Точка невозврата. Волчья кровь (СИ) - Ли Галина Викторовна

Я прижала уши, подскочила, лизнула в морду, извиняясь, и снова отпрыгнула.

Я не дам ему ступить на тропу! Иначе кому-то из нас придется умереть. Нет, не кому-то, а мне! Убить Ярослава я не смогу. И пропустить не смогу.

Словно прочитав мои мысли, черный волк попятился, уселся на землю и потянул носом воздух. В душе все оборвалось — вдруг его нюх острее, чем мой?! Вдруг снова дунет ветер? Но вместо ветра нас накрыла волна дождя, словно кто-то разом открутил все вентили на небесах. Ливень хлестал с такой силой, что пришлось закрыть глаза. Я так и не сдвинулась с места. Ярослав тоже не ушел. Он сидел, вглядываясь в меня, решая сложную задачу, а потоки воды смывали мое предательство. Мое отступничество от рода.

По шкуре прокатилась волна дрожи. Не от холода — от облегчения.

Белая вспышка озарила все вокруг, выхватив мрачный взгляд янтарных глаз. Я переступила с ноги на ногу — вслед за облегчением, пришло нетерпение и чувство вины. Посунулась вперед, подставляя шею, черный волк отвернул мокрую морду и встал, приглашая идти за ним.

Нет! Дорога назад заказана. Я мотнула головой и попятилась. И тут до него дошло, что я ухожу. Он напрягся, и я снова подскочил к самой морде, умоляюще заглядывая в сердитые глаза — не держи! Ну, пожалуйста, не держи! Ты же сказал — вольна уйти!

Ярослав смуро опустил голову. Он отпускал меня. Я благодарно взвизгнула и снова лизнула волка в морду. Человеком на это не решилась бы.

А потом повернулась и потрусила прочь, за ту границу, что не желала пересечь всего лишь день тому назад. И с каждым шагом внутри рвались невидимые нити, делающие меня одной из стаи. Теперь я волк одиночка. Беззащитный оборотень. Глупый оборотень, который решил, что может поспорить с судьбой и со всем миром.

10 глава

Я почти не таилась. Не пряталась от людских глаз. Нарушив самый важный закон можно смело плевать на все остальные. Пусть увидят! Большинство заметит огромного пса. Лишь единицы, кто разбирается — волка. И не поверят глазам — таких волков не бывает! А если поверят… Что ж, одной легендой больше!

Бежала напрямую, не разбирая пути, ориентируясь только на маячок. Ливень стегал меня струями, словно пытался привести в себя, заставить одуматься, повернуть. Но я, как одержимая, стремилась только вперед. Все мысли были подчинены одной единственной цели, и плохая погода не могла свернуть меня с выбранного пути.

Ямки и рытвины на земле почти сразу наполнились водой, а тропинки на склонах холмов превратились быстрые ручьи. Пару раз пришлось проскочить через асфальтовую змею автотрассы, бросив тело между нескончаемым потоком машин.

Мышцы работали как отлаженный механизм. Я неслась не останавливаясь — казалось невозможным потратить хоть минуту из отмеренных удачей часов.

Усталость дала о себе знать только ближе к утру, и я перешла на легкую трусцу: мысль отдохнуть даже в голову не пришла. До города добралась к полудню, но сразу соваться в уличную толчею не стала, на это хватило соображения. Забилась в парк, выбрав куст погуще, и с тоской следила за солнцем, медленной черепахой клонившимся к горизонту.

И в тот момент, когда оно, погрузив город в расплывчатый сумрак, спустилось за лес, я тенью скользнула в знакомый подъезд. Ткнулась носом в темную кнопку лифта, но вовремя опомнилась и рванула вверх по лестнице, царапая когтями крашеный бетон. Сердце за одно мгновение разогналось так, словно спешило добраться до места вперед хозяйки. Случись навстречу человек, ему пришлось бы плохо — снесла бы, не заметив. Или перепугала до смерти.

Ступени закончились неожиданно, и я пролетела до самой шахты лифта, там замерла — последние шаги дались нелегко. Уверенность в правильности происходящего испарялась, как капли воды на горячей сковородке. Только отступать было поздно.

Я подошла вплотную к заветной двери, насторожилась, повела ушами. Квартира безмолвствовала — ни шороха, ни скрипа — но я знала, мой маяк не ошибся, и хозяин на месте.

