Андерсен-Кафе - Дина Бакулина

Приятеля своего Серафим уважал — и не без причины: тот каждое утро брился, умывался и расчесывался, а потом отправлялся на работу, разгружать вагоны.

По негласным нормативам ночлежки Роман был одним из самых респектабельных бомжей. Кроме желания жить и крепкого инстинкта самосохранения, у него оказалась сильная воля, которую он, перед лицом наступающей деградации, сумел мобилизовать. В этом ему очень помог пример остальных опустившихся бомжей, смотреть на которых было действительно больно.

Некоторые из них опустились так низко, что уже не отождествляли себя с людьми. Впрочем, таких в этой, условно говоря, трёхзвёздочной ночлежке, почти не было. Да и вообще, особенно долго такие опустившиеся люди на земле, как правило, не задерживались. Смерть забирала их охотно, сама, видимо, понимая, что делает для них доброе дело.

— Не надо пить, — сразу же посоветовал Серафиму приятель. И, внимательно выслушав его историю, Серафим понял, что Роман прав.

В общем, рассказал Серафим приятелю не только о щедром предложении Михаила, но и о предложении работать в церкви, где доход намного скромнее, но зато чувствуется какая-то стабильность.

— У тебя когда дежурство в церкви начинается? — спросил приятель Серафима.

— В восемь вечера.

— А когда встреча с черной машиной?

— В двенадцать дня.

— Ну так ты успеешь и там, и там, — рассудил друг. — Посмотришь на месте, подходит тебе работа или нет, а если подходит, то в церковь вечером не пойдёшь, да и всё. Какие проблемы?

«А ведь он прав», — подумал Серафим. Так и решил поступить.

Перекрёсток

Ровно в двенадцать стоял Серафим на перекрестке и ждал черную машину, но её все не было, прошло полчаса, раздался звонок. Михаил при первой встрече дал Серафиму свой старый сотовый, сказал, что телефон потом заменит на новый, а этот можно будет выбросить, он своё «отыграл». В памяти телефона — номер для связи с Михаилом. Ждал Серафим, ждал и чувствовал себя очень уныло, в глубине души не нравилось ему и предложение Михаила, и эта непыльная работа, о которой почему-то, запрещено спрашивать.

Михаил позвонил ему дважды, сначала через полчаса, сказал, что у них что-то там случилось и надо подождать. Потом ещё раз через час, сказал, что денег заплатит больше, если Серафим подождет. Услышав, что денег будет заплачено больше, Серафим ни с того ни с сего неожиданно разозлился и решил, что ждать больше не будет. «Надо уходить отсюда пока не поздно», — почему-то подумал он. Что-то внутри него с самого начала противилось этой работе, но противостоять соблазну больших и будто бы лёгких денег он сначала не мог. А тут, наконец, разозлился. «Назло работать у него не буду!» — сказал он сам себе, сделал глубокий вдох и набрал номер Михаила.

— Уже едут, — по телефону заверил Михаил. — Деньги получишь сегодня, вечером.

— Я ухожу, — твёрдо сказал Серафим.

— Куда это?

— У меня есть другая работа. Я опаздываю. Совмещать не буду. Телефон выбрасываю. Всё. — Сказал Серафим и дал отбой. Он быстрым и решительным шагом направился к перрону электричек. Серафим шёл и удивлялся, откуда у него, казалось бы, давно потерявшего уверенность, вдруг взялись силы так твёрдо и решительно отказаться. Этого он, как ни пытался, понять не мог. Однако Серафим больше не сомневался: эта работа не для него.

Надо сказать, никаких печальных последствий для Серафима его решительный отказ Михаилу не имел, а самого Михаила он больше никогда не видел. Наверное, именно потому, что вовремя ушёл.

Уже в половину восьмого Серафим стоял на пороге большой, из красного кирпича церкви и снова словно впервые её рассматривал. Церковь, определённо, была красивой.

Крест на леске

Дежурство в церкви было относительно спокойным, несмотря на то, что обстановка была непривычная и ночь дежурства первая.

— В следующий раз готовься, после дежурства будем тебя крестить, — сказал Серафиму настоятель.

