Зоопарк доктора Менгеле - Герт Нюгордсхауг

дома на окраине деревни Президента Пинго и Таркентарка отвязали и увели в плотные заросли джунглей, как можно глубже, до тех пор, пока не улягутся шум и суета.

Белый, белый, как ядро кокоса. Мино лежал на земляном полу. Он застонал и попытался подняться, но снова упал. У него болела голова, грудь, все тело. Левая рука ничего не чувствовала ниже локтя. В щелку двери просачивались лучи света. Внезапно он все вспомнил. Он выколол глаз армейцу. Его поймали. Посадили в тюрьму. В тюрьму армейцев! Жестокая улыбка, словно тень, пробежала по лицу одиннадцатилетнего мальчика. Он поднялся и остался стоять.

Снаружи слышались голоса. Смех и громкий разговор. А иногда злые голоса, голоса, извергавшие страшнейшие проклятия. «Фокусник!» – услышал Мино. Они говорили об Изидоро. Они убили папу Маджико? Внезапно у Мино комок подступил к горлу. Это он виноват, он! Он все испортил, и они убили доброго Изидоро! Он лег на землю и горько заплакал. А потом заснул.

Вдруг дверь открылась, и комнату залил солнечный свет. Мино потер глаза здоровой рукой. Он увидел пару коричневых сапог и красно-желтые брюки. Затем в голову ему прилетела сухая хлебная корка.

– Корм для крыс, – прорычал человек. – Но завтра крысе смерть! Вот только отыщем подходящий муравейник и подвесим тебя над ним за ноги, чтобы ноздри касались него. Большие коричневые муравьи, хе-хе!

Дверь с грохотом захлопнулась, снова стало темно.

Как только часы на церковной башне пробили семь ударов и на улице стемнело, Мино внезапно услышал, как кто-то тихонько стучит в стену за ним. Потом услышал шепот. Ничего не понимая, он подполз поближе и прислушался.

– Минолито! – послышался голос. – Минолито, ты там, ты меня слышишь?

Мино почувствовал, как тепло заполняет его тело, внезапно боль отступила. Изидоро! Папа Маджико, живой!

– Да, я здесь! – прошептал он чуть слышно в ответ.

– Они сломали тебя настолько, что ты не можешь идти, Минолито? – снова послышались слова.

– Нет, папа Маджико, я могу идти, но у меня болит грудь, и отказала рука.

Мино ужасно боялся, что армейцы услышат его.

– Очень хорошо, мальчик мой. Просто прекрасно. Не бойся. Представление ведь начинается в девять, не так ли? Когда услышишь девять ударов часов, будь готов! Папа Маджико покажет пару фокусов.

И голос исчез.

Мино снова лег на землю. Сердце колотилось в груди. «Папа Маджико жив, папа Маджико жив!» – повторял он про себя все время. Он закрыл глаза и внезапно увидел тихую маленькую реку. И свое отражение в чистой воде; он видел свое лицо четко и ясно. Затем вода начала дрожать, его лицо изменилось и постепенно в нем проступило нечто совсем иное.

Мино поднялся и громко рассмеялся: как же он забыл, конечно же, он не умрет! Прошло уже больше года!

Часы пробили восемь. Совсем скоро они пробьют девять.

Большинство жителей деревни сидели по домам. После наступления темноты на улицах и на площади оставалось лишь несколько человек. Армейцы были вне себя после убийства их товарища маленьким мальчиком. Они обыскали все дома, охотясь на ужасного фокусника, и застрелили двух безработных крестьян совершенно без повода. По площади шатался старик, размахивая полупустой прозрачной бутылкой. В тени, на скамье возле таверны, пастух наигрывал грустную мелодию на расстроенной гитаре. Больше никого видно не было. Лишь перед казармами, как обычно, галдели армейцы. Они конфисковали свинью и сейчас жарили ее на открытом огне.

Теперь, когда часы пробили девять, произошло нечто такое, из-за чего старик с бутылкой опустился на землю, гитара замолкла, а армейцы позабыли о жирной свинине.

Над кронами деревьев на темном ночном небе вспыхнул яркий свет. Он сверкал неприятным зеленым цветом, отчего весь город словно накрыло призрачной пеленой. Это была голова человека, огромная человеческая голова. Те, кто видел ее, терли глаза, прежде чем решиться посмотреть на нее снова. Это была голова Господа Вседержителя. Голова Иисуса Христа с терновым венцом, сверкавшим, словно серебро! Она раскачивалась над казармами, вперед и назад, медленно, обвиняя, угрожая; армейцы закашлялись и подавились свининой и тростниковой самогонкой, падая на колени. Сержант успел залить бочкой воды угли под свиной тушей, прежде чем свалиться на землю.

– Господи Иисусе! – слышался повсюду стон.

– Санта Мария, Матерь Божья, помоги нам! – раздавался шепот.

– Спаситель Небесный! – рыдали люди.

Лицо над ними постепенно становилось все меньше и меньше, Иисус Христос вознесся на Небеса, и зеленый свет пропал. Небо снова почернело. Но прямо перед этим вскочил первый армеец, начал яростно указывать куда-то, закрывая лицо руками.

Новый луч света пронзил деревню, еще более страшное и невероятное происшествие ожидало ее жителей: из джунглей прямо за казармой верхом на муле к ним летела человеческая фигура – голый человек, пылавший, словно факел. Пламя пылало вокруг его тела, руки были заброшены за голову, и языки огня ласкали кроны деревьев. Два огромных красных глаза сверкали на лице.

Армейцы побросали свое оружие и бросились наутек через площадь, мимо таверны вниз по улице и, наконец, скрылись за поворотом. Они ринулись к небольшому частному поместью гринго, хорошо освещенному барачному городку возле нефтяных месторождений в нескольких километрах отсюда.

После того как огонь погас, Изидоро стер с себя большую часть сажи. Затем он сильным ударом выбил дверь.

– Минолито! Пошли! – тяжело дыша, крикнул он. – Представление окончено. Я взял бы за него не менее ста крузо. Но, черт подери, пришлось показать им его бесплатно!

Мино, шатаясь, вышел из землянки и прижался к совершенно голому, покрытому сажей фокуснику, стоявшему перед ним. Глаза у него были обведены светящейся ярко-красной краской. Даже индеец-колдун вряд ли бы выглядел более устрашающе.

– Rapido![12] Таркентарк и Президент Пинго ждут нас в джунглях.

Изидоро подтолкнул мальчика перед собой. Вдруг он заметил автомат и пояс с патронами, брошенный прямо на траве. Он забрал и то и другое. Совсем скоро их обоих поглотили плотные черные джунгли.

Как считал Изидоро, они направлялись на север. Прошло уже десять дней с того злосчастного посещения деревни. Они ехали по едва заметным дорожкам, держась подальше от городов и деревень. От влажности и жары было тяжело дышать, но они справлялись. Для них обоих джунгли были привычным местом. Изидоро наложил Мино на руку шину и сказал, что, если Мино немного побережет ее, она полностью восстановится.

Фокусник очень долго и серьезно говорил с Мино о том, что произошло, и Мино понял: они не смогут больше давать свои представления в этой стране. Они не смогут заехать ни в один более-менее крупный город, не рискуя своей жизнью.