Одиночество мужчин - Юлия Рублева

Бессознательно ощущая себя столь мелким, незначительным существом, мы порой не замечаем сами одной очень важной вещи: того, что мы способны сами причинять боль, что от нас может зависеть настроение других людей, того, что мы нужны, что от нас чего-то ожидают.

Помню разговор с одной моей клиенткой, которая норовила сбежать из всех сколь-нибудь значимых отношений: потому что еще немного, считала она, и ее сами прогонят. Или как-то ей дадут понять, что она не нужна. И как это проверить, когда так страшно? Ведь для того, чтобы это подтвердить или опровергнуть, надо в отношениях оставаться, а это непереносимо опасно.

Когда она в прямом смысле сбежала с терапии посреди сеанса и потом, пересилив себя, все-таки мужественно пришла на следующий, я ей сказала, что была огорчена, расстроена и выбита из колеи ее уходом. Это действительно было так. И что, наверное, те люди, от которых она сбегала, чувствовали то же самое. И еще я сказала, что подумала: я ей не нужна, раз она сбежала. И наверное, другие люди тоже ощущают себя ненужными, когда она убегает. «Ощущают себя ненужными?» – удивленно переспросила она. «Да, – подтвердила я. – Ведь когда тебя ждут, а ты не приходишь, тот, кто ждет, сначала беспокоится за тебя, а потом может почувствовать себя ненужным. Или когда вместе что-то делаешь, а один из вас вдруг убегает, второй, покинутый, чувствует себя… никчемным, ненужным, незначимым. И даже в чем-то виноватым».

Таким хитрым образом, с помощью перевертышей, ваши нарциссические защиты иногда дают почувствовать людям вокруг те самые ужасные, непереносимые ощущения: ненужность, отвергнутость, вину, никчемность, жалкость, нежеланность, бессилие. Скорее всего это будут те самые чувства, которые вы ощущали в детстве, когда не могли ни назвать свои эмоции, ни понять, что происходит, ни как-то повлиять на это.

В терапии такой человек может быть недоверчив, он тихонько или явно считает, что занимает слишком много места, отвлекает терапевта от более важных дел, старается быть «хорошим клиентом», чтобы его «не прогнали». В это же время он не замечает ни мелких, ни крупных сигналов от терапевта и окружающих его людей о симпатии, расположенности и своей значимости для них.

Почему же психологические защиты такого неуверенного в себе человека тоже обозначают словом «нарциссические», которым принято, казалось бы, обозначать какие-то более уверенные и самодовольные проявления?

Потому что, невзирая на то, что такой человек стесняется, смущается, не уверен в себе, обидчив и мнителен, он вовсе не ведет себя как человек с развитой эмпатией. От страха отвержения он забывает подумать о том, что же чувствуют другие люди, он в этот момент думает только о себе.

Еще раз повторяю: я не описываю здесь истинных нарциссов, а лишь людей с более или менее сильными нарциссическими защитами. Пожалуйста, не ставьте диагнозы друг другу на основании того, что вы здесь прочитали.

Я не устаю ценить мужество людей с такими защитами, которые начинают тренировать душу, проходя терапию: они начинают предлагать другим людям сделать что-то вместе «в большом мире» и при отказах обнаруживают, что никто не умер, что это больно, но уже переносимо; они начинают говорить партнерам сами о своих чувствах и страхах, получают такие же откровения в ответ и потихоньку понимают, что раньше страх мешал им быть по-настоящему близкими с другими людьми; они переживают любовные неудачи и сознают, что их мир и они сами при этом остались целыми. Это непросто, но если это делаешь потихоньку, шаг за шагом, то мир становится словно бы с помытыми по весне окнами: все стало ярче, и во всем оказалось больше любви, чем тебе думалось.

Красное и Черное

Начинается все сладко.

Мы влюбляемся.

Неважно, в кого: в мужчину, женщину, писателя, страну или ресторанчик.

Влюбившись, мы словно бы садимся напротив и начинаем смотреть на объект обожания влажными страстными глазами. Мы ждем. Ждем мы ответной страсти, конечно, а еще мы ждем, что он будет соответствовать.