С одной стороны, Серафиму хотелось креститься. Но с другой — ему почему-то было страшновато. Он очень ясно чувствовал, что за выбор, сделанный в таком солидном возрасте нужно нести ответственность. Кроме того, прочитав обе данные ему настоятелем книжки и поговорив с ним самим, он понял, что, крестившись, ему, пожалуй, нужно будет участвовать и в других таинствах церкви, а значит, надо будет исповедоваться и причащаться. Вот именно к исповеди он и не был готов. Думая о своей жизни, он не находил за собой никаких особенных грехов. Он не считал себя виноватым даже в выборе жены, потому что, несмотря на неверный выбор, смирился и был готов жить с ней на любых условиях. Не был он виноват и в том, что жена не только коварно бросила его, предпочтя какому-то там финну, но и лишила крыши над головой. В общем, он не мог понять, в чем именно он должен исповедоваться, но при этом всё же чувствовал, что прийти на исповедь и сказать: «Я безгрешен», — он тоже не сможет. Во-первых, слово «безгрешен», по его мнению, даже звучало глупо, а во-вторых, святым он себя тоже не ощущал. Он решил: «Вот побольше узнаю о вере и уж тогда крещусь».

В следующий раз после дежурства, настоятель сам подошёл к нему.

— Ну, Серафим, как и договорились, пойдём тебя крестить. Всё уже готово.

— А может быть в другой раз, отец Пётр? — предложил Серафим.

— В другой? Почему? — очень серьёзно спросил настоятель.

— Да подустал я, — оправдывался Серафим

— А, ну это естественно, — облегчённо вздохнул настоятель. — После крещения всю усталость как рукой снимет!

— А у меня креста нет, — продолжал придумывать отговорки Серафим.

— Да ведь у меня есть!

— А у меня цепочки нет.

— На веревочку повесишь, у нас найдётся подходящая.

— Ну, тогда ладно, — сказал Серафим, не зная, как ещё потянуть время.

Крестили Серафима, одел он крест на прочной белой веревочке и отправился в ночлежку. Привык он уже там ночевать, хотя теперь у него была возможность оставаться на ночь и в церкви.

Легко было у Серафима на душе, радостно. Собираясь спать, уселся он на койку и начал читать подаренную ему сегодня книгу о жизни святого Серафима. Прочитав несколько страниц, Серафим неожиданно услышал звук ударившегося об пол крестика. Он удивленно потрогал веревку, — и правда, порвалась. «Но каким образом?.. — удивлялся Серафим. — Я вроде бы ни за что не зацепился, даже не шевелился особенно…»

А дело в том, что, крестившись, Серафим дал себе зарок крест ни за что не снимать. И вот как это вышло. После крещения настоятель поздравил Серафима и наказал:

— Гляди же Серафим, крест теперь не снимай!

— Не сниму, — сказал Серафим. — Вообще не сниму. И он твёрдо решил для себя, ни при каких обстоятельствах нательный крест не снимать, что бы там ни было.

Именно поэтому Серафима рассердило, что веревка так, ни с того ни с сего, порвалась, а крестик упал с шеи.

Серафим, недолго думая, положил крестик на тумбочку у кровати и пошёл искать какую-нибудь ещё чистую веревку. К счастью, у кого-то нашёлся новый шнурок от ботинка. На него Серафим и повесил крестик. Окончательно успокоившись, он продолжил чтение.

Не прошло и пяти минут, как крестик снова упал. А шнурок оказался разъединённым, словно разрезанным. Серафим страшно разозлился. Его приятель по ночлежке, наблюдая за мучениями соседа, пытался успокоить его.

— Да, оставь ты, брат!.. На ночь-то глядя… Видишь же: тут что-то не то, — увещевал его приятель, хотя и сам не мог понять, что это за чудеса творятся крестиком. — Ну ладно бы, ниточка порвалась, а тут и веревочка, и шнурок. Ну и дела!..

«Вот именно! Что-то здесь не так…» — злился и недоумевал Серафим.

— Ну погоди. Вот, я назло! — произнёс он непонятную угрозу.

На этот раз Серафим не стал класть крестик на тумбочку, а прижал его к груди одним пальцем, в то же самое время свободной рукой пытаясь отрезать кусок лески. Приятель, не выдержав этого зрелища, помог ему. Серафим продел леску в ушко крестика, тщательно завязал узел и сказал, обращаясь в пустое пространство:

— Сказал, не сниму, значит, не сниму!

Крестик с его шеи больше не падал. Позже он купил простую цепочку и заменил ею толстую леску. Крестик не падал.

Вот такую историю рассказал мне на этот раз Серафим.

Я смотрела на него и думала: «Какое счастье, что случай дал мне возможность познакомиться с таким необычным человеком!» Отныне я, сколько ни старалась, уже не могла разглядеть в нём бомжа: я видела сильную, яркую личность с трудной и необычной судьбой.

Прощаясь, я напрямик спросила Серафима:

— Серафим Васильевич, можно вас спросить, как вы относитесь к Изольде Олеговне?

— Мне с ней легко, — просто ответил Серафим. У нас много общего. Ей ведь тоже кое-что пришлось пережить… Да, кстати… Вы знаете, Люба, почему она альманахом «Искатель» интересуется?