'Та самая Аннушка'. Часть вторая: 'Это ничего не значит' - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И ты не знаешь, кто это такие?
— Без понятия вообще. Донка, ты не узнала их тачку, может, попадалась где?
— Доночка, блин, нифига не видела, — раздался сдавленный голос сзади. — Доночка, блин, тут как крыса под плинтусом…
Оказывается, старуха при торможении слетела вниз, на пол, где и застряла наглухо между передними и задними сиденьями.
— Ну ты даёшь, — покачала головой Аннушка, — не сломала хоть ничего?
— Не знаю. Достаньте меня, проверю.
— Потерпи, выйдем на зигзаг и вытащим.
* * *
На зигзаге нас ждал снег, ветер, метель и взвывшая чуйка.
— Жми сразу дальше! — завопил я Аннушке, пытаясь удержать на курсе вспахивающую с разгона снежную целину машину. Дорога видна только по барьерам ограждений, снега намело по бампера, и, хотя полный привод гребёт, скорость тут не набрать.
— Не могу сразу! Надо отъехать хоть сколько-то! — шипит она в ответ. — Донка, терпи, не до тебя сейчас!
Я держу тягу так, чтобы не зарыться, едем удручающе медленно, но впереди многообещающий участок — там какой-то замёрзший городок. Трасса отгорожена от него высокими шумовыми барьерами, поэтому снега намело меньше, местами даже проглядывает асфальт. Когда за нами вываливается из ничего машина преследователей, я уже начал ускоряться, а они как раз влетели в сугроб. Колею мы им пробили, да и проходимость у них получше, но сократить дистанцию уже не успевают. Мы выходим на Дорогу раньше.
— Вот же настырные какие, падлы! — ругается Аннушка. — Ну, сука, сами напросились. Так, на следующем зигзаге будет большой красивый прямик, надеюсь, чистый. Я там была давно, но местность подходящая. Сразу дави тапку в пол, нам надо будет оторваться хоть чуть-чуть, чтобы потом остановиться.
— Нафига останавливаться?
— Доночку вытащить? — с надеждой спросила старуха.
— Мне надо за руль, — отрезала Аннушка. — И даже не спорь.
— Даже и не думал, — ответил я.
Я неплохой водитель, но стаж у неё всяко больше.
На новом участке действительно ровная дорога на плоской, как стол, местности. Пыльная и замусоренная сухой травой, но и только. Вокруг до горизонта полустепь-полупустыня, так что опасаться упавшего на асфальт дерева не приходится. Я немедля нажимаю на газ, машина начинает, рыча, разгоняться. Возникших сзади преследователей я увидел уже точкой в зеркалах, и то лишь потому, что чуйка толкнулась в нервы. Не знаю, какая у них максималка, но я выжал под сто пятьдесят. Аннушка при этом покрикивает:
— Давай, не ссы, дави педаль! Тут всё время прямо ещё километров триста!
Поднявшаяся за нами пыль не даёт разглядеть, как далеко та машина, но в какой-то момент Аннушка командует:
— Стоп, солдат. Меняемся бегом. Заодно поближе подпустим, так надо.
— И Доночку… — пискнула сзади старуха.
Я, оббегая внедорожник, открыл заднюю дверь, выдернул старуху из ловушки, усадил на сиденье:
— Оу, больненько! — заныла она.
— Пристегнись!
Чуйка завопила, когда я уже запрыгнул на переднее пассажирское. Аннушка втопила с места так, что я еле успел дверь закрыть, но преследователи оказались ближе, чем мы рассчитывали. Подпустить хотела? Ну вот, подпустили.
Решительные ребята в угловатом броневичке не стали ждать, пока мы снова от них удерём, а шарахнули вдогон из пулемёта.
Донка, проявив неожиданную для её возраста прыть, немедля свалилась обратно на пол между сиденьями. Стукнуло по кузову, посередине лобовика нарисовались два выходных — лендкрузер прошило насквозь, но никого вроде не зацепило.
— Ах вы, твари, — зашипела Аннушка, вцепившись в руль, — ну, сука, погодите…
Моргнул мир, упал туман — мы на Дороге.
— Как ты там? — спросил я Донку. — Вылезти можешь?
— Спасибочки, но я лучше тут пока полежу, — ответила она осторожно.
— Лежи-лежи, — одобрила Аннушка, — а ты пристегнись, солдат, пригодится. Сейчас, сука, будет весело!
Я не стал выпендриваться, застегнул ремень. И не прогадал — Аннушка бросила машину на свёртку и тут же, едва зажглось солнце нового мира, бешено закрутила руль, отправляя её в занос. С диким креном, на двух колёсах, «кукурузер» чудом вписался между разъехавшимися бетонными плитами ограждения, со скрежетом прочесал бортом по отбойнику и встал, с визгом резины и дымом из-под колёс.
— Уюшки! — застонала сзади Донка.
Мы оказались посреди огромной автомобильной эстакады, вознёсшейся по высокой дуге над полуразрушенным мегаполисом. В верхней её точке, отстоящей от засыпанного обломками широченного проспекта внизу на высоту этажей этак десяти. Прямо посередине, там, где чёрный след наших покрышек описал дугу опасного скольжения в поворот, дорожное полотно пробито чем-то вроде пятисотого ФАБа — впечатляющая дыра, куда со свистом может кануть автобус. Ну, или угловатая пулемётная колесница преследователей.
Мы проводили её полёт взглядом, и лично у меня никакого сочувствия к судьбе экипажа не возникло, хотя вряд ли там кто-то выжил. Впрочем, даже если таковой найдётся, догонять нас ему будет уже не на чем — машина не взорвалась и не загорелась, но колёса от неё отлетели далеко.
— Теперь понял, почему за рулём должна была быть я? — спросила Аннушка.
— Да я и не обиделся вовсе.
— Прости, тачку я тебе поцарапала.
— Чёрт с ней, оно того стоило.
— Вытащите меня, пожалуйста, — попросила Донка. — Если всё кончилось. Если не кончилось, то не надо, тут даже уютно, если привыкнуть…
* * *
— Как они тебя находили каждый раз? — спросил я, осматривая повреждения, полученные машиной. — Да ещё так быстро?
Ничего особо страшного: правый борт стёсан с задирами металла, несколько пулевых
