Последний торпедоносец - Александр Мартвнов

Когда Сенька сказал Игорю, что они "вместе выживают", это было правдой. Вместе крутились на пляже. Вместе сдавали металл скупщикам. Вместе ловили рыбу — на продажу и просто так — купались, если надо — дрались друг за друга.

Вместе готовились к школьным занятиям. И вскоре с "компанией старого эллинга" не осмеливались связываться даже старшеклассники из околокриминальных компаний — кому охота, чтобы мелочь подстерегла в подворотне и отходила велоцепями и обрезками труб или кинула в окно подвального «тусняка» бутылку с бензином? Такие случаи бывали… «Отморозки,» — пожимали плечами школьные распространители анаши, таблеток и порножурнальчиков, на которых старались не обращать внимания учителя. И в свою очередь делали вид, что компания Дениса не существует.

Вместе они и ненавидели. Неосознанно ненавидели. В семьях эту ненависть в детях подогревали — тоже неосознанно, надо сказать. Да и это не очень-то было нужно: мальчишки и девчонки росли среди развалин мира, величие которого представлялось им блестящим и лишённым всяких недостатков, особенно в сравнении с окружавшей их реальностью. Может быть, они даже идеализировали прошлое. А в настоящем были унижение их народов, безработица — и даже то, что во многих семьях взрослые зарабатывали очень неплохо, не помогало примириться. Разве это дело, когда капитан первого ранга поёт на пляже, а физик-электронщик (именно этим занимался в прошлом отец Борьки Шакуро!)содержит кафе? Хорошие деньги не заменяли сбывшейся мечты, это ребята поняли рано. Но сделать ничего не могли — ну, разве что, сами не сползли в унылую гадость, как это произошло с большинством их ровесников.

По крайней мере, им казалось, что они ничего не могут сделать. До той поры, когда в их жизни появился Старик.

Стариком в станице называли полусумасшедшего рыбака Трофима Кротких. Его знали ещё отцы ребят и девчонок, и уже в те времена он казался стариком. За какие-то прошлые дела он получал пенсию, но почти всё время пропадал на море. Отец Дениса, рассказавший сыну о «Шторме» (практически всё!), как-то проговорился и о том, что двадцать лет назад пионеры пытались ближе познакомиться с Трофимом Кротких. Им казалось — да нет, они были почти уверены! — что Старик знает какую-то тайну. Может быть, даже тайну неуловимых катеров…

Денис, любивший слушать рассказы отца, на этот раз мысленно отмахнулся.

А зря…

… В середине ветреного, безумно морозного февраля Денис стоял около моря — ждал отца, вместе с отцом Борьки выгружавшего со старой лайбы купленные по дешёвке титановые трубы (летом пригодятся). Он хотел помочь, но отец отмахнулся — поморозишься. Денис обиделся. И отошёл на ветер.

В сером море тянулись два корабля — черно-белых, неожиданно ярких, но в то же время сумрачных. Всё побережье знало, что нескончаемым потоком идут в кавказские горы оружие, деньги, подрывная литература, взрывчатка, наркотики из Турции. Корабли были турецкие. Они шли разгружаться в Анапе. На пограничной заставе поблёскивали стёкла бинокуляров — оттуда тоже видели корабли, знали о них и, наверное, стискивали сейчас кулаки в бессильной ярости. Самой страшной ярости, выжигающей человека до серого пепла… Наверное, и с палубы этих кораблей смотрели на берег и тягуче выпевали «аллаакбаар…» умывая лица ладонями и грезя о временах, которые скоро вернутся — когда Анапа была турецкой крепостью, когда Ставрополь будет называться Аллахкала…

— Сволочи, — прошептал Денис и бросил в море камень, поддев его носком тёплого ботинка.

Потом повернулся и увидел Старика.

Трофим Кротких смотрел на мальчишку загадочным взглядом запавших глаз на худом, тёмном, словно сожжённом изнутри лице, прорезанном глубокими морщинами…

— В общем, он показал мне эту базу, — Денис передёрнул плечами, допил остатки

чая и погладил рукой борт катера — крутой борт из дельта-древесины, плода конструкторской мысли Империи, пережившей десятилетия. И саму Империю. — Он правда был последний с этой базы. Тогда, в концлагере, он выбрался. Сам не помнил, как. Выжил. Но от всего слегка помешался. Ему всё казалось, что война вот-вот опять будет. Ну и он берёг эту базу. На будущее, понимаешь?

— И вы… — чай в кружке Игоря давно остыл, по коже бегал холодок, но не от пещерной температуры. — И вы…

— Мы стали воевать, — сурово сказал Денис. — Потренировались, да мы, в принципе, знали, что и как, там просто. И начали выходить на конвои. Как моряки тогда. У нас, конечно, не очень умело получается, но всё же…

Он встал. Игорь тоже поднялся, не спуская глаз со своего ровесника. Сказал тихо:

— Вы сумасшедшие… Зачем ты мне это рассказал-то?

— Потому что ты сын своего отца и это судьба, — сказал Денис, не сводя своих внимательных глаз с Игоря. — потому что ты радист, а нам нужен радист. Ты должен исправить то, что он сделал тогда. Исполнить клятву… — он посмотрел на спокойную воду и процитировал: — "… бороться с ложью, несправедливостью, подлостью, где бы я их не встретил и какое бы обличье они не приняли… сражаться с врагами нашей Родины, как бы сильны они не были…»

— Да это просто слова такие! — крикнул Игорь. — Слова! Понимаешь?!

— Нет, — спокойно возразил Денис. — Это не слова. Это клятва.

— Давай так, — сказал Игорь. — Я отдам вам все бумаги. Я никому ничего не скажу. Честное слово. И всё. Потому что это сумасшествие. Понимаешь ты это или нет — но это сумасшествие. Это дело для взрослых людей. Для профессионалов. Для тех, кому за это…

… платят, — закончил Денис. Снова погладил борт. — Вот только кто им платит? И за что?

— Слушай, — Игорь от страха стал злым. — Я таких, как вы, видал дополна. В Москве. Вы чокнутые. Чокнутые нацболы. В конце концов вас…

… поймают, убьют, посадят… — кивнул Денис. Игорь крикнул:

— Не смей за меня договаривать!!!

— Просто это очень легко, ясно же, что ты скажешь, — пожал плечами Денис. — А выслушивать это снова не очень хочется. Знаешь, Игорь, я тебе уже говорил, что в людях не ошибаюсь. И отлично понимаю, что тебе страшно.

— Да пошёл ты!.. — заорал Игорь. — Отстань от меня!

Денис прислонился лбом к борту катера. Игорь стоял, тяжело дыша. Наконец, Денис тоскливо сказал:

— Дураки, дураки… Слепые дураки… Нас убивают, нас каждую минуту убивают по всей России. А вы всё чего-то боитесь, на кого-то надеетесь… Не свернёшь… А нас же много, нас пока много, если бы каждый… — он резко повернулся к Игорю. — Уходи. Не нужны нам никакие бумаги. Ничего не нужно от тебя. И ты не бойся. Никто тебя не тронет… Можешь с Наташкой гулять, девчонки-то ничего не знают… Только в переулок за магазином не ходи.