Журнал «Вокруг Света» №06 за 1972 год - Вокруг Света

Рассказывают, однажды на заоблачное плато отправился отряд. Все были уверены, что туда не ступала нога человека, на карте объект был помечен белой краской. К концу лета удалось напасть на рудопроявление. И что же? Рядом — и это было воспринято как нечто почти фатальное — заброшенная шахта.

Из темноты веков дошли легенды о богатствах Самарканда, Бухары, Хорезма. Теперь не вызывало сомнения, что слухи не преувеличены — богатства не завезены. Размах же добычи и искусство старинных мастеров не имели себе равных в мире.

Шестнадцать лет назад случилось геологу Турлычкину проезжать верхом по берегу реки Уткем-Су, что в центре Кара-Мазара, горной страны на развилке хребтов Чаткала и Курамы. В древности отсюда вывозили медь, железо, золото, серебро, бирюзу, свинец, жерновой камень и квасцы. Здесь он засек выход серебряной жилы.

Когда рабочие вскрывали жилу канавой, они зацепили древнюю выработку. Виктор Михайлович отыскал вокруг еще несколько. Окончательный их подсчет, произведенный через несколько лет, дал цифру 2500. Турлычкин сверился с археологической литературой и понял, что он — на знаменитых канджольских серебряных копях, откуда слитки серебра увозили в страны Востока.

Здравый смысл требовал переворошить забытый рудник. Рудознатцы не могли выбрать весь металл. Турлычкин возглавил разведку и на первых порах повел ее общепринятым методом, будто никто прежде здесь не работал. Но буры, просверлив, диориты, повисали в пустотах. Он понял, что, не постигши горное искусство древних, Канджол не познать.

Невысокий, неутомимый, он спешил от участка к участку, бранился, хвалил, размечал площадки для бурения, копался в отвалах. Полки в его кабинете наполнялись диковинными вещами: ретортами из глины, светильниками-чирагами, каменными молотками...

Постепенно стали оживать для него хутора, от которых остались лишь фундаменты домов, рудничные дворы; столетиями не топтанные тропы оглашались криками погонщиков, ревом мулов...

С юго-запада единственную колесную дорогу на копи перекрывал замок Мухинан, обнесенный четырехметровой стеной и рвом, в котором Турлычкин откопал множество наконечников: кто-то штурмовал Канджол, и не раз. В его подвалах скапливались слитки не только из местной, но и привозной руды. Долгое время специалисты не понимали, почему вокруг древнего рудника Канимансур, что в четырнадцати километрах восточнее, нет шлаковых полей. Турлычкин доказал, что руду возили в Канджол и здесь перерабатывали.

Сюда же возили, убедился он, и магнетит из Чокадамбулака; канджольские металлурги выплавляли железо, а кузнецы выковывали превосходные кайла и лопаты. Канджол был центром горного дела в районе еще во времена пятого аббасидского халифа Харун-ар-Рашида (786—809 гг.), о чем свидетельствуют найденные монеты. Этот вывод Турлычкина никто не оспаривал.

Канджол манил, плутовал. Из лаборатории сообщали то ошеломительные, то грустные сведения; иные образцы были перенасыщены серебром, иные вовсе бедны. Меж тем строили жилье, дорогу, зернохранилище. В долину Уткем-Су зачастили археологи. Их заинтересовал секрет извлечения серебра, раскрытый Виктором Михайловичем: оказывается, рудознатцы изобрели соты, ячейки которых заливали сплавом; после остывания на дне оставалось серебро, которое выдавливали ручным штампом. Конечно, это был лишь один из способов плавки; древние плавильщики знали и другие. В канджольских рудах много примесей — цинк, мышьяк, сурьма, висмут. Древние рудокопы умели от них избавляться.

В конце концов решено было пройти на Канджол в разведочную шахту; она-то и подтвердила, что окрестные горы изъедены изнутри, как червивые яблоки. До глубины трехсот метров все жилы вычерпаны; вести добычу ниже пока невыгодно.

Разведка закрыта. Итоги ее восхищают археологов, удовлетворяют историков и печалят инженеров.

Неужели ничего не оставили нам неведомые канджольцы?

Нет, оставили. Шлаки! В них столько серебра, что оно вполне окупит расходы на разведку, — древние все же не умели извлекать его из руды целиком. И сами по себе шлаки богаты, как промышленная залежь.

Нетрудно восстановить саму историю освоения древними мастерства подземной проходки, хотя совершенству его нельзя не удивляться: рудознатцы «бетонировали» стволы шахт каменной кладкой и арчовым лесом, налаживали вентиляцию — они прорубали оконца и тоннели, тонко используя движение воздуха в слоях и дренаж — зачастую им приходилось работать ниже водного горизонта, и они отводили влагу гончарными трубами, чтобы она не заливала забои.

