Русский десант на Майорку (Русский десант на Майорку - 3) - Элла Никольская

- Здравствуйте, я к вам заходил и не застал никого! - с места в карьер начал Павел, - Где Лиза?

Женщина отступила, в замешательстве замахала руками:

- В Малаховке она, в Малаховке. У Юрия Анатолича. Он все хворает, она за ним ходит. Да вы знаете его...

Еще бы следователю Пальникову не знать Юрия Анатольевича Станишевского, бывшего Лизиного шефа и, как Павлу известно, не просто шефа, а ещё и некоторым образом любовника. Интеллигент, сильно смахивающий на эталон российской нравственности и именно интеллигентности - на Антона Павловича Чехова, повинный косвенно в гибели двух близких ему женщин и, возможно, напрямую - несчастного, потерявшего разум "афганца" без определенного места жительства, а попросту бомжа. Только доказать следователю в свое время ничего не удалось, ускользнул этот благостный пожилой господин от наказания, живет-поживает себе на уютной дачке, и Лиза почему-то с ним. Вот так новость!

Услышанное настолько поразило Павла, что он даже не поинтересовался, где же обитает сама Марья Антоновна и почему пусто и заброшено их с Лизой жилище. Собрался было на станцию, - домой, в Москву! Но передумал. Раз уж приехал, а больше он в эти края ни ногой, то следует прояснить все до конца. Хватит с него! Разговор этот, видит Бог, будет последним.

Он шагал по верткой, заснеженной тропке вдоль озера, оскальзываясь то и дело и чертыхаясь сквозь зубы. По сравнению с нависшим серым небом, так и норовившим упасть на близкую землю, снег на озере был бел и чист, только полыньи чернели. Над ними застыли, как неживые, согбенные фигуры рыболовов, один разделял тоску с большой черной собакой, так же неподвижно растянувшейся на снегу и пристально смотревшей в полынью.

Павел глянул на часы: начало второго. Туда, на маленькую площадь, полдень ещё не добежал. Но уже расставляют столики суетливые официанты, и отдыхающий люд стягивается потихоньку на перекресток сразу с нескольких центральных улиц. Мягко катятся нарядные автобусы, полупустые - среди зимы туристов мало, а зря: говорят, там и зимой дожди необязательны, и солнце частый гость. В эту самую минуту оно золотит, должно быть, серые стены высокого старого дома на площади, прихотливые его украшения, узорные резные рамы и фигуры, дикий виноград, цепляющийся за каждый выступ. Не дом, а целый город, они с Лизой любили его разглядывать.

...На его настойчивый стук отворил сам хозяин - почти неузнаваемый. Вместо вальяжного джентльмена - согбенный старик, пытающийся разглядеть гостя сквозь сползающие с носа очки, и голос старчески дребезжит:

- Вам кого угодно. молодой человек?

- Я к Лизе, Юрий Анатольевич. Пальников Павел. Помните меня?

- Как же, как же! Лизанька в магазин побежала и на рынок, скоро будет. Да что же вы на пороге-то? Прошу!

Смущения ни малейшего, искренне рад, приглашает в дом. Павел с готовностью шагнул в маленькую прихожую, которую помнил по прежним визитам. Тепло - а потому и уютно. На газовой плите чайник закипает, и гость, хотя и незваный, смело может рассчитывать на чашку чая. Прежде хозяин баловался коньячком - тоже неплохо было бы рюмку с морозу...

Павел поймал себя на том, что по-прежнему испытывает к Станишевскому неприязнь, хотелось сказать что-то едкое, колкое, уесть скользкого старичка. Нет, нехорошо, стыдно даже - с ним любезны, обходительны, в дом пригласили... Вот и ладно, и Лиза скоро придет - тогда и поговорим.

Он едва успел снять и повесить на указанный хозяином крючок куртку и принялся стаскивать ботинки, когда знакомый голос за спиной провозгласил:

- Надо же, кто к нам пришел! Какие люди в Голливуде! Да не снимай ты ботинки, пол холодный.

Без пошлости мы не можем. Верна себе дорогая подруга.

Он бросил свое занятие и стал наблюдать, как Лиза разматывает серый платок. Провела рукой по лицу, будто пытаясь стереть непривычно яркий - с морозу или от смущения? - румянец. Одна из брошенных на пол сумок повалилась на бок, раскатились по полу картофелины.

- Не померзла картошка по пути? - озабоченно спросил хозяин дома. С видимым трудом нагнулся, подобрал одну, на другую нацелилась знакомая сиамская кошка. Тут как тут, вывернулась, неизвестно откуда и снайперски точным ударом черной лапы загнала картофелину под диван.

- То-опси! - укорила её Лиза, - взрослая, а все играешь, как котенок. Доставай вот теперь из-под дивана...

Это она, чтобы скрыть свое замешательство, угадал Павел, - Я её, можно сказать, застукал. Живет в его доме, провиантом запасается. Общее хозяйство.

