Главный свидетель - Фридрих Незнанский

– Итак, давай подробнее, что ты показал?

– Чего говорили, то и показал… Ну чего?! Мне сказали, что я видел только одного, а не двоих, которые шли к Инне Александровне и про кого я заявлял раньше. Это они же и про тень на стене придумали… И что в никакие люки я тоже не лазал и ничего не видел. Вот, а потом мне карточку такую дали и сказали, что ее и оставил в квартире убитой сам убийца: выронил, наверно, из кармана, когда чего-то доставал.

– Про карточку поподробней.

– Она, оказывается, из казино была, которое называется «Карусель», это недалеко от дома, на Ямской. Но на ней ничего такого указано не было, только адрес самого заведения.

– Фамилии владельца не было?

– Нет.

– Тогда откуда же они знали, что эта карточка преступника? А не, скажем, хозяйки? Она ведь тоже бывала в том казино?

– И не раз. Но у нее, сказали, имелась своя, именная. А это чужая, значит. Того мужика.

– Интересная логика. Ну ладно, дальше.

– Чего дальше? Велели умыться, домой привезли, чтоб переоделся, и повезли в то казино… Три дня возили, сидел при входе, а они охраняли, чтоб не сбежал. Ну потом я и увидел его…

– Сам узнал?

– Ну как?.. Сперва показали, а потом велели запомнить. Он не один там был, вдвоем пришли. Как раз с тем, кого я тоже на лестнице видел, с Григорием. Но про второго мне велели молчать. А этого… опознать.

– Где и как проводилось опознание?

– А меня после этого опять в камеру сунули, но в общую. Я там и просидел-то всего два дня. В общем, привели к тому следаку, к Мансурову, а в следственном кабинете трое сидят, у стены. И этот, которого я должен был опознать, посредине. Ну я и указал на него. После этого составили протокол, я расписался, а через час меня снова вызвали из камеры к следаку, и он подписал освобождение под подписку о невыезде. Это чтоб я до суда не сбежал. И еще сказал, что если я пасть отворю, то могу сразу заказывать себе похороны по первому разряду.

– Да? Это как же?

– Это когда ты сам дрова для себя в крематорий несешь. Хорошо объяснил. А перед тем как на суд вызвали повесткой и майор Лукин заехал, чтоб у меня, как он сказал, дурных мыслей не возникло слинять, приехал Гриша. Он сразу заявил, чтоб я ваньку не валял, а говорил, что велено. А на лечение – вот зубы вставил и еще осталось – деньжат подкинул.

– Много?

– А какая разница?

– Да мне-то без разницы, и требовать от тебя называть точную цифру ни прав, ни желания нету. А спрашиваю, чтоб знать, за сколько этот парень, которого Гришей зовут, так?

– Ну.

– Так вот, чтоб знать, за сколько тот своего двоюродного братца продал. На будущее. Не хочешь, не говори. Но я бы таких мерзавцев просто душил. Или топил в сортире.

– Но ведь по всему выходило, что убил Инну Александровну именно Андрей.

– Так им надо было. Да и парень сам сознался. Мол, ревность его замучила. Был влюблен, ухаживал, а тут какой-то старик!

– Да фигня все это! Андрея я всего-то и видел один раз. В тот день. А Григорий, тот частенько заезжал к хозяйке. Нет, не знаю, может, что-то у них там и было, он пару раз даже утром уезжал от нее. Мне уже дежурство сдавать, а тут он – бежит по лестнице, насвистывает. И ручкой так: привет, мол!

– А Полина Ивановна его там, у хозяйки, значит, тоже видела?

– Да сколько раз! Ну и что? Он же у нее шоферил, я рассказывал. А когда его не было, тут и мне приходилось помогать. Она не скупилась, у нее работать можно было. Вот и теть Поля тоже говорила так. Да, теть Поль?

– Добрая была, чего рассказывать…

– Так сколько он тебе заплатил за то, чтоб ты оговорил на суде его брата? Никто ж все равно с тебя эти деньги требовать не станет, не бойся.

– А чего бояться-то? Ну тыщу… баксов.

– Неплохо. Да и челюсть того стоит – это чтоб без обид в дальнейшем… И что, с тех пор его не видел?

– Не-а.

– Обыск в квартире кто проводил?

– Да все они же, Мансуров с Лукиным. Соседей в понятые взяли. Теть Полю вот и меня посадили и велели смотреть и молчать, чтоб не мешали им работать. Ну и наработали, блин…

– А что такое?

– Ну эксперт этот ихний, он хоть следы какие-то обнаружил, а они только перевернули все вверх дном, протокол составили, опечатали дверь и уехали. Надели мне наручники и заявили, что все сходится к тому, что это я отравил хозяйку.

– А допрашивали когда?

