Синдром - Джон Кейз

– Но… зачем? Она же добилась такого прогресса.

– Вот именно! – рявкнула Эйдриен. – Она «добилась такого прогресса», что в пятницу ее кремируют.

Ей захотелось со всего размаху ударить врача, но в нынешнем состоянии она смогла лишь слабо толкнуть его левой рукой. Впрочем, Дюрану хватило и этого: он покачнулся и отступил.

Было так горько и обидно, что она едва не расплакалась.

– Вы специально это сделали? Из-за денег?

– О чем вы говорите? – не понял Дюран.

Эйдриен не успела ответить – в дверном проеме показался де Гроот.

– Что происходит? – громко проговорил могучий голландец. – Доктор Дюран, кто это? – Сейчас он напоминал пробудившегося после укола транквилизатора тигра: зачарованного, но от того не менее опасного.

Эйдриен устремила на него жгучий ненавидящий взгляд и крикнула:

– Проснись! И если у тебя проблемы, не рассчитывай, что тебе здесь помогут. – Резко развернулась и вышла. Дверь с грохотом захлопнулась, и де Гроот вздрогнул от неожиданности.

Дюран был потрясен. Он оказался не в силах сойти с места и только покачивался на ногах. Наконец стены дрогнули и вернулись в фокус. Рядом стоял Хенрик – таким Дюран его еще не видел: голландец весь обратился в слух и слегка покачивался на носках, а затем медленно повернулся, посмотрел по сторонам и втянул носом воздух:

– Здесь был Червь.

Глава 10

Неожиданно Дюрана стали преследовать встречи выпускников: на кабельном телевидении Эйч-би-оу[10], на Си-би-эс[11] и еще на паре его любимых каналов, вещавших днем и в ночное время. Все ездили на встречи – и Дюран не стал исключением. Приглашение лежало тут же, на холодильнике.

Подобные встречи относились к мероприятиям, которые Дюран, будучи психотерапевтом, просто не имел права пропускать. По роду своей профессиональной деятельности он помогал клиентам примиряться с прошлым и беспрестанно подчеркивал, что движение вперед невозможно, если не собрать в единое целое опыт прошлых лет.

Впрочем, сам он пользовался этим советом лишь с переменным успехом. Дело в том, что его выпускные классы школы походили на приятную интерлюдию – спокойное, ничем не примечательное время. Джефф принадлежал к тем парням, кто «забивает командные очки» не только в баскетболе, но и на «академических» площадках.

Так почему бы не пойти? Убить двух зайцев одним махом. Во-первых, повод выбраться из квартиры – хотя подобная прогулка, несомненно, окажется сопряжена с определенным беспокойством. Тем не менее это единственный способ справиться с проблемой – перед фобиями, как и перед школьными задирами, нельзя робеть, иначе они превратят твою жизнь в ад.

Второе: если он пойдет на встречу одноклассников, то сможет решить кое-какие проблемы с памятью. Одно дело – забыть Банни, как там ее фамилия, – такое случается со всеми. А другое… Временами Дюрану казалось, что его воспоминания «передержаны», точно фотографии, слишком долго пролежавшие в ванночке с проявителем.

Засвистел чайник, и Дюран заторопился на кухню выпить чашку кофе. В коридоре он уронил взгляд на тумбочку у стены, где в толстых серебряных рамах стояли фотографии его родителей.

Отца сняли крупным планом, только лицо. Он невозмутимо смотрел в камеру и улыбался, как умеют улыбаться только уверенные в себе люди. Мать Дюрана выглядела гораздо моложе отца – вероятно, из-за того, что фотографии сделали с интервалом в несколько лет. Молодая женщина не просто улыбалась – она хохотала, сидя на перилах террасы в их пляжном домике в Делавэре, чуть откинув назад голову. Разомкнутые губы обнажали белые зубки, а глаза искрились от счастья.

Желая понять собственные чувства, Дюран подошел к фотографии, взял ее в руки и стал придирчиво рассматривать снимок: темные распущенные локоны матери, изящный изгиб бровей, платье по старой моде с квадратным вырезом. «Что я чувствовал, когда она держала меня на руках?» – задавался он вопросом.

Ответ не замедлил явиться: «Ничего». Казалось, еще довольно долго Джефф смотрел на лицо матери и безрезультатно ждал хоть какого-нибудь отзвука в душе, где царила полная пустота. А это, как прекрасно знал сам психиатр, было одним из симптомов диссоциативного расстройства психики.

Может, его настолько потрясла трагическая гибель родителей, что он потерял связь со своим прошлым? Да, случилась страшная история: они отдыхали в Нантакете в коттедже одного друга, из-за какой-то неисправности в обогревателе в доме незаметно скопился угарный газ – и родителей не стало.

