Полкороля - Джо Аберкромби

Ждет смерть

Ярви с грохотом свалился, ударился плечом, треснулся головой, перекувырнулся через мешки и растянулся лицом на досках.

Под щекой мокро. Натекло в трюме.

Он не без труда откатился и нырнул во тьму.

Здесь, внизу, темно. Хоть глаза выколи – однако служитель обязан ориентироваться во всем, и он чувствовал путь кончиками пальцев.

В ушах ревет, жжет в груди и все части тела скованы страхом. Он должен совладать с собой. Мать говорила: на все найдется свой способ.

Слышно, как стражники орут в люк, очень близко, слишком близко. Изгибаясь, он юркнул между клетей и бочонков, продернул за собой цепь. Проблески факелов с палубы, отражаясь от заклепок и обручей, указывали дорогу в глубь корабельных кладовых.

Он скользнул в низкий проем, шлепая по ледяной луже между деревянных полок и коробов – столько натекло за сегодня. Он сжался в комок у стылого борта, с одышливым присвистом втягивая воздух. Света прибавилось – охрана несла с собой в трюм огонь.

– Где он?

Должен быть выход. Скоро они, ясно дело, спустятся с другой стороны, с кормового люка. Он бросил взгляд на ту лестницу.

Должен же быть какой-то способ спастись. Нет времени строить планы, все его планы развеялись как дым. Тригг его ждет. Тригг на него обозлен.

Он крутил головой по сторонам на каждый шорох, на каждый огонек света, отчаянно изыскивая любую возможность бежать, любое укрытие – и ничего не находил. Нужна помощь. Опустив руки, он прижался к дереву, ощутил холодную сырость, услышал, как капает соленая влага. И голос матери Гундринг у очага явился к нему, принося с собой тепло и заботу.

Когда кругом одни враги – делай оружием того из них, кто наихудший враг остальным.

Ярви поднырнул под полку, шаря на ощупь в черноте – и его пальцы сомкнулись на железном ломе, которым он заколачивал гвозди.

Злейший враг морехода – это море, – не уставала повторять Шадикширрам.

– Ты где, малой?

Сейчас в темноте проступал только контур деревянной заплатки, которой Сумаэль заделала брешь, и он вогнал лом между корпусом и свежими досками и всем телом на него навалился. Он скрежетал зубами и пропихивал железяку в щель, рыча от ярости, от боли и безысходности, кидаясь на нее, словно та была Триггом, Одемом и Гром-гиль-Гормом – вместе и сразу. Он рвал ее, тянул, напрягая все мышцы, упираясь запястьем бесполезной руки. Стонало, выгибаясь, дерево, котелки и коробки со грохотом падали вниз, когда Ярви задевал плечом выступы полок.

Ему было слышно – стражники уже здесь, рядом, свет их ламп заливает трюм, горбатые силуэты пригибаются в проеме, клинки сверкают сталью.

– Сюда иди, калека!

Он закричал и рванул, вкладывая все силы в этот последний, безнадежный рывок. Раздался треск, и обшивка внезапно подалась. Потеряв опору, Ярви взмахнул руками, прянул назад, и, взрываясь шипением, подобно гневному дьяволу, выпущенному на погибель миру из глубин ада, Матерь Море сокрушила доски и хлынула в трюм.

Ярви ухватился за полку, и та сорвалась вместе с ним; мгновенно промокнув в ледяной воде, он перекатился и, поскальзываясь, устремился к кормовому люку. В ушах стоял гвалт криков погони, треска древесины и бурлящего грохота обезумевшего моря.

Уже плескаясь по колено в воде, он добрался до лестницы. Кто-то из охраны, хватаясь в темноте за переборки, поспевал следом. Ярви запустил в стражника ломом, и тот, оступившись, попал под бьющую из борта струю. Вода швырнула его через всю кладовую, как куклу. В обшивке прорезались новые течи, море хлестало под дюжиной углов, окрики стражников совсем затерялись за оглушительным ревом воды.

Волоча ноги, Ярви подтянулся на пару лестничных перекладин, навалился, откинул люк, пролез наружу и, пошатываясь, застыл как вкопанный. Он не верил своим глазам – какое-то колдовство перенесло его на палубу чужого корабля, в самый разгар битвы.

Мосток между банок кишел людьми, сражающимися в сполохах горящего масла, должно быть, на юте разбилась лампа. Отражения языков пламени плясали на черной воде, в черных зрачках обуянных страхом рабов, на обнаженных клинках стражников. Одного из которых сграбастал Джойд и на глазах у Ярви швырнул в море.

Южанин стоял у борта, соскочив со своей скамьи. Рабы были свободны.

