания найти ответ важна для понимания проблемы. Эта свобода дает спонтанность полного внимания. Ум не отвлечен никакими вторичными вопросами. Пока существует конфликт или противостояние проблеме, не может быть никакого понимания, поскольку этот конфликт — отвлечение от проблемы. Понимание существует только тогда, когда есть общность, а общность невозможна, пока есть сопротивление или раздор, страх или слепое принятие. Нужно найти правильное отношение к проблеме, что является началом понимания. Но как возникнет правильное отношение к проблеме, когда вы только заинтересованы в избавлении от нее, что означает найти ей решение? Правильное отношение означает общность с ней, а общность не может существовать, если есть активное или пассивное сопротивление. Подход к проблеме более важен, чем сама проблема. Подход определяет проблему, результат. Цель и средства для ее достижения неотделимы от подхода. Подход определяет судьбу проблемы. Как вы расцениваете проблему — вот что самое важное, потому что ваше отношение и предубеждения, ваши опасения и надежды отразятся на ней. Осознание без необходимости выбора способа вашего подхода даст правильное отношение к проблеме. Проблема создана вами самими, так что ответ должен быть в вас. Вы и проблема едины, а не два отдельных процесса. Вы есть проблема.

Действия «я» являются пугающе монотонными. «Я» — это скука. Оно бессмысленно, бесполезно и внутренне изнуряет вас. Его противоречивые желания, его надежды, расстройства, его реальности и иллюзии приводят в восторг, но все же они пусты. Его действия приводят к его собственной усталости. «Я» вечно поднимается и вечно падает, вечно преследует и вечно расстраивается, вечно приобретает и вечно теряет, и из этого утомляющего бессмысленного круговорота оно вечно пробует убежать. Оно убегает через внешнюю деятельность или через удовлетворение иллюзий, через алкоголь, секс, радио, книги, знания, развлечения и так далее. Его способность порождать иллюзию всеобъемлющая и всеохватывающая, а эти иллюзии являются самодельными, самоспроектированными. Они — это идеал, идолопоклонническая концепция мастеров и спасителей, это будущее в виде способа самовозвеличивания и так далее. В попытке убежать от своей собственной монотонности «я» гонится за внутренними и внешними ощущениями и возбуждениями. Они заменяют для «я» самораскрытие, в этих заменах «я» надеется забыться. Ему это часто удается, но успех только усиливает его собственную истощенность. Оно гонится за одной заменой, затем за другой, а каждая из них создает свои собственные проблемы, свои собственные конфликты и боль.