От любимого человека в рассматриваемом случае мы ждем соответствия следующему списку:

– он всегда хочет быть с нами; он всегда стремится быть с нами; он всегда должен быть с нами; он всегда будет с нами;

– он знает, о чем мы думаем и что мы чувствуем. В особо тяжелых случаях мы ждем, что он знает даже, что мы делаем, хотя в этот момент мы молча находимся на другом конце города или планеты;

– он всегда выглядит, думает и чувствует одинаково, и он не будет меняться, а будет оставаться таким, каким мы его полюбили. Например, что он будет всегда болен или всегда здоров; всегда красив или всегда неудачлив;

– у него всегда есть чем нас питать в разных смыслах слова;

– он всегда нам рад – ведь мы ему всегда рады! И он все нам простит – ведь мы ему все простим, и вообще, между влюбленными счета быть не может;

– что есть только мы – ты и я, а остальных не существует; в его жизни остальные должны быть всего лишь бледными нереальными тенями, не могущими помешать нам быть вместе, вмешиваться в наше общение, как-то влиять на него и иметь для него значение;

– он всегда находится в поле зрения, на связи, в контакте; на эсэмэски отвечает немедленно, на звонки – сразу. Если он исчезает ненадолго, мы становимся похожими на годовалого ребенка, чья мама зашла в туалет, закрыла за собой дверь, и, возможно, ее смыло в космос, и она никогда не вернется; мы кричим, плачем, шепчем, скребемся в дверь и в скайп, выковыриваем его отовсюду, куда бы он ни спрятался;

– у него нет других столь же значимых сегментов в жизни, кроме как нашей любовной связи; его друзья, работа, дети и родители не имеют значения; и как он может менять малейшую возможность побыть со мной на крепкий сон или спортзал?

– он могучий и волшебный, все знает и со всем справится, все поймет именно так, как надо; что он спасет нас или даст нам спасти его;

– он самый лучший, самый благородный и самый-самый; и даже если он проявляет очевидные признаки несоответствия высокому званию самого-самого, мы-то знаем, что там, в глубине и сердцевине, он рыцарь, герой и принцесса – в зависимости от пола.

Это похоже на то, что если бы у нас были красные и черные лоскутки. Красные – это любовь, черные – это гнев, агрессия и прочее вполне человеческое. На любое движение любимого существа мы извлекаем из воздуха красный шелковый лоскуток, шепчем, гладим и умиляемся, складываем в специальный ящичек. Вот смотри, показываем мы ему: что бы ты ни сделал, все хорошо, у меня для тебя только красные, такие красивые и нежные лоскутки…Их уже целый ящик! А агрессию мы прячем. За спину, в ящик с черными лоскутками. Настоящие отношения – это не сладкие воркования голубков, там есть и раздражение, и обиды, и гнев, и ярость. Но в этом случае мы их не показываем или показываем на секунду, а потом снова прячем. Но копим, копим, «да нет, я не обиделась, все нормально», «нет, я не злюсь на тебя, что ты, малышка», и складываем, складываем за спину, в «черный» ящик.

А ведь в отношениях должно быть место недовольству и агрессии, их можно и нужно научиться выпускать маленькими порциями, иногда входя в управляемый конфликт.

…Бойтесь слишком больших восторгов по отношению к себе со стороны партнера и наоборот, да и вообще восторгов и придыхания, там нет трезвого взгляда на вещи; бойтесь умильного сюсюканья и лести; бойтесь «ты хороший, я знаю», «ты самый замечательный», «ты самая лучшая»; бойтесь «я же тебя люблю, а ты!». Слишком сладкого, счастливого, пьянящего, идеального. Бойтесь, когда связь соответствует «синдрому Бриджит Джонс»: двадцать девять эсэмэсок, и в каждой «любимая», а если нет, то это предмет разборок, скорби и оргвыводов. Вслед за этой псевдолюбовью очень часто рано или поздно придут истинная ярость и отвержение, если вы напишете всего двадцать восемь. Разочарования вам не простят.

Бойтесь, когда говорят: «Ты меня разочаровал(а)». Это значит, было очарование великой силы, и что там про вас было понапридумывано, бог его знает.

Я была по разные стороны этой чудной истории. Меня ставили на пьедестал, и я ставила. На пьедестале стоять очень утомительно, признаюсь вам: ни почесаться, ни устать ты не имеешь права. Перед тобой сидит влюбленное существо, а перед ним стоит ящичек с красными шелковыми лоскутками. Ты раздражаешься, на это тут же вытаскивают красный лоскуток и говорят: «Ты просто устала, отдохни»; ты докапываешься до пустого места и вообще ведешь себя как свинья – на красном лоскутке любовно пишут «малышка» и складывают в ящичек. То же самое делала и я, и мне остается только посочувствовать и попросить прощения у тех, кого утомляла непомерными, перечисленными выше ожиданиями.

«Но ведь раз так терпеливо ждут и так страстно требуют, значит, не все равно, значит, любят же?» – скажете вы.

Ага, черта с два.

Загляните этому идеализатору за спину.

Там стоит не ящик, а ящище с мерзкими черными тряпками.