Однокурсник президента - Анатолий Гончар

– Страшно? – Поворачиваемый в руке Джабраила нож отразил лезвием матовый, пробивающийся сквозь туман солнечный свет. Тусклый, едва угадываемый зайчик скакнул по ближайшей листве. – Страшно! Может, хочешь принять нашу веру? Прими и будешь жить… – привычно пообещал предатель и ухмыльнулся.

– С-с-суки. – Русский понял, что с ним играют, губы хотели плюнуть, но в пересохшем горле не нашлось влаги, он попробовал ударить ногой, но не достал, Джафаров проворно отскочил в сторону.

– Зря ты так, Сережа, я мог сделать это быстро… – оскалившись, зло прошипел Джабраил. – Повалите его на землю! – привычно скомандовал он, хотел что-то добавить, но осекся, на лицах стоявших боевиков появились усмешки. – Ладно, – опальный помощник главаря скользнул в сторону и подсечкой сбил пленного на землю. Упав на левый бок, тот тут же попытался вскочить, но со связанными руками у него ничего не вышло. Джафаров, подлетев спереди, ударил ногой в живот, и еще, и еще, еще раз, со всем остервенением, с садистской злостью, удар за ударом, прогоняя свой собственный страх, вымещая, выдавливая недавний ужас, вкладывая в злобу воспоминания о своем позоре. Наконец приговоренный перестал откатываться в попытке защититься от ударов. Он даже не свернулся калачиком, лишь неловко сжал бедра, прикрывая промежность, да вздрагивал при каждом новом ударе.

Джабраил почувствовал, что очень устал и, тяжело дыша, опустился на корточки.

– Готов сдохнуть? – спросил он.

Русский молчал, но по щеке медленно сползала вниз одинокая слезинка.

Джафаров схватил его за волосы и запрокинул голову. Сергей всхрапнул, дернулся. Но тут же угомонился, Джабраил держал крепко.

– Мама! – Тихий вопль сквозь скрежет зубов, и больше ни единого звука. Русский смирился, возможно, стал молиться.

Джафаров ощерился и перехватил нож поудобнее. Пленник изо всех сил сжал челюсти. Острое лезвие скользнуло к кадыку, холодом коснулось кожи, Сергей дернулся, но как-то вяло, лезвие пошло вверх, появилась капелька крови, нож достиг верхней точки и упал вниз, и вновь вверх, как пила. Туго натянувшаяся кожа лопнула, палачу показалось, что он слышит, как затрещали крошащиеся зубы. Из носа русского закапала кровь. Острый клинок коснулся адамова яблока, движение замедлилось, лезвие на мгновение будто ухватили плоскогубцами. Джабраил хихикнул, надавил сильнее и не рассчитал усилия – острая сталь прошла сквозь кадык, разрезав его с неожиданной легкостью. Русский захрипел, забился, вырвался из рук своего палача, в пальцах которого остался большой клок седых волос, но Джафаров не выпустил ножа, навалился на бьющееся, хрипящее, мычащее тело, резанул изо всей силы, ощутил, как лезвие, перехватив мышцы, уперлось в костяной хребет. Кровь залила руки. Бывший помощник главаря не обращал на это никакого внимания, он должен был закончить начатое. Увы, кость никак не желала поддаваться. Джабраил слегка повернул лезвие, выискивая хрящ межпозвоночного диска. Нашел, надавил, хрустнуло, надавил сильнее, пошевелил ножом, дорезая остатки мышц, уперся кончиком в почву и надавил сверху набок, поворачивая рукоять вниз по часовой стрелке, снова хрустнуло. Расползающиеся под острой кромкой металла позвонки раздались в стороны, нож уперся лезвием в почву. В правой руке палача оказалась измазанная кровью голова. Губы казненного несколько раз беззвучно шевельнулись, глаза, уставившись в бесконечную точку, неподвижно замерли. Джафаров повернул голову к себе лицом, всмотрелся, плюнул и отшвырнул в сторону. На губах палача сияла победная улыбка.

– Вот видишь, как я… это… легко. Теперь ты убедился, что я говорил правду! – Джабраил обратился к Газиеву и, показывая красные едва ли не по локти руки, рассмеялся: – Агент ГРУ никогда бы не сделал такого! Скажи, пусть вернут мне оружие! – Голос прозвучал требовательно. Джафаров был уверен, что сейчас все наладится, а чуть-чуть попозже удастся посчитаться с теми, кто только что так презрительно глядел в его сторону.

– Оружие? – Холод в голосе Солты засквозил так, что ноги обвиняемого в предательстве свело судорогой. Он невольно опустился на корточки. – Слушай, ты, падаль! У меня есть доказательства твоего предательства, – главарь банды потряс перед лицом Джафарова маленькой видеокассетой с отснятой копией личного дела агента № 37/2 Джабы, – здесь есть все, все до малейших подробностей! Даже данные завербовавшего тебя некоего подполковника Юрьева – и то есть! Здесь вся история твоего предательства!