Но все же остается самое темное, исполненное тайны и жгуче-интересное — это как древние находили руду?

Добро бы брали ее с поверхности, на их бы век хватило. Нет, лезли в глубину. И почему-то знали, что она там есть, даже если сверху ее не видно или она неузнаваемо изменена, выщелочена.

На Канджоле зафиксирована такая диковина. Из ствола шахты пробит двадцатиметровый боковой коридорчик-квершлаг к рудному телу, неопознаваемому ни с поверхности, ни из ствола. Каким дьявольским чутьем учуяли они руду через стену в двадцать метров толщиной?! Не всякий геофизический аппарат ее покажет.

Примерам же, когда вонзались в руду, невидимую с поверхности, нет числа.

2

На камни, известно, тоже властна мода. У арабов, бывало, цена на бирюзу подскакивала неимоверно. За маленький камень можно было купить скакуна. В Европе этот алюмосиликат меди никогда не ценился так высоко. В последние десятилетия его промысел совсем заглох.

...Недавно неожиданно на международном рынке спрос на бирюзу сильно пошел в рост. Внешторговцев это не могло не заинтересовать. Они запросили специалистов, нельзя ли что выставить на продажу? Знаток драгоценных камней, открывательница якутских алмазов Лариса Анатольевна Попугаева выехала в Среднюю Азию.

Сопровождать ее вызвался Валериан Иванович Киреев, опытный поисковик, только что закончивший разведку сложного объекта. Разведка не велась вслепую: в замшелых летописях значились названия бирюзовых приисков. Наибогатейшим считался какой-то Ибрагим-Ата.

Киреев и Попугаева нашли его, нашли и другие — увы, все оказались истощенными. Оставался древний рудник Бирюзакан. Название многозначительное: «бирюзовый клад»... Поверить ему? Извилистая тропка привела к одноименному ущелью. В нем обнаружили «древнячок» размером с комнату. Но что в нем добывали?

Вопрос непростой. Немало выработок — и мощных с виду — стоят неразгаданы; невозможно прознать, что из них извлекали. Лариса Анатольевна и Валериан Иванович перебирали варианты. Железо? Отпадает. Форма выемки не та. Полиметаллы? Вокруг нет шлаков. Золото? Киноварь?..

Утомительно описывать проверенные и отвергнутые доводы и наблюдения. Сомнений не оставалось: здесь была бирюза, а главное — есть... Киреев до сих пор с умилением вспоминает, как собрал первые пластины небесно-голубого минерала, обернул ваткой и в ящике, который, по ночам просыпаясь, нервно ощупывал, повез на экспертизу в Москву. И вот минуло семь лет — он со спокойным достоинством водит меня по цехам первой и единственной в стране бирюзовой фабрики, что раскинулась у истоков Бирюзаканского ущелья, и, стараясь ничего не упустить, с мелкими подробностями и негромко рассказывает, как мягчеет и шлифуется камень во вращающихся барабанах, потом распиливается, гранится...

Киреев теперь возглавляет партию по изучению древних выработок. Ему помогают геолог Ильяс Максудов и археолог Ефим Пругер. Последний недавно закончил диссертацию о старинных бирюзовых копях; любопытен раздел ее, касающийся легенд, верований и суеверий, связанных с бирюзой.

Работа партии такая, что сбор «мифологического материала» прямо входит в ее задачу. Никаким фантастическим вымыслом пренебрегать нельзя. В народном эпосе, к примеру, немало пышных описаний драгоценностей и украшений; тщательное прочтение может навести на поиски неизвестной залежи.

Или названия урочищ, рек, саёв. Мискан — медный рудник, Тузкан — соляной, Хазрет-кан-и-зак — купоросное место, Чакмак-тюбе — кремневый бугор.

Утверждают, что большинство местных названий так или иначе связаны с былым горным промыслом, составлявшим когда-то славу края. Однако расшифровать их зачастую нелегко. Приглашают лингвистов, востоковедов. На очереди создание топонимического словаря.

В отличие от городов и урочищ древние дороги названий не имели; пройти же по ним нужно: не в переносном, а в самом непосредственном смысле слова это пути к открытиям. Пройти — неточно: ближе к истине глагол «ползти». На обочинах попадаются обломки руды, упавшие с воза, песты, монеты, посуда. Ощупью разыскивают их в траве и чертополохе. Иногда они способны поведать о многом. Днем дорог не разобрать, они проступают на рассвете или на закате солнца, если терпеливо ждать, устроившись на пригорке, когда лучи тронут землю под каким-то определенным углом...