Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин

Струп выехал затемно, под проливным дождем отыскав и заставив завестись спрятанную на окраине заброшенной деревни машину, которая и в хорошую погоду не отличалась покладистым нравом. Он все время ждал неприятностей – лежащего поперек дороги бревна, притаившегося на обочине патрульного автомобиля, около которого неспешно прохаживается, надвинув до кончика носа капюшон мокрой плащ-палатки, убийца в темных очках и с полосатым жезлом в руке, – но в зоне с ним так ничего и не приключилось. А теперь, вне ее пределов, да еще и при солнечном свете, шансы наскочить на засаду существенно уменьшились, вплотную приблизившись к нулю.

И все же, увидев на водителе встречного «Форда» темные очки, майор Бурсаков непроизвольно вздрогнул. Он вздрагивал еще дважды, причем последний раз – разглядев поименованный аксессуар на загорелой небритой физиономии водителя ржавого фермерского молоковоза. После этого он взял себя в руки: осторожность осторожностью, но если паранойя и дальше будет прогрессировать такими темпами, через неделю на него наденут смирительную рубашку – надолго, а может быть, и навсегда.

Справа от дороги потянулась и быстро кончилась пригородная деревня – процентов на восемьдесят выкупленная под дачи, превращенная в коттеджный поселок и оттого выглядящая вполне себе благополучно, без подступающих вплотную к шоссе заросших бурьяном огородов, гнилых покосившихся заборов, пустых оконных проемов, провалившихся крыш и всего прочего, чего майор Бурсаков насмотрелся в зоне отселения, что называется, по самое не балуйся. Потом у въезда в город, когда впереди уже показалась громоздкая бетонная стела с названием населенного пункта, он заметил затаившийся в кустах сине-белый автомобиль ДПС. Мордатый «продавец полосатых палочек» был тут как тут, но дребезжащая малолитражка, за рулем которой, пригнувшись к баранке, сидел седобородый старик, даром что иномарка, не вызвала у него ни малейшего интереса ввиду явного отсутствия финансовых перспектив.

На этом и строился расчет. Миновав застроенную частными домами окраину (вот тут хватало всего – и покосившихся заборов, и просевших крыш, и каких-то скверно одетых и нетвердо, несмотря на ранний час, ступающих личностей с пустыми глазами), «Таврия» все так же бодро вкатилась в неохотно просыпающийся центр. На автобусных остановках и в районе городского рынка наблюдалось вялое оживление; у первого за всю поездку светофора Струпа опасно подрезал новенький джип с тонированными окнами, но это было не нападение, а обычное дорожное хамство. Напомнив себе, что езда по безлюдному заповеднику и передвижение по городу, пусть себе и провинциальному – далеко не одно и то же, Струп с удвоенной осторожностью продолжил путь. Стрелка температурного датчика начала угрожающе ползти вверх, сигнализируя о том, что старушке пора бы и отдохнуть. Дело уверенно шло к перегреву двигателя, но ехать осталось всего ничего: впереди над крышами типовых трехэтажных домов послевоенной постройки уже показалось обвисшее мокрой нейлоновой тряпкой трехцветное полотнище над зданием городской управы.

Объехав по кругу центральную площадь, Струп свернул в боковую улицу и припарковался перед украшенным облупившимися колоннами главным входом в здание городского почтамта. Фальшивая растительность на лице немилосердно кололась, кожа под ней отчаянно зудела, вызывая острое желание проделать трюк а-ля Фантомас: схватить себя за подбородок и сдернуть лицо, как лыжную маску. Но эти неприятные ощущения служили напоминанием о создаваемом образе, и, заглушив мотор, Струп начал действовать с нарочитой стариковской медлительностью: медленно воткнул первую передачу, чтобы машина без него не пустилась в самостоятельное странствие до ближайшей припаркованной иномарки, подумав, затянул давно не работающий стояночный тормоз, вынул из замка зажигания ключ и, с горем пополам выбравшись из машины, долго ковырялся им в заедающем дверном замке.

По ходу этой процедуры он исподтишка сканировал взглядом окружающее пространство. Ничего подозрительного в пределах видимости не наблюдалось, и он пересек тротуар неуверенной походкой пожилого человека, суставы которого сильно затекли после долгого сидения за рулем. Ниже шляпы и поношенной камуфляжной куртки на нем красовались ветхие, с пузырями на коленях, серые брюки и полуботинки советского армейского образца – офицерские, когда-то коричневые, а ныне серо-рыжие от старости и полного отсутствия ухода. В левой руке он держал барсетку, выглядевшую так, словно пролежала двое суток на проезжей части Московской кольцевой автодороги, правая что-то искала за лацканом куртки – со стороны могло показаться, что сердце или бережно хранимый около него валидол, а на самом деле – рукоятку лежащего в наплечной кобуре пистолета.