Он глаз не отрывал от Лизиного лица, она же отводила взгляд.

Юрий Анатольевич деликатно вышел из комнаты, будто вспомнил про неотложные дела.

- Что это он так сдал? - вслед заметил Павел, - Шамкает, сгорбился, ещё платок этот старушечий...

Думал - вернее, не думал, а бессознательно пытался уязвить Лизу, но она отозвалась в унисон:

- Да, прямо не узнать. Но тут бы всякий сдал. Хорошо, хоть жив остался, отметелили старика - будь здоров. Три ребра сломали, протез зубной. Сотрясение небольшое, но все же. В больнице больше месяца отвалялся...

Кого-кого, а следователя Пальникова таким сюжетом не удивишь. Нападают группами, чаще подростки. Отбирают деньги, документы, даже еду. Сопротивляться начнешь - врежут. Лучше сразу отдать - а директор этот бывший, небось, в амбицию полез.

- Что-о ты! - возразила Лиза, - Не тот случай. Посерьезней получилось. Он и правда чудом уцелел, Бог спас. Беженка у него одна жила, помнишь? С пацаном. Так вот, муж её объявился, как снег на голову. Ее чуть не убил мальчишка на всю улицу голосил, спасибо, соседи выскочили, отбили. А уж на старике псих этот отыгрался. Как милицию завидел, так через забор - и огородами ушел, как партизан. Юрия Анатольевича скорой в больницу увезли, а там уж маменька моя его обнаружила...

- Где ж теперь Гиви и беженка эта? - Павел отлично помнил красивую худенькую женщину и её глазастого сынишку. Занятный такой, наблюдательный...

В Раменском. Воссоединение семейства: там грузинская бригада строит для новых русских хоромы. Психа взяли в бригаду, а она - поварихой. Сосед вчера как раз рассказывал.

- Помирились, выходит?

- Не наше дело. Они натерпелись, беженцы эти, чего ж их судить.

- Смотри, какая добрая, - недобро сказал Павел, - Нанесение тяжких телесных повреждений, злостное хулиганство, статья двести шестая. Уголовного кодекса. Ну ладно, милые бранятся - только тешатся. А Станишевскому за что досталось? К беженке, небось, подкатывался?

- Тебе-то что? - огрызнулась Лиза, - Что ты к нему все вяжешься?

- Свято место пусто не бывает, да? Что ж некоторым так везет-то? Вот бы и мне. Ну объясни хоть, как это все вышло...

Лиза опустилась на диван, потянула Павла за руку: садись, мол, и ты... Только сейчас, когда она оказалась так близко, он заметил и в ней перемену: это только с улицы она показалась румяной, а тут побледнела, на висках кожа пожелтела, даже и губы синеватые. Победное "каре" отросло, отвисло, челка заколота. Не следит за собой барышня...

- Мы с мамой сюда переехали, потому что нам жить оказалось негде, сказала Лиза просто, будто и не услышала обидного намека. - У нас АГВ из строя вышла, старая уже. Это печка такая газовая, помнишь? Вот как эта, только эта новая... На ремонт - финансов нету, пришлось на зиму жилье искать. Снять собирались у соседей комнату, но спасибо Юрию Анатольевичу к себе пригласил. Бесплатно. Пока он в больнице лежал, мама и переехала.

- Мама? А ты?

- А я, Павлик, тоже в больницу угодила. С воспалением легких...

Павлу вдруг вспомнилось, как она бежала от него в тонкой куртке-ветровке под холодным ноябрьским дождем. Что за черт, он же звал её назад, хоть переночевала бы в тепле, в московской квартире. За ночь помирились бы как-нибудь... А тут - холодная сырая электричка сорок минут, потом дом без тепла... И все это - сразу после юга, после жаркого испанского солнца.

- Нет, не тогда я простудилась, - ответила на безошибочно прочитанные его мысли Лиза, - Недели через две. Тоже холодина была, три электрички подряд отменили... Я ещё дома неделю отвалялась, потом уж в больницу.

- Почему не позвонила?

- Сначала не могла - пластом лежала, под капельницей. Потом не хотела. Подумала - надо будет, сам найдешь. Видишь, и правильно: двух месяцев не прошло, а ты тут как тут.

Она засмеялась, Павел заметил, что не только голос, но и смех у неё стал хриплый.

- Теперь-то здорова? - на колкости отвечать не стоило, тем более заслужил, - Все в порядке у тебя? Может, что нужно? Лекарства?

Предлагал - и точно знал, что услышыт:

- Все о'кей, не о чем волноваться. Перекантуемся. Зима кончится работать пойду.

- Постой у тебя же была работа. Турагенство.

- Звериный оскал капитализма, - Лизе все хотелось шутить, все хотелось выглядеть беспечной, только не очень получалось, - Неделю поработала, а дальше здоровье не позволило. Другую на мое место взяли. Теперь вот молодая девушка приятной внешности ищет работу в офисе, английский и испанский со словарем, знание компьютера, интим не предлагать.