После этих слов Джабраил упал на задницу. Члены сковала слабость, он задрожал и машинально вытер окровавленной рукой покрывшийся испариной лоб. Джафаров понял, зачем Газиев уходил в скалы с видеокамерой в руках – Солта просматривал отснятый на видеокассету материал, а потом о чем-то долго разговаривал по рации с американцем. Если бы он, Джабраил, не оказался таким дураком, то бежал бы еще утром. Тогда у него оставался шанс, а теперь, сейчас…» Джафаров почувствовал, как потяжелел желудок. К горлу подкатила тошнота. Стало трудно дышать.

– Мы бы прикончили тебя вслед за этим, – взгляд на обезглавленное тело, и Солта плюнул своему бывшему помощнику прямо в лицо, – но наш американский друг сообщил, что тебя очень хочет видеть один господин. Очень-очень. Тебе повезло… – Глаза главаря зло сверкнули. – Свяжите эту гниль! – Газиев не удержался, чтобы не пнуть своего бывшего помощника, но он тут же взглядом остановил Байсарова, вознамерившегося последовать поданному примеру. – Он должен быть невредим! Не знаю, какие на него планы у американцев, но нам обещали хорошо заплатить за его шкуру, если доставим ее в целости! Хотя, что проку от праведника, бывшего в прошлом грабителем? Какая ему вера? Что проку от единожды предавшего? Несчастен тот, кто ему поверит…

– Падла! – Байсаров ухватил все еще сидевшего на заднице Джабраила и хорошо тряхнул. – Вставай, дерьмо собачье! Вставай! Живо!

Джафаров тяжело поднялся. Его колотило, но в глазах появилась надежда. Надежда на жизнь. Маленькая, почти призрачная, но надежда. Страх по-прежнему сжимал его сердце, но дышать стало много легче.

– Свяжите ему руки! – Газиев поправил один из ремешков разгрузки. – Ваха, глаз с него не спускать! Сбежит – пристрелю!

– Не сбежит! – заверил Байсаров, стягивая за спиной руки обвиняемого в предательстве. Он не церемонился – веревка туго впивалась в кожу. Джафаров скривился от боли, злобно сощурился, но выказать свое недовольство не осмелился. Теперь самое главное для него дожить до встречи с американцем, а дальше все зависело от того, что он ему предложит. Впрочем, в том, что его станут вербовать, он не сомневался. И если подумать, то положение двойного агента было не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. Когда работаешь на два фронта, всегда возможно отступление в одну или другую сторону.

С этими мыслями, подгоняемый конвоиром, Джабраил и отправился в столь многообещающий для него путь.

Через два часа – ближе к полудню – отряд Газиева остановился на короткий отдых. Находясь на грузинской территории, Солта мог позволить себе и своим людям слегка расслабиться. Конечно, он по привычке выставил охранение, но не потребовал от боевиков четкого несения службы. Все опасности остались позади. Совершенно безбоязненно его люди расселись двумя группами и разложили костры. Около одного оказался и Джабраил. Помня о том, что предатель должен быть передан американцам в целости и сохранности, карауливший пленника Ваха развязал ему руки, давая возможность восстановить в кистях кровообращение. Кряхтящий, сгорбившийся Джафаров с видом побитой собаки уселся на корточки и начал растирать успевшие стать непослушными пальцы. А довольные успешным переходом границы моджахеды, весело переговариваясь, ели с по-братски раздираемыми на части лепешками загодя припасенную вяленую говядину. Когда покалывание в кистях значительно ослабло, Джафарова начало одолевать чувство голода, а ведь, казалось бы, злоключения этого дня должны были отбить у него всякое желание есть, но нет, свежий воздух и витавшие вокруг запахи растревожили желудок. Рот наполнился слюной. Не выдержав подобного испытания, Джабраил с мольбой взглянул на своего конвоира. Тот понял все сразу, но только усмехнулся:

– Жрать хочешь, собака? Потерпишь! У америкосов есть будешь! – сказал и отвернулся. И было непонятно – то ли в этих словах прозвучал оттенок ненависти, то ли непонятная для большинства зависть. А возможно, это смешались оба этих чувства вместе?

А раздосадованный Джафаров сглотнул слюну и, поняв, что кормить его не намерены, протянул руки к огню, пытаясь сосредоточить все свои мысли на устремляющемся вверх пламени… В какой-то миг среди взлетающих искр ему почудилась мелькнувшая фигурка. Только почудилась, но он, внезапно вспомнив об оставленном в рюкзаке с деталями ракеты и включенном аварийном радиомаяке, осознал, что нахождение в рядах банды может оказаться опасным даже здесь, в Грузии. И невольно заерзал на одном месте.