Временные трудности - Максим Томилко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Откуда лавэ? Ты ж говорил, что отец какой-то полкан у тебя. А тут Оксфорды с Кембриджами.
— Полкан, — Егор усмехнулся, — На мать всё записано. Очень хороший бизнес. А я единственный ребёнок. Ты знаешь, как я в детстве черный пояс получал? Ко мне из Кореи толпа сенсеев самых главных прилетела. И аттестовали меня в личном спортзале. Обидно тогда как-то стало. Я потом в самую обычную секцию бокса начал ходить.
— Ну, а спецназ зачем? Адреналина не хватало или ордена и медали манили?
— Не знаю, — честно ответил Егор, — Я после школы с отцом поругался и в армию ушёл. Внутренние войска. Родитель подсуетился — в дивизию Дзержинского попал. Считай дома. Там на краповый сдал. Потом на юридический по стопам отца. По окончании тоже было много вариантов. Очень злачные и перспективные варианты, надо признать. Но это всё очень было похоже на тот черный пояс. И я опять пошел в обычную секцию… Там тоже оказались сенсеи. Через год внеочередное звание. Группу дали. А в ней ребята по 10 лет отслужили. У нас прапорщик один был… Да что там… Наливай, раз взялся.
Выпили.
— Ну, вот в общем и вся биография. У тебя интересней, — закончил Егор.
— Странный ты какой-то. Неправильный. Вернее, нетипичный. Я вас по-другому себе представлял.
— Интересно узнать.
— Да ничего интересного не скажу. Шаблоны сплошные прут. А ты… — она задумалась, — Если б я такую шнягу от кого-другого услыхал, ну или точнее, не здесь и не сейчас — не поверил бы ни за что. Даже в голове не помещается. Я думал, вы совсем другие. Ну, наверняка большинство и есть другие. Но если существуют и такие уникумы, значит, не все ещё потеряно… Может, и Союз возродите. Не как страну, а как модель общества. Коммунисты ж, как их ни поливали потом грязью, показали всему миру, что тема рабочая. Со своими недостатками, конечно, но работало всё. И была могучая империя, а не банановые республики.
Она посмотрела на пустую бутылку. Потом порылась в саквояже, достала деньги и вышла. Через пару минут вернулась.
— Может, кто и возродит, — продолжил разговор Егор, — Но это уже точно без нас. А ты коммунистом был?
— Нет. Не успел. Кандидатом в члены партии был, а потом рухнуло всё. Сначала я рухнул, а потом вся страна. Независимо друг от друга, но одновременно.
— Со страной я знаю. Гуглил когда-то. Ты-то чё рухнул? Че там за адмирал такой?
Её глаза сузились. Буквально на мгновенье взгляд стал неприятным и злым, но потом она махнула рукой:
— Да какие теперь секреты. История достаточно тривиальная. Сука он был, а не Адмирал. В 91-м нашу группу забросили в одну дыру с жарким климатом и плохой водой. Умные головы видели, к чему всё идет и решили вывезти кой-какое оборудование. Какого на всём шарике тогда ни у кого не было. Последнее слово, как говорится, науки и техники. Дорогущее, понятно, просто ужас. Че там оно мерить могло — до сих пор не понимаю. Ну, нас там и встретили из всего, что только можно. Нас ещё на старте продали — всё они знали. И пути отхода и точки эвакуации. В общем, прижали нас крепко. Я один ушел. С месяц где-то бродил там, пока выбрался. Чуть с ума не сошел. Или сошел. Вернулся, в общем, в Союз. Начал разбираться. А там всё это только он один мог устроить. Только с его возможностями. Понятно, что не сам он был, но другие ещё выше сидели. К нему только добраться смог. Говорю, мол, так и так, а он даже отпираться не стал! Достал книжицу и чек мне нарисовал. На стол положил и говорит мне, сука такая: «Вы свободны, капитан третьего ранга». Я в чек взглянул, а там сумма ого-го!!! Ну, я его и… — она хлопнула кулаком по ладони.
Потом замерла, прислушиваясь. Резко развернулась уже с револьвером в руке и мягко, но очень быстро переместилась к двери. Егор тоже достал ствол и выглянул в окно. Вроде всё спокойно. Они обменялись взглядами и она, спрятав ствол, толкнула дверь. За ней стоял малец лет тринадцати с двумя бутылками. Она забрала бутылки, ласково потрепала его по голове и вернулась на место. Радостно потерла руки и откупорила одну.
— Мне хватит, пожалуй, — сказал Егор, — я так посижу.
— На то ты волен, — не стала спорить она и, выложив наган на стол, сказала, — Надо другие машинки найти. Тяжелый — работать неудобно. Я браунинг на рынке слил, как кипешь начался. Ушел, видать, как дети в школу.
Она махнула треть стакана и закурила. Егор помахал в воздухе рукой, разгоняя дым, и спросил.
— Ты когда за бугор?
— Решился всё-таки?
— Нет. Я ж сказал. Просто нужно как-то планировать дальше.
— Тактик ты. Я б даже сказал, стратег. Планировать ему надо.
— А всё-таки?
— Я с тобой останусь. Не прогонишь, чай, старика.
— Во как. Почему передумал?
— А тебе не похер?
— Нет, — уверенно сказал Егор.
— Забей.
— Объясни уж. Будь любезен.
— Давай я тебе лучше спою, — предложила она, — А, гитары нет. Отставить пение. Тогда продолжим разговорчик, как говаривал незабвенный Карлсон.
Она выпила ещё и, пожевав колбасы, сказала:
— Пристыдил ты меня старого. У нас вообще все наоборот должно быть. Это я должен рваться в ряды непобедимой и легендарной, а ты за бугор к сытой жизни и большегрудым мулаткам в бикини. Ты, кстати, знаешь, почему эти ниточки бикини называют?
Егор отрицательно покачал головой.
— Ну вот. А еще хочешь товарищу Берии с атомным проектом помочь.