Точнее, некоторые из них. Большинство невольников, по-прежнему на цепи, жалось в сторону уключин, страшась бушевавшего насилия. Несколько невезучих истекало кровью на дощатом проходе. Были такие, кто прямо сейчас прыгал за борт, предпочтя испытать удачу с Матерью Морем, а не с Тригговыми людьми, которые кромсали их без пощады. Ярви увидел, как Ральф боднул в лицо стражника, услышал хруст выбитой переносицы и лязг меча, проскользившего по палубе.

Он должен помочь товарищам по веслу. Пальцы здоровой руки судорожно дернулись и сжались. Должен помочь, только как? Последние месяцы лишь укрепили Ярви в давно созревшем мнении, что он никакой не герой. А те безоружны, и их превосходят числом. Он вздрогнул, когда стражник зарубил беззащитного невольника – топор рассек плоть, оставляя зияющую рану. Палуба, уже чувствовалось, начала подниматься. Крен увеличивался по мере того, как море врывалось в трюм и тянуло нос «Южного Ветра» книзу.

Хороший служитель трезво смотрит на мир и спасает что в его силах. Хороший служитель принимает меньшее зло. Ярви вскарабкался на ближайшую банку: к борту и черной воде за бортом. Пора приготовиться нырнуть.

Он уже почти оттолкнулся от корабля, когда его дернули назад за ошейник. Мир перевернулся перед глазами, и он впечатался в палубу, глотая воздух, как выловленная рыба.

Тригг встал над ним, с цепью Ярви в кулаке.

– Никуда ты не денешься, малый.

Он наклонился и другой ладонью ухватил Ярви за горло, под самым ошейником, так что металл больно впился в челюсть, но в этот раз надсмотрщик сдавливал крепче прежнего. Он вздернул Ярви над палубой – тот, лягаясь, едва скреб башмаками доски – и покрутил его туда-сюда, заставляя рассмотреть охватившее корабль побоище. Вокруг раненые и мертвые, среди них двое стражников палками избивают раба.

– Видишь, в какой блудняк ты меня втравил? – проскрежетал Тригг. Один глаз у него покраснел и слезился от пальца Ярви. Наперебой галдели охранники.

– Где Джойд с подонком Ральфом?

– Выбрались на пристань. Ничего, им там на морозе не выжить.

– О, боги, мои пальцы!

– Как они освободились-то?

– Сумаэль.

– У этой сучки был ключ.

– Где она только этот тесак раздобыла?

– Она мои пальцы оттяпала. И где теперь их искать?

– Тебе не все едино? Обратно-то их уже не приставишь!

– Он проломил обшивку! – выдохнул промокший стражник, выползая из носового люка. – Внутри все затоплено!

В подтверждение его слов «Южный Ветер» снова тряхнуло, палуба накренилась так, что Триггу пришлось схватиться за скамью, чтобы устоять.

– Спасите нас боги! – заверещал один из прикованных гребцов, царапая ногтями ошейник.

– Мы тонем? – спросил другой, выкатывая глаза.

– Что же мы скажем Шадикширрам?

– Дери его боги! – заревел Тригг и с размаху саданул макушкой Ярви по круглому торцу весла – в голове бывшего короля вспыхнуло сияние, а рот обожгло кислой желчью. Затем надсмотрщик свирепо бросил его на палубу и без лишних слов принялся душить.

Ярви отбивался, позабыв все на свете, но под тушей главаря стражников не было сил на вдох, и перед глазами померкло все, кроме брызжущего слюной Триггова рта. И тот расплывался, раздвигался, словно устье туннеля, по которому Ярви неудержимо тащило вперед.

Он обманывал Смерть за последние насколько недель с полдюжины раз, но каким бы сильным иль умным ты ни был, насколько бы ни был добрым твой меч и какая бы добрая погода тебе ни сопутствовала – никому не удастся ее обманывать вечно. Герои, Верховные короли, праматери Общины – все переступают порог ее двери, и она не делает исключений для одноруких мальчишек с длинными языками и мрачным нравом. Черный престол так и останется у Одема, отец – не отомщен, клятва – не исполнена навеки…

А затем, сквозь гул, сквозь стук крови в висках, Ярви услышал голос.

Это был ломаный, шипящий скрежет, шершавый, как брусок пемзы для чистки палубы. Ярви не удивился бы сильней, будь он голосом самой Смерти.

– Вы что, не слыхали Шадикширрам?

Напрягшись, Ярви разлепил мокрые от слез глаза и с трудом скосил взгляд в ту сторону.

Посередине палубы стоял Ничто. Его сальные, облезлые волосы были откинуты назад, и Ярви в первый раз увидел его лицо. Изломанное, скособоченное, кривое, иссеченное, щербатое и перекрученное, и на нем влажным блеском сверкали широко распахнутые глаза.

Скоблильщик намотал на руку много-много оборотов своей неподъемной цепи – с ладони свисал кусок деревянного чурбака, и оттуда до сих пор торчали гвозди. В другой руке он держал меч, тот, что выбил у стражника Ральф.