Отправь их в Ад! - Максим Владимирович Виноградов

Пьяный взор с трудом фокусируется на темной фигуре. В глубине души зарождается безотчетный ужас. Он пробивается сквозь алкогольную пелену, ломает защитный экран показного равнодушия, вырывается наружу тонким писком. Глаза невольно увлажняются, в комнате раздается жалостливый всхлип.

Смерть уже рядом. Недрогнувшая рука поднимается, в ладони вырастает длинный стальной коготь. Он входит в грудь женщины, беспрепятственно рассекая податливую плоть. Из пронзенных легких вырывается предсмертный хрип, сталь входит глубже, пронзая сердце. Мышечный мотор сокращается в последний раз и застывает навеки. Глаза наполняются болью и запоздалым раскаянием. Ответный взгляд смерти жжет пламенем, обещая долгие невыносимые пытки в аду.

Нергал смотрит на мертвую Эбигейл. От нее ощутимо разит мощнейшим перегаром, из уголка губ стекает струйка слюны. Рыхлое тело не старой, в общем-то, женщины наводит на мысли об излишествах и праздной жизни. Отвратительное зрелище.

Убийца забирает оружие и ретируется, не оглядываясь.

ГЛАВА 17

Нергал исчез из квартиры ранним утром, девушка проснулась от ощущения пустоты. Она ждала его к завтраку, потом к обеду, затем к ужину. Убийца заявился поздним вечером, когда Карина уже вообще сомневалась в том, что он жив.

Весь день за окном гремела гроза, пугая близкими вспышками. То и дело слышались завывания полицейских машин, город стоял на ушах. Карина догадывалась, что это определенно как-то связано с Рихтером. Девушка лежала на кровати, сжавшись в комок, перед глазами проносились неясные грезы.

Она понимала, что не может вернуться к прежней жизни, никак и никогда. Как ни странно, сожаление об этом прошло, будто внутри что-то выгорело. Интересный вопрос: как с пользой и наиболее полно провести несколько оставшихся часов жизни? Особенно, если единственный родственник далеко, навещать «друзей» опасно для их же жизни, а единственный в мире, кто тебя понимает – безжалостный убийца. Может, просто лежать, предаваясь меланхолии, в то время как за тонким стеклом бушует буря?

Карина приготовила обед из скудного набора имевшихся продуктов. Выходить из квартиры страшно, слишком маргинальный район, да даже подъезд не внушал уважения. Рутинные дела успокаивали девушку, направляя мысли в более практичное, позитивное русло.

Наступил вечер, плавно переходящий в ночь. Гроза за окном стихла, хотя тучи и продолжал плакать. Где-то за стенкой кричали пьяные голоса, переругиваясь на все лады. Девушка не зажигала свет, боясь разрушить зыбкую таинственную атмосферу маленького чуда.

В прихожей хлопнула дверь, вспыхнула лампа, у входа остановился Нергал. С него лилось ручьями, одежда промокла до нитки. Шляпу и плащ пришлось выжимать, ботинки хлюпали, рубашка и брюки будто искупались в бассейне. Карина суетливо помогла мужчине раздеться, вещи отправились сушиться в ванную и на кухню.

Девушка смотрела с тревогой, стараясь понять, сколько новых ран появилось у Рихтера за сегодня. Придется ли зашивать порезы, удивляться новым шрамам? Нергал стянул кольчугу, и Карина выдохнула. Если повреждения и имелись, то слишком несущественные, чтобы о них упоминать.

Рихтер прошел на кухню, девушка поставила на стол тарелку с приготовленным блюдом. Мужчина лишь сдержанно кивнул, не раскошеливаясь на лишние комплименты. Он ел, а Карина застыла у окна, наблюдая за трапезой краем глаза.

– Кого сегодня убил? – неожиданно для самой себя спросила девушка.

Нергал стрельнул взглядом, пытаясь понять, действительно ли ей интересно, или спутница просто ищет повод для разговора.

– Окружных судей… – нехотя пробормотал мужчина, – Всех. И главного судью.

Карина заметно вздрогнула, настолько обыденно это прозвучало. Так, наверное, в иной семье жена спрашивает у мужа, вернувшегося с работы – как успехи, сколько булок испек? – а тот отвечает – да как обычно, два короба.

– Разве так можно? – спросила девушка, невольно сбиваясь на тон школьной учительницы, – Зачем ты делаешь такие ужасные вещи?

Нергал долгое время не отвечал, пережевывая пищу. Наконец, усталый взгляд оторвался от тарелки.

– Это уже не люди, – убежденно сказал он, – Звери. Твари. Подонки самой распоследней паршивости. Для таких, как они, в этой стране нет суда, нет закона. Они сами суд и закон. Я лишь восстановил давно утерянную справедливость. Зачитал обвинение, огласил приговор, исполнил правосудие.

– Неужели возможно хоть чего-то добиться смертями? – Карина с ужасом заломила руки.

– Можно. Или нельзя. Я делаю то единственное, что умею. Борюсь со злом тем способом, что мне доступен. Если бы каждый из жителей Пруссии сделал то же самое, мы жили бы совсем в другой стране.

– Ты не понимаешь… Ведь у этих плохих людей могут быть очень хорошие, добрые, ни в чем неповинные дети!

Убийца грустно усмехнулся, серые глаза блеснули желтой вспышкой.

– А вот на это мне вообще насрать.

– И сколько еще ты будешь убивать? Где конец списка смертей? Есть ли у него конец?

Нергал пожал плечами, не удостоив ответом. Зачем, если все и так очевидно. Нужно идти до конца, не останавливаясь и не сворачивая на полпути.

– Неужели тебя не мучает совесть? Не страшно предстать перед Единым? – Карина невольно вспомнила о боге, что часто случалось с ней в моменты большого волнения, – Не боишься попасть в ад?

Она встретилась взглядом с мужчиной, содрогнувшись от проскочившей в нем жестокости.

– Я уже был в аду, девочка, – мрачно ответил Рихтер, – Меня не напугать байками о вечных муках. Я отрицаю твоего бога, отрицаю всех богов! Я плюю на лицемерных служителей культа, разжиревших с подаяний простачков. И презираю тех, что склоняют колени в тупом раболепстве, вместо того, чтобы взять собственную жизнь в свои руки!

В его словах прозвучало столько убежденности, страстный тон заставил девушку испуганно умолкнуть. На самом деле, она ведь, по сути, ничего не знала о непростой судьбе этого странного человека.

– Но ты ведь тоже соблюдаешь определенные ритуалы, чтишь свои кодексы… Я видела… Значит… исповедуешь какую-то религию? – Карина тщательно избегала слова «поклоняешься».

Нергал мотнул головой, ладони потерли усталое лицо.

– Хадо-хито не религия. По крайней мере в том смысле, как ее понимаешь ты. Я не верю в бога, не молюсь, не прошу милости свыше.

– Если это не религия, то что?

– Философское учение или своеобразный культ. Свод правил для постижения смысла жизни.

– Вот так просто? Раз – и смысл? На блюдечке?

Рихтер ограничился кивком. Он не любил повторяться.

– Объясни… – попросила девушка.

Убийца поднялся, остановившись у окна. Религиозные беседы никогда не были его коньком. Трудно сформулировать такие простые мысли… Еще сложнее облечь их в слова.

– Большинство живет бессмысленно, не заботясь о судьбе, не задумываясь ни о чем, кроме простейших материальных благ. Это комитос, – в голосе прозвучало презрение, – Мусорные, бесполезные люди. Чтобы подняться на первую ступень, стать хоть чуточку