Поднявшись по ступенькам крыльца и миновав сумрачный после яркого солнечного света вестибюль, майор вошел в дверь под вывеской «Узел электронной связи». Подойдя к стойке, он заплатил за полчаса пользования интернетом. Принимая деньги, молоденькая оператор косилась на него, как на морское чудище, всплывшее из неизведанных океанских глубин. Ее можно было понять: по плачевному виду, который в данный момент являл собой майор Бурсаков, никто не догадался бы, что ему известно слово «интернет». Однако, коль скоро клиент трезв, не нарушает общественного порядка и исправно платит наличными, нет никаких оснований ограничивать ему доступ к мировой информационной сети; что же до внешнего вида, так это дело вкуса и благосостояния. С несвойственной простодушной юности мудростью придя к такому выводу, девица за стойкой не стала устраивать Струпу допрос, хотя во взгляде, которым она его одарила, сквозило жгучее любопытство. Мысленно потешаясь, майор прошел к указанному столику и со стариковской медлительностью обосновался за компьютером. Здесь он снял и отложил в сторонку свою смешную и давно нуждающуюся в чистке шляпу, а затем осторожно, чтобы не сдвинуть седой парик, водрузил на голову наушники.

Спустя несколько секунд в кабинете генерала ФСБ Тульчина раздался звук, неотличимо похожий на звонок старого дискового телефона. По привычке пошарив глазами по выстроившейся на краю стола шеренге современных аппаратов с кнопочным управлением, Андрей Константинович спохватился и вместе с креслом развернулся к стоящему на отдельном приставном столике компьютеру. Он не ошибся: продолжающий дребезжать звонок сигнализировал о том, что по линии экстренной видеосвязи поступил вызов.

Ответив на него, генерал слегка остолбенел: с экрана смотрело обрамленное седой всклокоченной бороденкой морщинистое лицо в старомодных очках с замотанной лейкопластырем дужкой.

– Здравствуй, сынок, – дребезжащим старческим голосом проблеял артистичный Струп.

Поначалу генерал решил, что произошла какая-то ошибка – старый хрен, набирая электронный адрес, ткнул своим корявым пальцем не в ту клавишу. Потом до него дошло, что, не зная сложного пароля, связаться с его компьютером невозможно; на ум пришел глупый розыгрыш, устроенный кем-то из коллег или даже подчиненных, а вслед за мыслью о нелепости и полнейшей неуместности такой клоунады как-то само собой вспомнилось, что среди его сослуживцев есть только один клоун, склонный к подобным выходкам и неизменно оправдывающий их острой оперативной необходимостью.

Все это промелькнуло в сознании за какие-то доли секунды. Генерал Тульчин овладел лицом почти мгновенно, но он точно знал: этого «почти» поганцу на том конце линии с лихвой хватило, чтобы насладиться его секундной растерянностью.

– Что за маскарад? – сердито спросил он.

– Какая жизнь, такой и вид, – притворно вздохнул липовый старец. – Тяжко мне тут одному, сынок. Приехал бы, что ли, или прислал кого – с огородом пособить, крышу подлатать, а то совсем не справляюсь.

– Что, так уж совсем и плохо? – усомнился генерал.

– Бывает, конечно, и хуже, но – редко, – заявил Струп. – Да вот, сам гляди, какую справку мне давеча в поликлинике-то выписали!

И, развернув испещренный бурыми пятнами засохшей крови пропуск, немного подержал его перед стеклянным глазом веб-камеры.

– Да ладно! – прочтя написанное рукой умирающего Фомы, не поверил своим глазам Андрей Константинович.

– За что купил, за то и продаю, – с горьким удовлетворением произнес майор Бурсаков. – Рад бы утешить, да нечем. Ежели не поторопиться, делать тут нашей родне совсем нечего станет.

– Ладно, – заметно помрачнев, сказал генерал, – подумаем, чем тебе помочь. А ты молодец! С таким диагнозом – и ничего, бодрячком. Ты… гм… отец, береги здоровье. Это сейчас твоя главная задача. – Он пригляделся к нечеткому, с плохонькой камеры, изображению на мониторе, убедился, что майор в наушниках, и, из осторожности слегка понизив голос, добавил открытым текстом: – Ты наши глаза и уши на самом горячем участке. Поэтому никаких активных действий – просто продолжай наблюдать.