Возвращение в небо - Василий Лавриненков

Взволнованно говорил Верховец о командирах и политработниках, об авангардной роли коммунистов и комсомольцев, о славных боевых традициях, по которым живет и воюет полк, о предстоящем наступлении.

Я слушал замполита и благодарил судьбу, что привела меня в наш полк, сроднила с его замечательными людьми.

Все мы гордились своим замполитом. Он был для нас образцом человека, офицера, коммуниста. Требовательность и строгость органично сочетались у него с сердечной заботой о людях, с безграничным вниманием к ним. Действовать на земле и в воздухе по его образцу означало быть в числе лучших. Мы и стремились к этому, побуждаемые умными советами, наставлениями замполита.

Николай Андреевич Верховец обладал удивительным даром: он безошибочно определял душевное состояние каждого своего питомца, знал наши мысли, мечты, тревоги и потому всегда находился рядом с тем, кому требовалась моральная поддержка или дружеское участие.

Порой мы удивлялись: откуда у замполита столько энергии, как ее хватает на все и на всех? Ведь он летал, как каждый из нас, вместе с нами участвовал в воздушных боях. К вечеру после полетов мы иной раз валились с ног от усталости. А Верховец как ни в чем не бывало продолжал заниматься делами. Обойдет стоянку, на которой хлопочут авиаспециалисты, готовя к следующему дню самолеты, поговорит с каждым, выяснит, все ли в порядке, накоротке соберет техников и механиков, расскажет, как действовали сегодня летчики, незаметно перейдет к событиям на нашем фронте и других фронтах, не забудет помянуть добрым словом тружеников тыла, вспомнит о международных событиях.

В столовой Николай Андреевич появлялся, как правило, когда летчики заканчивали ужин. И тут тоже подполковник Верховец не упускал возможности побеседовать с нами, назвать имена наших отличившихся наземных боевых помощников. Осведомленность замполита поражала нас: он всегда и все знал.

А какой пример высокого летного мастерства и взаимной выручки в бою подавал он нам! Все хорошо знали, как в одном из напряженнейших боев, когда у Шестакова отказало оружие и командир полка попал в опасную ситуацию, Верховец выручил его из беды. Он сбил "юнкерса", однако сам был тяжело ранен. Потеряв сознание, Николай Андреевич штопорил до самой земли. Он пришел в себя, когда гибель казалась неминуемой, но огромным усилием воли вырвал машину из штопора и благополучно привел ее на соседний аэродром.

Вот каким был наш замполит!..

Штабы уже планировали наше перебазирование в Ростов. Мы тоже прослышали об этом и жили хорошими предчувствиями. И вдруг, незадолго до начала боев за освобождение Ростова, в один из зимних дней всех летчиков нашего полка собрали и увезли в знакомый волжский тыловой город.

На этот раз мы увидели на заводском аэродроме длинные ряды модифицированных, поблескивающих на солнце Як-1. Когда разрешили осмотреть самолеты, мы быстро заметили приятные новшества в их конструкции. На всех машинах была установлена вполне современная, усовершенствованная радиоаппаратура. Срезанный гаргрот{4} значительно улучшал обзор задней полусферы. Предусмотренный конструкторами стопор заднего колеса - "костыля" облегчал управление машиной на земле.

Такой самолет был для нас, истребителей, настоящим подарком. Полк, вооруженный новыми "яками", отправился догонять наступающие части.

Ростовская весна

14 февраля 1943 года был освобожден Ростов, а через четыре дня мы приземлились на тамошнем аэродроме.

Зима стояла холодная, многоснежная, ветреная. Авиагородок встретил нас воем метели и черными стенами сгоревших зданий. Сотни ростовчан, кое-как одетых, обутых, расчищали стоянки для самолетов, разбирали кирпич на подступах к уцелевшим частям домов, засыпали и утрамбовывали воронки.

Штаб полка обосновался в одной из комнат разрушенного аэропорта. Нас, летчиков, разместили в ближайшем пригородном поселке.

В течение нескольких дней все мы занимались обезвреживанием снарядов и мин, брошенных противником, и обнаружили огромные запасы пороха. Кое-кто из ребят, шутки ради, стал устраивать опасные "фейерверки".

Один из таких "фейерверков" увидел командир полка. Но его приближение вовремя заметили не в меру разрезвившиеся летчики и все, как один, скрылись. На месте "преступления" он застал только Николая Остапченко, который случайно подошел туда ради интереса.

- Что здесь творится? - строго спросил Шестакон.

- Фейерверк, товарищ подполковник, - спокойно ответил старший сержант.

- А где же "фейермахеры"? - пошутил Шестаков.

- Разбежались, товарищ подполковник.

- Понятно. Но вы-то почему стоите? - строго взглянул командир на невозмутимого Остапченко.

- Даже сам не знаю...

- Не знаете? В следующий раз будете знать. Пять суток ареста! Можете идти!

Но первым ушел сам командир полка. Расстроенный Остапченко так и остался на месте, не ведая зачем. Когда товарищи подбежали к Николаю и стали расспрашивать, о чем беседовал с ним Шестаков, старший сержант замахал на них руками и только сердито выпалил:

- Пять суток ареста... Прощай мое офицерское звание!

Отчаяние Остапченко было понятно однополчанам. У нас уже знали, что в штаб армии послано наконец представление на присвоение ему офицерского звания. Остапченко заслужил это - он сбил вражеский бомбардировщик и безукоризненно выполнял обязанности ведомого. Но хорошо знали также крутой характер Шестакова. Ему ничего не стоило повернуть это дело вспять.

...Фронт стабилизировался - гитлеровские войска заняли оборону по реке Миус. Южнее Ростова они удержались на линии Батайск - Ейск и дальше - перед Таманским полуостровом. Южный и Закавказский фронты, сомкнув фланги, остановились, ослабленные продолжительным наступлением.

Мы летали малыми группами на перехват вражеских бомбардировщиков и парами - на разведку. Маршруты впервые пролегали над морем.

Поехали осмотреть город. В автобусе выяснилось, что многие хорошо знают Ростов. Шестаков после боев и Испании служил в Ростове командиром эскадрильи. Александр Карасев сразу заменил нам экскурсовода - он помнил все улицы и кинотеатры: перед войной здесь учился, здесь оставалась и его любимая девушка Надя. Услышав об этом, командир полка разрешил Карасеву ненадолго задержаться в городе.

Вечером весь полк облетела новость: Карасев разыскал родителей Нади. Узнал, что их дочь уже возвратилась из эвакуации и работает в райкоме комсомола. Но увидеться в тот день им не пришлось: девушка вместе с молодыми ростовчанами помогала расчищать аэродром... Наш товарищ был счастлив, предвкушая встречу, и все мы искренне радовались за него...

Ранняя южная весна вступала в свои права: длиннее становились дни, небо было ясным, безоблачным. Воздушные бон над Приазовьем принимали все более ожесточенный характер. Изгнанные с огромной территории юга, фашистские захватчики будто лишь теперь, с приходом тепла, до конца поняли, что им больше не видать богатств Северного Кавказа, не пользоваться урожаями степей и садов Кубани и Дона, и с бешеным ожесточением принялись бомбить южные города и железнодорожные станции.