Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

Короче, папика так и не взяли. Нечего стало. Придурок мало того что бабскую охрану при собственном теле держал, так ещё и её же для реализации своих фантазий использовал. Эротических. Или садомазохистских. Это кому как. С аэродрома кто-то успел-таки отзвониться, но попал на начальницу охраны. Денис, то есть. Как узнали, что к шефу этот самый, ну, полный который… Лисят полярных там нет у них – откуда, но что-то навроде того… Сугубо африканское. Сурикат, блин, что ли. В общем, незаметно эдак подкрался – отреагировали мгновенно. К нашему подходу там мало что осталось. Он ведь, дурень, и из людоедских племён тоже набирал… Охранниц. Такая вот экзотика.

Кстати, когда у Денис как-то спросил, ну, потом, не из людоедского ли она племени тоже, улыбнулась во все тридцать два белоснежных и проворковала, нежно так – We don't do it for a long time.[88] После чего сделала вид, будто извлекает ногтем что-то вроде застрявших волоконец мяса из промеж зубов. Шутка.

Так вот, новый презик до того впечатлился нашей шустростью, что упросил посла оставить инструкторами. Сначала на три месяца, потом продлили… Словом, так я до дембеля там и прокантовался. С Денис. Когда улетал, плакала. Но остаться не просила, и с собой забрать – тоже. Понимала – здесь не прижиться мне, ей – там. Умная. Сердцем.

Короче, в 25-м можно стало дембеляться. До этого никак. Чрезвычайка. В смысле, положение. Так что два года срочной – год и продлили на год. Потом пятерик на контракте. Тогда всех в ВС согнали, кто с подходящими ВУСами.[89] С дембеля в том числе. Десантуру всю подчистили, спецов, конечно, погранцов – разумеется, вованов[90] туда же, мотострелков всяких. Плавающее – всё сгребли, откуда можно и откуда нельзя. Танкистов даже… Хотя танки, если память не изменяет, разве что с Турцией использовались. Немного. Ну, против Французского халифата ещё… но там больше немцы. Кордовский халифат… совсем чуть-чуть. Подбитые видел. "Леопарды". Вторые. А так… обычно толпу в транспортник, со стрелковым. В Ан-12 старенький под полторы сотни набивалось. При штатных 64-х, максимум. Ну, и в остальные примерно так же. И вперёд. Но тогда мы вроде как Родину защищали. Пусть даже и в очень широком смысле потом уже. Глобальном. А тут пошли уже чьи-то левые интересы. Причём, что самое забавное, детки те самые, ну, заинтересованных лиц, так в ВС и не попали. Куча болезней и причин всяких у каждого нашлась. Вот я и подумал – а оно мне надо? Предложений много было. Начиная с офицера и заканчивая всяким бизнесом. Послал. Восстановился. Пусть мозги и не те уже стали, после всего, но по мне так лучше быть последним подносчиком снарядов в большой науке, чем каким-нибудь там… бизнесменом, к примеру. Но и это не срослось… Не судьба, значит.

Мнда… Сколько прошло, а до сих пор как вживую всё… Угольно-чёрная тропическая ночь, жара, духотища, какие-то вопли, скрипы и насекомые верещания отовсюду, два тела, смыкающихся и размыкающиеся друг с другом с громким чмоканьем от ставшего общим обильного пота…

Когда парни подбежали, всё ещё пребывал в глубокой задумчивости. Надо же, этот хлам как-то умудрялся ещё и лететь! В плоскостях живого места нет, пробоин, кажется, больше, чем целых участков, хвост в мочало, от фонаря одни воспоминания, капот сорвало к чертям собачьим… впрочем, это, может быть, и при посадке… масло течёт, охлаждающая хлещет… Да, живуч, ничего не скажешь. Читал, такие вот восстанавливали даже в полевых условиях. Хотя удобство в обслуживании никогда не входило в число достоинств данного… летательного, скажем так, аппарата. Спасшего таки мне жизнь. Зачем-то.

Доложил. Шульмейстеру. Он теперь, наверное, за старшего. Пока. Василиваныч лишь лицом закаменел, и щека дёрнулась. Что-то с Батей его очень крепко связывало, судя по всему. Посмотрел на обломки Ил-2… А чего там смотреть – жечь придётся. Впрочем, можно даже и не жечь. Так, для галочки. Режим секретности и всё такое… Вряд ли тут для немцев хоть что-то интересное найдётся. Тем более что к ним наверняка и целые попали. Уже.

Дело тем временем совсем уже к вечеру пошло. Дошёл до расположения. Заскочил ещё разок в баньку, благо, топится непрерывно, поскольку дрова экономить более незачем. Не тащить же их в эвакуацию. Сижу в парилке, отпариваюсь. Состояние… Словом, вошёл в боевой режим. Когда свои вокруг гибнут и гибнут, а ты всё жив. Сегодня жив – ну и ладненько, спасибо богам. Завтра моя очередь. Может быть. А пока жив – надо жить.

