Бретёр - Андрей Акцынов

После прыжка его ждал «АукцЫон». Приходько уже час топтался на входе во дворец спорта «Юбилейный» среди толпы разношерстной молодежи, панков, яппи, детей, лохматых девочек-рокеров и черт знает еще кого.

Когда они попали внутрь, то обнаружили, что сцена декорирована огромным детским рисунком с машинками, домами и человечками – напоминает арт-брют (творчество сумасшедших). Сам концерт – это тоже что-то вроде спонтанной вечеринки в сумасшедшем доме, это гипертрофированное безумие, оформленное в музыку. Текст – тут только продолжение музыки, в нем не только нет смысла, нет, этого мало, он направлен на то, чтобы убить всякий смысл во всем, нарушить смысловое восприятие реальности.

Богатство уго-одий…Пас-с-сивное племя…В угоду погодеПосеяло се-е-емена.Я Карлик Нос, мне не до сна…

Сперва на сцену поднимаются музыканты, потом в вечернем пиджаке и оранжевом галстуке на тоненьких ножках-ходулях поднимается двухметровый Олег Гаркуша. Он кривляется, кричит, плюется, в неукротимом ритме, как цыган во время эпилептического припадка, он захлебывается в дичайшем танце… В это время Леня Федоров исполняет свои запредельно высокие экстатические завывания.

О-о… тонут мои глаза,Стынут они в слезах.Звезды-ы на-а ко-осах…

О-о… я уже все забыл,Ты уже все сказал.До-ом на ко-ле-сах…

Ночь…

Гаркуша начинает бешено кружиться на сцене, размахивая самодельными погремушками и стуча остроносыми ботинками. Начинается цирковое представление-вакханалия.

И тут в толпе вдалеке Бретёр увидел широко смотрящего ему прямо в глаза Зверя.

Он всегда давал женщинам имена животных. Это распространенная практика среди многих мужчин. Причем таких животных, которые могут олицетворять собой нечто сексуальное, узко ограниченное количество.

Настю он знал до этого, ее перевели в их группу на журфаке пару недель назад, свежую девочку из Сибири с живыми карими глазами. Вокруг себя она источала мощную природную стихийную похоть, бурлящую, как, может быть, дикая река Ангара, которая текла меж далеких гор и исполинских кедров… Чуть скуластое загорелое лицо, грива русых волос, мелкие пятнышки веснушек. Она была естественной и величественной, как природа.

«Я могу вые…ать всех вас и поработить после этого!» – кричал весь ее облик. Задница была крепко обтянута в красную, как кумачовый флаг, юбку и потому казалась чуть крупнее, чем на самом деле. Бретёр был настолько околдован, что фактически непрерывно пялился на нее и зависал. У них даже случился неприятный разговор.

– У меня что, на лице что-то написано? Что ты постоянно на меня смотришь. – Зверь был непосредственный и не стеснялся говорить, что ему хочется. Голос ее был низковатым, грудным, с легким провинциальным говором.

За этот небольшой период учебы в универе предприимчивая Настя успела обзавестись одним постоянным мальчиком и небольшой группой олухов-поклонников, эти назойливые ребята преследовали ее на каждом шагу. Две признанные примы факультета: тонкая, как впадина между скал, Юлечка, в розовой шубке, похожая на злого чертика из табакерки, и загорелая кубинка (ядра сисек и крепкое тело фитнес-тренерши) – так вот они были явно недовольны новой самкой, которая так бесцеремонно, одним марш-броском колонизирует их территорию.

Женщин они обсуждали с приятелем Саней, которого он знал с восьмого класса. Они вместе поступали, были вместе во всех группах и уже совместно проворачивали кое-какие дела. Внешне он был его полным антиподом. Под безобидным лицом приличного мальчика-ботаника, непременные атрибуты очки и пиджак (в школе он был цвета свеклы), скрывался отпетый авантюрист и начинающий финансовый мошенник, он уже тогда выдумывал гениальные аферы.

После провалов Бретёра на личном фронте он его искренне поддерживал: «Ну что ж, ей не повезло…» К женщинам он относился крайне цинично…

Вместо того чтобы увлечь за собой понравившегося Зверя сразу же, немедленно, Бретёр стал посматривать на нее издалека, не хотел смешиваться с толпой поклонников, но постепенно стал замечать, что она явно ему симпатизировала, периодически бросая взгляды в его сторону. Но, как обычно, он спал, когда нужно было действовать, – идиот.

Впрочем, парашютный прыжок немного встряхнул ему мозги. Встретить эту девушку на концерте «АукцЫона», да еще одну – подарок, явно подброшенный высшими силами. Он устремился к ней, и было видно, что она явно ждала, когда он подойдет. Приходько куда-то напрочь испарился из поля зрения.