Их смерть обрушилась на Джеффа неожиданно, смяв его, точно лавина, – очевидно, от этого потрясения Дюран так до конца и не оправился. После похорон ему должно было стать легче. Но к сожалению, не стало. По правде говоря, он и службу-то едва помнил, хотя это случилось всего семь или шесть лет назад. Мысль о похоронах родителей рождала в памяти лишь образы общего характера, точно в фильме, скудные, как сценарий. «Сцена. Дождливый день. Оплакивают покойных…» Дюран не мог вспомнить ни одной реалистичной детали. Он не знал, кто присутствовал на похоронах – кроме «плакальщиков». Должно быть, Джефф горевал. Наверное, был убит горем. И все-таки…

Дюран поставил фотографию на тумбочку и направился в кухню, где пронзительный свист чайника успел перейти в утомленные завывания. Джефф задавался вопросом: о чем говорит тот факт, что он не может вспомнить похорон собственных родителей? Или еще хуже – если говорить начистоту, то и родителей своих он тоже как следует не помнит. Правильнее сказать, что Джеффри знает, как они выглядели, что говорили и делали. Но эти воспоминания по эмоциональной насыщенности можно сравнить разве что с делением столбиком, а это – Дюран знал как врач – очень нехороший признак.

А с другой стороны, что такое память? Возня плавающих в аминокислотах нейронов.

Сняв чайник с огня, доктор решил, что пора навести в собственной жизни порядок: выяснить побольше о себе и своем прошлом. Для этого же не придумаешь ничего лучше, чем встреча выпускников.

И вот наступил «День икс». Джефф не находил себе места от волнения. Он принял успокаивающее, но опасался, что этого недостаточно, а потому выпил еще таблетку «Юнисома» – снотворного, отпускающегося в аптеках без рецепта.

Стояла по-осеннему приятная солнечная погода, бездонное синее небо над головой пересекал кристально чистый след самолета.

Такси, вызванное по телефону, пришло вовремя. Забравшись на заднее сиденье, Дюран заметил над зеркалом заднего обзора пару флагов Сальвадора и не задумываясь сказал шоферу по-испански, куда ехать. (А ведь Джефф уже почти забыл, что знает этот язык…) Водитель озарил его улыбкой, обнажив два передних зуба с серебряными коронками.

– В школу квакеров? Я туда еще ни разу не возил, но знаю, где это находится – чуть севернее собора. Челси Клинтон там училась, верно? Потом она в Калифорнию уехала.

Дюран кивнул. По радио шла передача клуба по интересам «Буэна Виста», врач откинулся в кресле, закрыл глаза и подумал: «Все пройдет отлично». Так и случилось, если не считать пробок на дороге: Висконсин-авеню забили грузовики, легковушки разворачивались в обратную сторону, сопровождаемые какофонией гудков, стадом перепуганных овечек толпились на краю тротуара пешеходы, а таксист верещал при каждом несостоявшемся столкновении, точно загоняющий быка ковбой.

Банкетный стол, накрытый в Художественном центре «Когод», обслуживала троица дружелюбных представительниц выпуска – по одной из каждого класса. Дюран не узнал их, но у каждой на блузке висела ламинированная полоска бумаги, где в красной рамке значилось имя. Джефф поприветствовал женщину у столика в фойе, казавшуюся его ровесницей, нацарапал свою фамилию на карточке с надписью «Выпускник-86», сорвал защитную пленку и пришлепнул к лацкану пиджака.

Пройдя к столам с бумажной посудой, он налил в чашку на четыре пальца сильно разведенного пунша, откусил печенье с шоколадной стружкой и посмотрел на план мероприятий. В два часа – футбольный матч между спортивными командами разных школ, в четыре – американский футбол между выпускниками и учащимися, затем «Встреча почета», коллективная фотография и семинары на различные темы. В шесть – легкая трапеза а-ля фуршет.

Поболтав с бодрым выпускником 56-го года, Дюран постепенно отошел к задней части здания, где на улице располагались спортплощадки. Футбольный матч «Сидвелл против показательной школы для глухих» был уже в самом разгаре. День выдался ясный, и стояла прекрасная погода – как раз для подобных зрелищ. С запада порывами задувал легкий ветер, деревья пылали разноцветной листвой на фоне агатово-синего неба, а на склоне холма расположились приветливые, стильно одетые люди, которые отдыхали, наблюдая за игрой. На Джеффа нашло радостное возбуждение. «Разгромим глухих», – подумал он, посмеиваясь про себя, и стал оглядываться в поисках старых приятелей.