Села, уткнувшись носом в вонючий ламинат обшивки, неуверенно тронула лапой, расчертив царапинами его гладкую поверхность. И замерла в ожидании.

Мне казалось, с каждой секундой тишина наливается тяжестью, как песочная форма расплавленным свинцом. Неопределенность давила: не найдя сил устоять на ногах, я скрутилась в клубок на бетонном полу и закрыла глаза. Вся моя смелость и вера растаяли словно дым, оставив внутри гулкую пустоту. Я бы ушла… если б могла. Если бы хватило храбрости остаться совсем одной.

В соседней квартире мерили время напольные часы, и через два сухих "тик-так" над головой едва слышно щелкнул замок. Я прижала уши, плотно зажмурилась, замерла и перестала дышать.

Целая секунда ушла на то, чтобы дверь распахнулась, а потом время растянулось в длинную бесконечную ленту, замотав меня в непроницаемый кокон.

Его прорвал изумленный вздох, и голос полный тревоги:

— Дичок?! Дичок! Тебя ранили?!!

Родной, любимый, желанный. И в нем не было слышно ни гнева, ни отвращения.

Втянула в загоревшиеся легкие воздух. Вместе со вздохом застучало сердце. Я открыла глаза и поднялась. Уже человеком. Забыв, где нахожусь и в каком виде предстану — мне было не важно. Валгусу, кажется, тоже — ребра сдавили железные тиски его рук, и я уткнулась носом в родное плечо. Мир на мгновение перестал существовать, он растаял словно мираж, словно никогда никого и не было, кроме нас двоих! Во всяком случае — для меня. А потом загудел лифт, заставив вспомнить о реальности.

Я ахнула, покраснев, Валгус рывком затащил меня в квартиру, захлопнул дверь, и сомкнул веки:

— Я не смотрю. Беги в ванную, я подберу тебе вещи.

Но прежде чем отпустить, снова привлек к себе, не открывая глаз, и тихо шепнул:

— Только не исчезай!

Не сумев придумать ответ, провела дрожащей рукой по любимому лицу.

Слова лишь звук! Мой друг и без них все поймет. Не может не понять!

А потом я приходила в себя от бегства под душем. Кожа на голых лопатках горела, помня ласковые ладони. Наверное, я совсем потеряла стыд, но мне было все равно. Даже в тот момент, когда дверь слегка приоткрылась — на вешалке повисли трико и футболка.

Горячая вода и шампунь быстро смыли дорожную грязь с волос и тела, и заодно вернули разум. А вместе с разумом возвратились все сомнения, терзавшие душу.

Я выбралась на мохнатый коврик и глянула в зеркало — прошло сто лет с тех пор, как стояла напротив него на Новый год.

Стекло запотело от пара: покрывшись серебристой матовой пленкой, оно отражало лишь смутные цветные пятна. Я автоматически протянула руку — протереть — и замерла, представив на мгновение, кого увижу. Сорвала с вешалки вещи, торопливо натянула, а потом снова уставилась в мутное серебро — отдельная капля проела на его поверхности волнистую дорожку. И я не удержалась — поелозила по зеркалу кончиками пальцев, пустив по стеклу несколько ручейков.

Ужасно… Та кто смотрела на меня из зазеркалья, отличалась от девушки в зеленой блузке, так же как отличается матерый волк от добродушного щенка.

Я тихо застонала, признавая свое поражение — разница слишком сильна! Валгус просто не успел посмотреть мне в глаза! Я больше не та девочка, которая была ему мила.

Дверь тут же распахнулась.

— Дичок!

И вопреки собственным мыслям, я вцепилась в Валгуса обеими руками — не хочу терять еще раз! Он точно луч света разгонял темноту в моей душе.

Не помню, как мы оказались в зале, на диване. Не знаю, сколько времени просидели обнявшись. Я все еще не могла говорить, словно сутки, проведенные в звериной шкуре, выветрили из памяти человеческую речь. На самом деле, мне просто не верилось, что все получилось. А Валгус целовал мои руки, лицо, губы. Кажется, он тоже не мог прийти в себя.

Наверное, я могла бы сидеть так бесконечно, но юноша опомнился и вернул меня на землю:

— Ты меня прогнала… Я не надеялся…

Он замолчал. Я судорожно вздохнула, и прошептала: