Когда ты исчез - Джон Маррс

я не стал ломать над ней голову. Я сообщил полиции его имя и национальность, а остальные поля анкеты оставил пустыми. И, затушив сигарету, вернулся в здание, чтобы в почтительном молчании посмотреть, как увозят Даррена.

Отныне мы с ним были свободны, и никто нас более не сдерживал.

Нортхэмптон, наши дни

9:50

– Это я тебя сдерживала?! – вскричала Кэтрин. – Да как ты смеешь! Я только и делала, что поддерживала тебя постоянно. Я в тебя верила!

С каждым новым откровением, что срывалось с его губ, перед глазами у нее темнело от злости, пока все вокруг не заволокло непроглядной черной пеленой. Неужели этот мужчина когда-то обещал быть с ней в любви до самой смерти? Внешне он практически не изменился, даже привычки – и те сохранил до единой: так же рассеянно поглаживал средним пальцем подушечку большого и прикусывал нижнюю губу, пряча волнение.

Однако стоило ему открыть рот, как Кэтрин переставала его узнавать. Выходит, Саймон был начисто лишен совести? Почему она не видела, что он слеплен из сплошного притворства? Выходит, правду говорят: любовь слепа.

– Значит, ты украл паспорт покойника? – недоуменно переспросила она. – Какой позор!..

Саймон неловко заерзал на стуле.

– Я этим не горжусь, но что сделано – то сделано. Других вариантов у меня не было.

Кэтрин окончательно вскипела:

– О, только не начинай эту песенку снова! Других вариантов у него не было… Это у меня и у детей не было других вариантов. Это мне оставалось одно: искать тебя любой ценой и всеми средствами.

– Если честно, я не думал, что ты будешь такой упертой. Думал, ты уже через пару недель сдашься.

– Нельзя взять и отвернуться от человека, которому ты отдал свое сердце. Любовь – это когда веришь, что, как бы ни пришлось тяжело, тебя будут искать.

Кэтрин затрясла головой. Почему она была такой дурой и столько сил положила на поиски человека, который давно покинул страну?

Они уставились друг на друга. Кэтрин ждала, что он начнет оправдываться. Но не услышала ни слова раскаяния.

Саймон не был готов объяснить, почему он, ее муж, а по сути незнакомый человек, внезапно исчез из ее жизни. Эта правда – не из тех, которые стоить говорить впопыхах или в пылу скандала. Сперва он должен объяснить, почему выбрал такой путь, а уже потом рассказывать, какую роль в его исчезновении сыграла она. Только тогда Кэтрин осознает вину, и он уронит свою бомбу. Иначе все, что услышит жена, когда та взорвется, – это оглушительный грохот правды, рикошетом разлетевшейся по комнате. Кэтрин не задумается, не осмыслит свое поведение, и его визит будет напрасным.

Кэтрин, разумеется, огорчало, что Саймон отвечает не на все ее вопросы. Она ведь заслуживает правды – целиком, как есть. Но вопреки собственному настрою ей было все интереснее и интереснее, как он провел все это невообразимо долгое время. Хотелось бы верить, что он влачил жалкое унылое существование, полное тоски, горести и сожалений. Увы, этого не скажешь по его загорелому и крепкому виду.

Саймон встал, подошел к французскому окну[10] и выглянул в сад, который когда-то вскапывал своими руками, нашел взглядом местечко у пруда, где они часто сидели вечерами, обсуждая планы на будущее.

Давно он не вспоминал те дни. Надо признать, время было неплохое.

С тех пор Кэтрин установила кирпичный очаг для барбекю и деревянную беседку, увитую ярко-зеленой виноградной лозой. Саймон по опыту знал, что из этих ягод приличного вина не получится. Возле яблони, которую он посадил в углу сада рядом с елями, стоял пластиковый желтый велосипед. Интересно, чей он?

– Хорошо, что ты не продала наш дом, – тихо сказал Саймон.

– Мой дом, – тут же уточнила Кэтрин. – И твоими стараниями я чуть было его не потеряла!

Глава 6

КЭТРИН

Нортхэмптон, двадцать пять лет назад

14 октября

– Какой же ты идиот, – пробормотала я.

С упавшим сердцем я перечитала письмо. Восемь недель – и банк отберет у нас дом.

Пухлые коричневые конверты на имя Саймона приходили уже не в первый раз, но я старалась их игнорировать, запихивая в ящик кухонного стола подальше с глаз. Даже не подумала проверить остаток на счете.

Прежде мне не доводилось решать вопросы, связанные с деньгами. Финансами занимался Саймон. Я с радостью спихнула на него эту обязанность, совершенно искренне полагая, что он привел счета в порядок и обеспечил нам крышу над головой. Какая же я дура…

Неладное я заметила, только когда мне вернули первый чек. Тот лежал у нас под дверью на коврике через два дня после того, как я выписала его кассиру на заправке. Вскоре в почтовый ящик упали еще два письма от поставщиков газа и электричества.

Однако истинный масштаб проблем я осознала, когда в супермаркете не приняли мою карту. До меня наконец дошло, что пора вытаскивать голову из песка. Я увязла глубже некуда. Холодильник был практически пуст, а продукты для ужина пришлось оставить в тележке.

Я набралась смелости, взглянула на банковскую выписку – и тут же об этом пожалела. Оказалось, я влезла в безумный перерасход; даже не думала, что такие цифры вообще существуют.

Зарплата Саймона покрывала наши обычные расходы, но откладывать на черный день нам удавалось редко. Когда-то они со Стивеном договорились, что, пока фирма не выйдет на определенный порог прибыли, они будут выплачивать себе из доходов чисто символическую сумму. Теперь, когда Стивен остался у руля один, ему с трудом удавалось держать компанию на плаву. Лишних денег практически не было, и их в любом случае не хватило бы пережить засуху. А после трех месяцев бесконтрольных трат краник и вовсе перекрыли…

Несмотря на бардак, наш дом был такой же частью семьи, как и жившие в нем люди. Теперь, если не объявится фея-крестная, мы вот-вот его потеряем.

Я вовсе не была идиоткой и, как и все, любила посплетничать, поэтому знала, что говорят обо мне в городе. Я видела, как отворачиваются люди, не зная, что сказать. Слышала шепотки в школьном дворе, когда меня обсуждали другие мамаши.

Все думали, что Саймон меня бросил. Я бы и сама так думала на их месте.

Поэтому я решила обратить ситуацию себе на пользу и на встрече с менеджером банка притворилась «брошенкой», уповая на то, что не знала о своих долгах. Не без угрызений совести я разрыдалась прямо у него в кабинете. И это сработало!

Менеджер предложил еще восемь недель отсрочки, дав в общей сложности четыре месяца на то,