На этой оптимистической мысли захожу в столовую. Вечером, кажись, водку положено. Мне – довольно много. Триста по стопроцентно подтверждённым плюс фронтовые сто. Однако облом. Я выспрашивать не стал, положился на Костика, а ему о таком обычае ничего не известно. Может, позже ввели, а может и вовсе легенда.[91] И ужинают не все вместе. В смысле, эскадрильей, там, полком… лётным, в смысле, составом. Наверное, такое тоже позже будет, когда всё образуется. Хоть немного. А так – обычный ужин. Макароны по-флотски, кетчупа, разумеется, нет – откуда? Хлеб горкой, чай, что-то типа пирожка… Вкусно. Под Надеждины взгляды. Волоокая – так, кажется, древние греки говорили. В хорошем смысле. Про Геру. Богиню. Земли. Что означало, согласно толковому для бестолковых – с очами большими и спокойными, как бы подёрнутыми дымкой. Действительно, что есть, то есть…

Дождался, когда освободится. Недолго пришлось. Все отужинали уже – я из последних. Отошли на скамеечку, поговорили. По моей системе, главное даму разговорить, а дальше всё само пойдёт. Только перебивать не надо, больше слушать. О собственных же достоинствах врать или даже не врать – последнее дело…

Она замужем была. За лётчиком. Тоже истребителем. Погиб в авиакатастрофе. Довольно давно. Лет пять уже тому. В те времена очень высокая аварийность была, народу гибло жуть как много. Настолько много, что нам, в двадцать первом, такое и представить трудно.[92] Дети. Двое. Сын и дочка. Сыну скоро девять, дочке пять. У бабушки с дедушкой в Улан-Уде. В отпуск ездила – отвезла. Неспокойно на душе было. Меня ещё утром приметила. Повара рано встают – вот она весь мой бенефис над аэродромом и наблюдала. Из-под ладони, наподобие Ильи Муромца с известной картины. Понравилось. Сама-то ведь тоже летала. У-2 и Р-5. Потом И-16(!?!). Пусть и недолго. Дети пошли. Меня подружки показали, когда завтракал. Понравился ещё больше. Стройненький такой. Прям совсем мальчик весь из себя, глазки такие… большие и ясные. Мнда… История повторяется. Даже и далеко не во второй раз. Но не для Костика. Потому беру инициативу на себя.

Когда проснулся, рядом уже никого не было.

День четвёртый

Когда проснулся, рядом уже никого не было… Повара рано встают.

Да, есть женщины в русских селеньях. И не только в селеньях. В городах тоже. Попадаются. Хотя и реже. Можно поговорить, можно послушать, или просто помолчать. Вдвоём. Панацея. Все тревоги, все боли душевные если не вовсе уходят, то смягчаются. Как с мороза у тёплой печки. Это, собственно, и есть Родина. Женщины, дети… Родители. Старики. За них воюем. За прошлое, настоящее и будущее. Не за вождей же, усатых и безусых, головы класть. И не за идею. Идей, их вон сколько было… и будет… разных.

Из Надеждиного закутка выбираюсь потихоньку. Она, конечно, человек свободный, в том числе и по понятиям нынешнего времени – но зачем? В удобства, затем размялся. Потом в казарме хватанул бритву с прочим, заобиходился – и на завтрак. Наде махнул рукой, она в ответ. Некогда.

На построении всё ещё довольно много народу. Хотя, конечно, первые ряды, где лётный состав, поредели неслабо после вчерашнего, надо думать. На предыдущем меня, разумеется, не было, сравнить не с чем, но потери по определению были. Нехилые, увы. Где-то, полагаю, невосполнимые даже. Впрочем, рассвет едва-едва занимается лишь, а дежурная шестёрка "чаек" уже накручивает километраж синевы.

Перед строем группа офицеров. Впереди майор. Лет тридцати. В лётной форме. Светловолосый, с волевым лицом. Плакатными такие называют. Смутно знакомым. Костику, разумеется. Ростом лишь чуть выше меня, но видно, что крепкий, и такое чувство, будто бы сейчас взлетит, прямо вот так, без всего, от словно переполняющей его энергии. Это с утреца-то. Глаза быстрые, серые. Сразу видно – истребитель…

Оказался майор Сурин. Борис Николаевич. Командир 123-го иап.[93] Скоренько доводит обстановку. Хреноватенькая, скажем так, обстановочка. Фрицы (хотя здесь их так не зовут ещё) автоколоннами остановились на достигнутом – пощипали мы их капитально, в неба, то есть, да и мазута кой-какая подошла – но направляют в нашу сторону разведдозоры. Которые пока перехватываются и удерживаются нашими заслонами, но это пока. Скоро снова попрут. Короче, пора уматывать, да поскорее (всё это в моей интерпретации, разумеется, впрочем, Сурин и правда почти не матерится, сурьёзный дядечка). В Пинск. Часть технарей и прочих уже смотала удочки, прочие даже не ждут уже зелёного свистка – грузятся полным ходом. На остальные машины пилоты найдутся. С избытком. Из МиГов – только на два. А их четыре. О Яках вообще ни слова. Закончив насчёт МиГов, комполка оглядывает строй. Три шага вперёд.