– Да это уж потом, на второй или третий день только. А бить начали вообще на третьем или четвертом допросе. И потом – в одиночку. Ну вот, все теперь рассказал, больше ничего не знаю. Но если опять будет суд, я говорил: мне это дело ни на хрен не нужно! Я новых показаний давать не стану. Здоровье дороже.

– Смотри, паря, как считаешь нужным. По опыту знаю, что иной раз трусость не отстраняет, а, наоборот, притягивает опасность к человеку. Ну а потом ведь, сам факт вышибания из тебя нужных следствию показаний – куда уйдешь от него? А никуда. И стоматолог, что лечил твою челюсть, подтвердит, что конкретно и когда он делал. Гришу этого наверняка в розыск объявят. К Андрею уже адвокат поехал. Старик Поспеловский свои показания тоже дал, и он не верит, что убийца – Андрей. Видишь, тут многое сходится к тому, что не зря Григорий опасался твоих разоблачений. Интересно узнать, сколько он следователю Мансурову дал, вот что. Но эти мерзавцы ни в жисть не сознаются. А с работы полетят оба – и следователь твой, и тот опер. Если всем миром взяться. Но ты боишься. А что, может, правильно, кто тебя, Валера, знает… Ладно, остановимся пока. Будем заканчивать. Говори, что все, что записано на магнитофон, правильно и от слов своих ты не отрекаешься. И покончим на том…

Нелегкая работенка предстояла Филе. И не очень приятная в моральном плане.

Надо было устроить шикарное представление, во время которого страстная и жаждущая наслаждения женщина проявила бы себя во всем блеске своего таланта, а вот ее трудолюбивый и изобретательный партнер никак бы при этом не засветился.

Вероятно, у Юлии Марковны уже длительное время не было подходящих кавалеров – и потому она готова была сорваться с тормозов. И к такому развитию событий ее подтолкнула совершенно мастерская увертюра в виде зажаренного мяса в красном вине, которое быстро и ловко приготовил Филя. Дама была уже достаточно разогрета, даже и не испытав толком предварительной крепости Филиных объятий. И проявила такую стремительную активность, что партнер мог полностью отдаться в ее власть и следить лишь за тем, чтобы ненароком не обернуться к молчаливой, но заинтересованно фиксирующей происходящее чувствительной видеокамере.

А вот партнерши этот момент абсолютно не касался. Она будто нарочно демонстрировала и свою плоть, и сокрушающую страсть, с коей занималась любимым делом, в котором действительно понимала, а возможно, и видела высший смысл. Кто их знает, этих яростных, боящихся преждевременного заката хищниц?!

Будучи в душе очень честным человеком, Филя понимал, что занимается вещами, мягко выражаясь, мало достойными мужчины, но тут прежде всего, к сожалению, имело место дело – тоже, кстати, не слишком благонравное. Дело, в котором эта пышущая здоровьем и энергией дама являлась если не прямой соучастницей, то наверняка одним из вдохновителей преступления.

Размышляя об этом и тем самым оправдывая себя, Филя, однако, не забывал о глазке камеры и старался изобрести позы максимально пикантные. Он уже заранее видел глаза Юлии Марковны, которая скоро откроет для себя собственные, неведомые ей доселе, возможности и будет вынуждена сделать совершенно конкретные выводы на будущее. Как бы ни старалась она забыть обо всем своем прошлом. Вот и надо было ей о нем хорошенько напомнить. Да так, чтобы у нее больше не оставалось шансов врать, сочинять и подставлять невиновных людей ради личного благополучия. Или, возможно, каких-то иных целей.

И, словно почувствовав какой-то совершенно запредельной своей интуицией, о чем он думает, она отвалилась от него в сторону, широко раскинулась и, глядя прямо в камеру, что очень насторожило Филю, но он постарался не выдать своих опасений, почти задушенным, хриплым от усталости голосом произнесла:

– Ну вот ты скажи… ты же смог оценить, да?.. скажи, чего не хватало этому козлу?.. Я что, совсем уж никудышная баба, да?.. Чего его к той стерве потянуло? На старости-то… Ур-род…

Она все еще мстит, понял Филя. Возможно, у нее теперь комплекс такой образовался – где угодно и с кем угодно мстить бывшему мужу. Променявшему ее на… Одну минутку! А как же все эти разговоры про старшего и младшего Носовых? Они-то зачем, от великой тоски по большому сексу?

– А ему разве тебя не хватало? – цинично спросил Филя.

– Ой, брось! Это же ходячая мораль… Зануда и бабник. Вот такое невозможное сочетание… Оказывается, еще как возможное! Да ну его к черту! – воскликнула она, решительно поднимаясь и возвращаясь к прерванным занятиям…

Запас пленки в камере был рассчитан на два часа беспрерывной съемки. Включалась она вместе со светом в спальне, что и сделал Филя, едва вошел в эту комнату. Потом, правда, выключил верхний свет по просьбе Юлии Марковны, но для работы съемочной аппаратуры значения это его действие уже не имело. Раз включившись, она должна была работать до упора.