Покорность ей к лицу - Ширли Басби

Маркус ответил ей улыбкой:

— Конечно, так.

Остаток вечера прошел гладко, но Маркусу и Изабел не удалось переговорить наедине до тех пор, пока он не начал собираться домой. Остальные гости только что разъехались, Эдмунд уже давно отправился спать. Лорд Мэннинг помахал им рукой, пожелал доброй ночи и скрылся наверху.

Конь Маркуса до сих пор находился там, где он его и привязал. Изабел предложила послать за ним слугу, но Маркус не согласился, и они вместе вышли в сад. Стояла удивительно тихая ночь, в черном небе подмигивали звезды-бриллианты.

— Все прошло довольно хорошо, не правда ли? — сказал Маркус. — Единственная неловкость произошла тогда, когда ваш свекор захотел узнать, когда мы собираемся венчаться. — Он остановился и взглянул на нее: — Так когда мы собираемся венчаться?

— Может быть, следующим летом? — предложила Изабел.

— Следующим летом? — Маркус смотрел на нее ошеломленно и, кажется, не верил собственным ушам. — Абсолютно исключено!

Когда сегодня утром Маркус проснулся, он и думать не думал ни о какой женитьбе, но теперь мысль о том, чтобы оттягивать свадьбу с Изабел, не находила у него отклика.

— Нет, — решительно сказал он. Увидев на лице Изабел желание поспорить, он продолжил: — Не забывайте, что, откладывая день свадьбы, мы оказываем лорду Мэннингу и миссис Эплтон плохую услугу. И если мы будем тянуть со свадьбой до последнего, это возбудит ненужные подозрения и слухи, — задумчиво добавил он.

Изабел чувствовала себя так, словно стояла на краю утеса над бескрайними морскими просторами, и камень под ее ногами неумолимо крошился и осыпался вниз крупными осколками.

Она напряженно спросила:

— Так когда вы предлагаете?

— В конце июля — начале августа, — быстро ответил Маркус.

— Вы с ума сошли? Тут ведь всего несколько месяцев.

Слабая надежда на то, что удастся отложить свадьбу на «когда-нибудь потом», надежда, в которой она находила утешение, рухнула.

Маркус кивнул:

— Я понимаю, но это идеальный срок. Помолвка продлится достаточно долго. Все, кто уехал на сезон в Лондон, вернутся в поместья на лето, и свадьба наша не нарушит ничьих планов.

Изабел озабоченно взглянула на него:

— Маркус, по-моему, вы все-таки не понимаете…

Он не дал ей договорить, прижав палец к ее нежным губам:

— Тсс. Вы думаете, я не знаю, что у вас на уме? Вы хотите угодить свекру и сыну — и при этом избежать того, что по-настоящему сделало бы их счастливыми, — нашей свадьбы. — Он сверлил ее взглядом. — Мы обвенчаемся в конце июля или начале августа, выбирайте сами. Но обвенчаемся этим летом, Изабел.

Ее глаза вспыхнули гневом.

— Да, а я чуть не забыла, каким властным чудовищем вы иногда бываете. Позвольте вам напомнить, что я больше не девочка у вас на попечении.

— Я не думаю о вас как о девочке-подопечной уже много лет, — тихо проговорил он, и в голосе его звучали нотки, которых Изабел никогда прежде не слышала. Он обнял ее за плечи и мягко притянул к себе. — А с сегодняшнего утра, — его губы оказались всего в нескольких дюймах от ее рта, — я вообще вижу в вас только желанную женщину. Самую желанную на свете.

Сердце Изабел подпрыгнуло от этих слов. Но именно прикосновение его губ заставило его забиться в бешеном темпе. Его рот, теплый, искушенный, соблазнял и манил, и Изабел сдалась. Она обвила его руками за шею и ответила на поцелуй.

Маркус застонал, когда ее губы приоткрылись под его натиском, вожделение и восторг сливались в одно могучее чувство. Он целовал ее глубоко, лаская языком ее язык. Какой восхитительный, теплый, пьянящий поцелуй… Маркус крепче стиснул ее плечи и плотнее прижал к себе ее миниатюрное тело. Он намеревался запечатлеть на ее губах дружеский поцелуй — по крайней мере так он сказал сам себе, — но Изабел сводила его с ума, и ее податливость делала прекращение поцелуя просто невозможным.

Безудержная страсть мужчины к женщине, к одной-единственной женщине, вспыхнула в нем, и он ослеп и оглох, забыв обо всем — кроме того, что отчаянно желает ее. Его губы слились с ее, руки скользнули ей на бедра… Маркус приподнял Изабел и прижал ее к себе. Как невыносимо возбуждала его близость ее мягкого тела… Его охватило внезапное предвкушение того, какое наслаждение подарит ему слияние с ней… Одержимый этим желанием, он задрал ей юбку, и сердце едва не взорвалось в груди, когда пальцы коснулись обнаженной кожи.

Изабел тонула в его объятиях, в водовороте чувств и ощущений, которые долгое время дремали в ней… Грубая реальность обрушилась на нее, когда она ощутила его широкую горячую ладонь на своей нагой ягодице. Потрясенная острым вожделением, которое волной прокатилось по ее телу, и невероятной интимностью момента, она задохнулась и вырвалась из объятий Маркуса: отвернулась и изо всех сил оттолкнула его, застав врасплох. Он не пытался остановить ее, опустил руки. Изабел с прерывистым всхлипом отскочила от него. Ее щеки пылали, она дрожащими пальцами лихорадочно оправляла платье, сгорая от досады и смущения. Не глядя на него, она выговорила глухим от сдерживаемых слез голосом:

— Этого не должно было случиться. Я поклялась Хью, что всегда буду… Мне нельзя было… Простите меня!

Изабел подхватила юбки и умчалась с такой скоростью, будто вся ее жизнь зависела от этого.

Маркус ошеломленно глядел в темноту, в которой она растворилась. Что на него нашло? И в чем таком, черт подери, она поклялась Хью?

Глава 5

Когда через несколько минут Маркус прискакал домой, на лице его лежало хмурое выражение. Пока он гнал коня сквозь тьму по направлению к Шербрук-Холлу, он размышлял над реакцией Изабел. Она не оттолкнула его вначале, более того, с готовностью ответила на его ласки, он знал это, как никто другой. Так почему же она сбежала? Он не возражал, потому что сам не хотел зайти слишком далеко. Откровенно говоря, он и сам поразился, как близко подошел к той грани, за которой — полное безумие, но ей незачем было спасаться бегством. И что значат те загадочные слова? Особенно про Хью?

Маркус велел Томпсону не ждать его, а потом швырнул перчатки на мраморный столик в холле, взял свечу, которую оставил для него дворецкий, и побрел в кабинет. Там он зажег побольше свечей, развел огонь в камине у дальней стены, задумчиво взял бутылку с подноса с напитками и стаканами, что Томпсон держал на высоком бюро красного дерева, налил себе бренди и подошел к столу. Он поставил стакан на угол стола и застыл, уставившись на него невидящим взглядом. Все мысли его вращались вокруг Изабел. Часть его испытывала глубочайшее удовлетворение от того, как она отреагировала на поцелуй, но вот его окончание… Он нахмурился. Хью Мэннинг не будет третьим в их спальне, угрюмо подумал он. Не хватало им только призрака на брачном ложе.