Ошибочная версия - Василий Лазерко

раскрывать тайну следствия. Вы же это по собственному опыту прекрасно знаете. Могу только сказать, что все они топят Вас. Так, что лучше рассказать все, как было на самом деле. Ведь все равно мы докопаемся до истины. Только потом будет поздно признаваться. И потом. Скажите, Вы договорились встретиться с Иваном Жаркевичем. Так?

— Да, — уже как-то не совсем уверенно проговорил Болотный.

И подозрительно посмотрел на следователя, как будто ожидая дальше какого — то подвоха.

— Тогда скажите, почему, находясь в его квартире, увидев, что он лежит на полу, Вы не выяснили в чем дело, не переговорили с ним, как хотели с самого начала? Не оказали ему помощь, в конце концов?

— Я…

Было очевидно, что таких вопросов он не ожидал. И поэтому не мог сразу придумать, что сказать в свое оправдание.

— Я подумал, что Ванька напился. Поэтому и валяется на полу. Он иногда напивался до чертиков. Что же мне было разговаривать с ним с пьяным?

— А о чем Вы вообще собирались говорить с ним?

— Это наше дело. Теперь его нет. И говорить не очем.

Гаровец каким-то шестым чувством поняла, что сейчас Болотный «поплывет». Должен «поплыть». Почему у нее возникло такое предположение, она и сама не понимала. Но уверенность в этом у нее росла по мере того, как продвигался допрос.

И продолжала печатать на компьютере показания свидетеля.

Посидев некоторое время с опущенной вниз головой, Болотный вдруг встрепенулся и выпалил:

— К тому же, они избивали и издевались над Иваном.

Сказав это, он замер, тупо уставившись немигающим взглядом на следователя. Как будто хотел определить, как его слова подействовали на нее. Сейчас это было самым главным для него. Допрашиваемый понимал, что нужно продолжать, раз уж начал. Но он не представлял себе, что конкретно сказать этой въедливой следовательше, чтобы она поверила ему.

Тем не менее, он продолжил:

— Да, я пришел в гости к Жаркевичу. Мы с ним заранее договаривались об этом. Только я не знал, что там будут эти трое, которых Вы перечислили. Жаркевич мне про них ничего не говорил. Я пришел просто выпить на холяву. Иван говорил, что у него есть деньги, он закупится, и предложил мне составить ему компанию, потому, что он не может выпивать один. А потом мы должны были поговорить об одном дельце.

Он действительно слышал от кого-то, что Жаркевич не умеет выпивать один, что любит компании. Да и Иван сам как — то говорил об этом. Поэтому и сообщал об этом уверенно.

— Продолжайте, что Вы замолчали?

«Знала бы ты, курица, что я не знаю, что нужно и можно говорить. Эх, если бы знать, что говорят эти ублюдки».

Но тут Остапа понесло, как красиво сказано в одном известном фильме Ильфа и Петрова про мошенников:

— Так вот, когда я вошел в квартиру, то увидел, как Игорек со своей Эльвиркой били парня руками и ногами. А он лежал на полу и пытался прикрыться руками. Потом Эльвирка что-то сказала Игорю. Что конкретно я не расслышал. Я вообще был в шоке. Поймите меня. Пришел выпить и поговорить. А тут такое! В это время Игорек подошел к лампе, которая стояла на полу под таким большим куполом, оторвал от нее провод. Вставил вилку с проводом в розетку, которая была рядом с тем местом, где лежал Иван. Эльвирка взяла рукой провод и оголенным его концом стала тыркать в голую спину Ивана. Тот только мычал что-то. Дергался. Видно, больно ему было. Но ничего не говорил.

Все это он выпалил на одном дыхании. При этом в упор смотрел на следователя. Словно хотел убедиться в том, какое впечатление на нее произвели его слова.

Гаровец вначале медленно, а потом по мере того, как все быстрее говорил Болотный, постоянно ускоряясь, только успевала фиксировать его показания на компьютере. Не глядя на допрашиваемого, машинально спросила:

— Что было дальше?

— Что дальше, что дальше? — Переспросил Болотный. — Я подошел к ним и сказал, что они так могут убить Ивана. Сказал, что нужно остановиться. Тогда Игорек рассказал, что несколько дней назад в этой квартире Иван украл у него часы. Как он сказал, они компанией выпивали. Потом все легли спать. И он тоже. А когда проснулся, то увидел, что Иван единственный не спит. Сразу он не придал этому большого значения. А потом обнаружил, что пропали наручные часы. Это была память об евоном отце, который к тому времени уже помер. Поскольку все спали, кроме Ивана, Мельникайте и решил, что часы тиснул хозяин квартиры. Но тот отказался вернуть часы. У них там чуть бойка не получилась. Их тогда помирили. — Болотный приостановил свой «рассказ», словно задумался, что же еще поведать следователю, чтобы снять с себя ответственность.

Потом продолжил в таком же стиле:

— А в тот вечер, когда избили Ивана, Игорек опять вспомнил про часы. Попросил Ивана отдать их ему. Но тот заявил, что ничего не крал. И кто это сделал, он не знает. Это я узнал позже. От самого Игорька. Ведь, когда я вошел в квартиру, они уже избивали Жаркевича. Вот поэтому Игорь вместе с Эльвиркой стали его дубасить. Я оттащил их от Ивана и увел из квартиры. Что там было потом, не знаю, — Болотный приостановился и даже откинулся на спинку стула.

Потом резко дернувшись в сторону следователя, так резко, что участковый аж привстал, чтобы оказаться между ним и Гаровец, продолжил в таком же быстром темпе, прямо скороговоркой, как будто боялся, что его остановят и не дадут высказаться:

— А, подождите, еще вспомнил. Когда мы уходили, в квартире оставался Мокрый. Может он, расскажет про то, что там было после того, как мы ушли. Надо его хорошенько поспрашивать. Прижмите его хорошенько. Он и расколется, потому, что хлипкий (разговорное: непрочный, могущий разрушиться от слабого воздействия, — от автора). Вот тогда все и узнаете. И убедитесь, что не при делах.

— Расспросим еще раз всех, в том числе и Мокрого. Но такого, как Вы говорите сейчас, никто из них не рассказывает.

— Еще бы. Кому же охота в тюрягу идти. Да, еще самому помогать Вам, сделать это. Поверьте, я говорю правду. Чего мне врать. Я и пробыл в квартире несколько минут. Ивана пальцем не тронул. Может, эти твари сговорились против меня. Это же одна шобла (жаргонное: компания, банда, шайка, — от автора).

Он ухмыльнулся криво и сказал, как отрезал:

— Но у них ничего не получится. Я все равно буду настаивать на своих показаниях. И докажу,