Человек, который съел «Боинг-747» - Бен Шервуд

Джей-Джей сам удивился тому, насколько уверенно и бесстрастно звучит его голос. Неужели он действительно так думает? Неужели он действительно готов просто заполнить необходимые документы, сделать кое-какие фотографии и спокойно уехать?

— Решение принимаю не я, — сказала Вилла. — Если Уолли хочет попасть в Книгу рекордов — так тому и быть. В конце концов, это его дело. Я не могу ни одобрить, ни осудить это решение. Прошу вас только об одном: не обещайте горожанам того, чего лично вы не сможете им дать.

— Поверьте, я ничего не придумываю. Я ведь занимаюсь этим делом уже…

— Поверить вам? — перебив Джей-Джея, рассмеялась Вилла. — Верить можно только тому, кто выполнил свое обещание. И вам я поверю не раньше, чем вы выполните свое, то есть уедете из нашего города. Вот только боюсь, что для этого мне придется лично вышвырнуть вас из Супериора.

— Вышвырнуть? — с улыбкой переспросил Джей-Джей. — А что, звучит интригующе. Вот вам и еще один рекорд. У нас, кстати, пока даже нет подходящей рубрики. Швырять людей как-то не принято.

В ответ на эту шутку Вилла не то что не улыбнулась, а даже не моргнула. Нет, привычные приемы по отношению к ней явно не работали. «Надо же, вот невезение, — подумал Джей-Джей. — За один день я сумел обратить в свою веру чуть ли не весь город, за исключением того единственного человека, от которого зависит успех всего дела».

Закрыв глаза, Вилла запрокинула голову и осушила бокал, допила пиво до последней капли. Это было завораживающее зрелище: ее шея, мышцы под гладкой кожей ее открытых плеч, распущенные волосы… Энергично, с глухим стуком поставив пивной бокал на стойку, Вилла сказала:

— И учтите: я за вами присматривать буду. Если от того, что вы задумали, моему городу будет плохо — берегитесь.

Джей-Джей сжимал телефонную трубку обеими руками, как ручку управления самолетом. Он с трудом сдерживал ликование. Все в порядке. Дело сделано. Все системы работают, посадка прошла успешно. Он сам посадил свой личный «Боинг-747» на незнакомый аэродром.

— Значит, договорились, — на всякий случай повторил он, обращаясь к Уолли. — Отлично. Просто великолепно. Желаю вам хорошенько выспаться. Я подъеду к вам завтра, с самого утра — как только рассветет.

Джей-Джей поспешно положил трубку, словно опасаясь, что Уолли в последний момент передумает. Он лежал, откинувшись на рыхлые гостиничные подушки, и блаженствовал. Он ощущал себя героем-победителем, силачом, который гнет руками стальные балки, и колдуном-экстрасенсом, который гнет те же балки силой мысли. Джей-Джей оглядел помещение: самый обыкновенный номер захудалого придорожного мотеля показался ему роскошными апартаментами. Потертое кресло-качалка, стоявшее в углу, более уместное на крыльце какого-нибудь деревенского дома, представилось ему роскошным троном. Даже омерзительно-розовые обои выглядели сегодня на редкость очаровательно. Излишне мягкую и скрипучую гостиничную кровать Джей-Джей сегодня готов был назвать королевским ложем. Даже грубо написанный маслом пейзаж, висевший над телевизором и изображавший какой-то садик с огородиком, он был готов назвать шедевром мировой живописи.

Джей-Джей снова поднял телефонную трубку, сверился со своей электронной записной книжкой и набрал номер, по которому никогда прежде не звонил.

— Сэр, — произнес он, услышав в трубке голос своего начальника. — Извините за беспокойство, но я решил, что будет лучше сообщить вам кое-что незамедлительно. Есть. Ваше задание выполнено. Я нашел то, что нам нужно. Уверяю вас, это настоящая сенсация.

— Между прочим, здесь сейчас полночь, — недовольно проворчал в трубку Писли. — До утра ваша сенсация подождать не могла?

— Человек ест самолет, — доложил Джей-Джей, не размениваясь на дополнительные извинения.

— Человек ест — что?

— Говорю же: я нашел то, что нам нужно. Это просто невероятно.

— Подождите, подождите. Давайте поподробнее. Кто у вас там что-то ест?

— Человек, мужчина, ест «Боинг-747» из-за безответной любви к женщине.

На другом конце линии воцарилось молчание. Редактор явно переваривал услышанное.

— Твою мать! — В возгласе Писли смешались недоверие и восторг. — Неужели семьсот сорок седьмой?

— Именно так. Я все проверил, — радостно ответил Джей-Джей.

— Даже не знаю, что вам сказать… У нас ведь нет даже подходящей категории для такого рекорда. Да и правила, запрещающие регистрировать достижения в поедании чего бы то ни было, никто не отменял. Обжорство и чревоугодие у нас в редакции под строгим запретом.

