А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман

– Идея хорошая! – похвалил отец. – Не оставаться же неучем на всю жизнь. Молодец!

Так, с этим разобрались.

– А что еще может быть лучше хорошего?

– Вот что! – Я вытащил из-за пазухи щенка. – У нас теперь свой дом. В каждом доме нужна собака, сторож…

Борис Григорьевич взял в руки щенка, потрепал его мохнатую шерсть и сказал:

– Хороший будет пес. Имя придумал?

– Мне кажется, подойдет Джек. Короткое имя – как команда, как выстрел.

– Джек так Джек. Но, учти, ухаживать за ним будешь сам.

Джек рос очень быстро. Скоро обозначились его крупные, крепкие лапы, широкая, могучая грудь. Такая собака, действительно, могла пойти на волка без страха.

Он быстро почувствовал себя равноправным членом семьи. Рано утром стаскивал с меня одеяло. Это был сигнал – надо открыть дверь, выпустить его во двор.

Через какое-то время, когда мы собирались завтракать, раздавался сигнал: впустите меня. Подходил к столу, садился и ждал, когда ему дадут поесть со всеми.

В то время не знали поводков и намордников. Собаки жили сами по себе. Позавтракав, Джек уходил из дома и возвращался только к обеду. На улице собирались десятки собак из нашей округи. Вожаком они признали Джека. Стая носилась куда-то по своим делам или толпилась перед домами, словно на митинге.

Много лет спустя судьба занесла меня в Салехард – город, по которому проходит Полярный круг. Я шел куда-то и вдруг увидел перед собой на площадке несколько десятков собак. Они, как на подбор, были крупными и крепкими. Наверняка, ездовыми псами.

Мой путь лежал через ту же площадку – никак ее не обойти. Я засомневался, дрогнул. Но вспомнил Джека – его стая на прохожих внимания не обращала, занималась своими заботами. И я пошел. Даже слегка обиделся, когда ни один пес даже не повернул в мою сторону голову. Лишь молча сторонились, чтобы я мог пройти.

…Джеку нравилось быть моим приятелем. Если мне случалось идти в типографию вечером, я звал его с собой в напарники. Дорога шла через лесок. Никакого освещения. Джек описывал круги где-то за деревьями. Но стоило кому-нибудь появиться в темноте на тропинке, он словно вырастал из-под земли рядом со мной. Встречный замирал, начинал пятиться. Я говорил ему, что собака добрая, нападает только на врагов, и человек успокаивался.

По вечерам, если я задерживался на работе, он сам приходил в типографию, ложился у моих ног и ждал, когда я освобожусь.

Это все случится в будущем. А пока я носился по дому, подтирая лужи за щенком.

Дом нам достался неплохой, деревянный. Большая гостиная, просторная спальня, кухня с плитой, а за ней маленькая комната. Она как раз пригодилась мне. В ней помещались кровать, стол для учебы и стул. Большего и не требовалось.

Под крыльцом нашлось прекрасное жилище для Джека. Но он преддпочитал дневать и ночевать дома – со своей семьей.

Да, в нашем домашнем хозяйстве был еще и ключ, источник. Он вытекал откуда-то из-под фундамента и у нас всегда была чистейшая родниковая вода.

Когда приехали мама с братом Кимом и сестричкой Софой, Джек стал верным маминым кавалером. Он всюду сопровождал ее, как телохранитель. Стоило ей собраться в магазин, он забирал у нее сумку и нес ее в зубах. Затем терпеливо ждал ее у входа. И когда мама выходила с покупками, снова забирал сумку и нес ее домой.

Но, увы, счастье не бывает долговечным. Однажды Джек сидел у магазина, поджидая хозяйку. Мимо проезжал грузовик. Подонок-шофер крутанул руль, наехал на нашего Джека и умчался.

Мы принесли собаку домой, потосковали над ней и похоронили во дворе. До сих пор не могу забыть, как мама плакала.

* * *

Хорошему человеку бывает стыдно даже перед собакой.

Антон Чехов.

Мои опасения не оправдались – работа не доставляла мне особых хлопот. В моем распоряжении были два линотипа. Один из них – с историей. Он долгое время работал в типографии, помещение для которой вырубили в скале. Я не допытывался, что там в пещере было еще, кроме моей машины. Думаю, в той гористой местности стояла крепко засекреченная воинска часть – не меньше дивизии. А для солдат выходила дивизионная газета.

Потом, возможно, воинскую часть расформировали. Оборудование типографии демобилизовали и отправили на гражданку. Один линотип и попал в мое распоряжение. Я взял его себе для работы и он стал флагманской наборной машиной.

Другой линотип пришел в нашу типографию без приключений, обычным путем. Прямо с ленинградского специализированного завода.

– Скажи, кто их ремонтирует в случае надобности? – спросил я как-то ученицу.

– Раньше мы звали одного дядьку…

– Он знает линотип?

– Нет, он часовой мастер…

– И как же он вам помогал?

– А мы не знаем. Поколдует чего-то и можно набирать.

– Ты сказала – раньше…

– Он недавно уехал. Навсегда.

– Так, выходит, сегодня вообще никого нет?

– А ты? Ты же есть…

Признаться, я никогда не работал без инструктора-механика. Хотя машину знал неплохо и по ходу дела сам устранял неисправности. Но всегда знал, что где-то у меня за спиной есть профессиональный человек и мне беспокоиться не о чем.

Я бы и здесь не больно-то беспокоился, если бы до ближайшей типографии или хотя бы до ближайшего механика было поменьше, чем полтысячи километров.

Но взялся за гуж…

– Я думаю, нам надо было бы подыскать еще одного ученика. Мы бы позанимались и вы бы стали хорошими наборщиками. Согласна?

– Конечно. Тогда у меня будет учитель.

…Через несколько дней меня позвал директор.

– Тут просили устроить одного парня учеником. Возьми его.

– Хорошо. Я посмотрю, годится ли.

Наутро пришел паренек. С виду ничего себе. Я затеял с ним разговор и почувствовал, что человек он какой-то заторможенный. Долго думает, медленней обычного говорит, не все с лету схватывает.

Разговорил его. Оказалось, он пережил большое испытание. Каким-то образом попал в стоячий морской невод. Запутался в нем. Сумел просунуть в ячейку губы и дышать. Кричал, звал на помощь – никакого отклика. Оно и понятно: невод ставится не на приморском бульваре.

Восемь часов находился паренек в плену у рыбацкой сети. Каждое мгновение мог захлебнуться волной и утонуть, как ни странно, не сходя с места.

И только к концу дня подгребли рыбаки проверять невод и обнаружили в нем несостоявшегося утопленника. Физически он не пострадал. Но стресс явно сказался на его психике.

Жалко было паренька. Но еще больше будет жалко, подумал я, если он займется не своим делом и на всю жизнь станет неудачником.

– Давай,