– Привет! Пришла на «АукцЫон»?

– А что я еще могу делать на этом концерте?! – Тигр звучал дружелюбно.

– Никогда бы не подумал, что такой девушке, как ты, это нравится.

– Это моя любимая группа, – гордо отвечал Зверь. – Я с ними знакома, с Леней Федоровым. Пойдем. – Она взяла его за руку и потащила сквозь толпу в центр, к месту самой сцены…

Я-а нервный, я верный, пока-а…

Я-а нежный.

Фа-фа, фа-фа, фа-фа, фа-фа-а…

Гал-лю-цино-гены-ы, Юга-а-а-а-а

На-ас до фига,

Накатила суть…

Ага-а…

На-на-на-на-на-на-на-на-н-н-на-на-на…

Вот что звучало со сцены. Ее рука была горячая как кипяток, она была, как полагается на таких концертах, чуть пьяна и резво виляла попой и подпевала. Вот он, настоящий звериный экстаз. Если руки такие горячие, то как же горячо должно быть у нее между ног, стесняясь своих мыслей, подумал он.

Первый раз Бретёр увидел полностью голую женщину, когда ему было четыре года. Это произвело сокрушительное впечатление. Когда был маленький, он жил на даче и в сопровождении бабушки ходил на озеро купаться. Бабушка всегда купалась голая, она умудрялась это делать даже в Египте в реке Нил в пятидесятые годы. На бабушку он, понятное дело, не смотрел и отворачивался, хотя она имела вполне себе неплохое тело экс-солистки балета. Но тут купаться пришла жена дирижера, молодая красотка с потрясающей женской фигурой. Бабушка, указав на возраст внука, сказала, что она тоже может смело купаться голой, и та недолго думая немедленно разделась.

Это было что-то!!! Вот от нее маленький Бретёр не стал отворачиваться, и даже сейчас, если он закроет глаза, в деталях вспомнит ее тело, за исключением, правда, лица, время размыло его в памяти. Ее крупные сиськи и треугольник шерстки, там, где должен быть у женщины, он запомнил все эти прелести на всю жизнь. И еще то, как легко и непринужденно она заходила в озеро. Дирижер был заядлым бабником и обладал превосходным вкусом. Иногда его даже посещали мысли найти эту женщину, но разумно предпочел этого не делать. Сейчас, спустя столько времени, она, скорее всего, некрасивая и старая и не понравится ему.

Следующий раз он наблюдал полностью голую женщину через три года, то есть в первом классе, и была это уже не женщина, но маленькая девочка. Его родители и бабушка с дедушкой – все вдруг одновременно оказались в отъезде и оставили его жить с семьей одноклассницы, вместе с ней. Эта Маша была той еще штучкой. Начнем с того, что по квартире она ходила в тоненьких белых трусиках – они были ее ежедневной одеждой. Но самое интересное было потом. А именно после того, как они доделывали все уроки – это проверяла ее мама, и досматривали очередную серию мультфильма «Мишки Гамми» (вы помните, которые пьют особый сок и передвигаются невероятными прыжками). Так вот Маша вдруг сдергивала трусики и бегала вокруг него, не выпуская из комнаты. Любой педофил уже бы сто раз продал душу дьяволу, чтобы увидеть что-то подобное. Почему сейчас девушки просто молча не снимают трусы и не бегают вокруг него голыми? – негодовал он. Многие вещи мы способны оценить по достоинству только спустя много лет.

Его школа находилась прямо в Аничковом дворце, и после нее, перед тем как пойти вечером заниматься в кружки, они с мальчишками бегали по огромному комплексу учебного театра «Карнавал». Он содержал две сцены, несколько гардеробов, три этажа балконов и бесчисленное множество кабинетов. Такой бескрайний и волшебный лабиринт.

Наиболее увлекательные развлечения были одновременно и самыми опасными. Одно из них – выбежать из-за кулис на сцену во время генеральной репетиции или самого спектакля. И улепетывать как можно скорее, потому что за тобой гнались все кому не лень: участники пьесы, звукорежиссеры и еще какое-нибудь мудачье.

Самые острые ощущения касались женских раздевалок, они располагались как-то очень хитро на темной площадке, рядом с причудливой корявой лестницей. Просто подглядывать в замочную скважину – это развлечение для трусов, а они были не из таких. Бретёр с мальчишками делали следующее: дожидались, пока какая-нибудь девочка разденется до трусов, а то и полностью – было и такое! – распахивали двери и врывались туда. Сколько было крика! Тогда он неожиданно для себя обнаружил, что хрупкие молодые красавицы, актрисы или балерины, способны ругаться матом, как матерые солдаты.