— Да никакое это не чревоугодие. Это страсть, настоящее, большое чувство. Никогда в мире еще ничего подобного не было.

— Согласен… Если все обстоит действительно так, как вы говорите, это и вправду потянет на сенсацию.

— Дело верное, — сказал Джей-Джей. — С кем было нужно, я уже договорился. Кое-кого пришлось уламывать. — Сердце Джей-Джея бешено колотилось в груди. Дышал он часто и прерывисто. Еще бы — в последнее время ему редко удавалось порадовать начальство, а уж о том, чтобы удивить Писли, он и мечтать не мог. — Вы только представьте себе, — продолжал Джей-Джей, — этот человек проедает самолет, как шоколадный пудинг. Парень просто одержимый. Он день за днем методично делает свое дело, и остановить его совершенно невозможно.

— Судя по тому, что вы рассказываете, из всего этого можно устроить отличное шоу, — задумчиво произнес Писли. — Завтра же с утра подниму этот вопрос в разговоре с руководством издательства.

— Спасибо, сэр. Если понадоблюсь — я всегда на связи.

Он повесил трубку и облегченно вздохнул. За окном на гостиничной парковке снова цокали ходули-«кузнечики». Мальчишки явно придумали какой-то новый рекорд и теперь ждали, когда заезжий гость выйдет из мотеля или выглянет в окно, чтобы порадовать его своими достижениями. Джей-Джей не имел ничего против этих наивных попыток, а бесконечное цоканье под окном ему сегодня даже нравилось. В этот вечер оно звучало как барабанная дробь, возвещавшая о его триумфе.

Джей-Джей решил заказать ужин в номер. Креветки, любимый коктейль из морепродуктов, филе-миньон, красное вино… К черту жалкие суточные. Он сегодня заработал роскошный ужин, включая креветок — причем не какую-нибудь мелочь, а крупных, королевских.

Он подошел к столику у окна и полистал буклет для постояльцев мотеля. Похоже, на сегодня он исчерпал весь полагающийся ему лимит везения. Обслуживание в номерах предусмотрено не было. Джей-Джей набрал дежурного администратора и спросил:

— Где у вас в городе лучший ресторан?

— Да вы на часы посмотрите. Одиннадцать вечера! — изумленно ответила на том конце провода мисс Наттинг. — Все уже закрыто. Работают только круглосуточный магазин да кафетерий на бензоколонке.

— Вот и отлично. — С этими словами Джей-Джей повесил трубку.

Круглосуточный магазин на заправке тоже сойдет. Вишневая кола, большая коробка луковых колечек, на них — побольше сырного соуса и — здоровенный пакет печенья с арахисовым маслом. Идеально сбалансированная еда. Врач-диетолог повесился бы, увидев такое меню. Зато ощущение праздника будет даже полнее. Все как в детстве: праздник — это когда тебе разрешают есть то, что в другие дни не положено.

Но сначала — еще одно срочное дело. Джей-Джей снова сверился с электронной записной книжкой и нашел нужный номер. Осталось сделать всего один звонок. Всего один, но нужному человеку — старому другу, работающему в агентстве Ассошиэйтед Пресс, в отделе регистрации национальных новостей. Тот внесет сообщение в нужную базу данных — и все новостные агентства страны мгновенно получат анонс сенсационного события. Джей-Джей прекрасно сознавал, что делает: через какие-то десять-двенадцать часов Супериор превратится на время в центр мира.

Уолли сидел на крыльце и смотрел на поле, залитое лунным светом. Ростки молодой кукурузы пробивались из земли, как щетина на подбородке. Каждый стебелек отбрасывал в лунном свете тонкую косую тень. Этот частокол едва заметно колыхался на ветру, который волнами сбегал с одного холма и так же легко взлетал на другой. Уолли всегда нравилось смотреть на молодую кукурузу. Его предки месили грязь вокруг этой фермы больше ста лет. Его прапрадед построил на этом месте первую хижину, заложил дом, посадил деревья и впервые вспахал эту не знавшую плуга землю. Бог давал Чаббам все, о чем они его просили, а иногда даже больше. Однажды, когда заморозки погубили все всходы и оставили ферму без урожая, глава рода поклялся, что не будет роптать на судьбу до тех пор, пока испытания не отнимут у него близких и не заставят его усомниться в своей вере.

Уолли слегка покачивался в старом кресле-качалке на крыльце того самого дома, где он вырос и куда вернулся, когда скончались его родители. Интересно, как бы поступил на его месте прапрадедушка? Судьба ведь отняла у Уолли всех близких, а с учетом того, как шли дела у него и других фермеров, он вскоре мог остаться и без урожая, и даже без земли. Чем тогда жить? Только верой.