Очи синие, деньги медные - Роман Солнцев

Увидев, что я собрался в магазин, мама охнула, а сестра поймала меня за рукав, горячо зашептала:

- Ему нельзя.. нельзя... только-только говорить начал...

Но из спальни донесся зычный рев отца:

- Я здор-ров, здор-ров! И требую, понимашь...

Мы сели обедать и налили старику одну рюмку, он ее быстро, как воду, выпил и с горделивой ухмылкой обвел всех взглядом. Мол, смотрите, каков я, рано хороните. Щекастый Дима пожал плечами, сестра, вздохнув, отвернулась, мама затрепетала, как травинка:

- Налей мне больше!.. чтобы ему меньше осталось.

Но не успел улыбающийся отец поднять кривыми неловкими пальцами вторую рюмочку, как вдруг его глаза закатились, он обмяк и повалился мимо стола мне на колени. Господи, да что с ним? Разыгрывает?

- Он умер?.. - зарыдала мать. - Умер?..

Я поднял отца на руки - мне помог Дима - мы, роняя задами стулья, перенесли старика в спальню и положили на заправленную кровать. Я схватил его за запястье. Оно было мокрым. А пульс оказался таким частым - как тремоло балалайки - что я испугался. Я не знал, что пульс может быть подобным.

- "Скорую"? - я метнулся к сестре, которая задумчиво сидела в большой комнате возле телефона. - Почему не звонишь?

- У него - пьяный обморок. Очнется часа через три. Если очнется. - И пояснила. - Печень ни к черту. Я даже деньги предлагала - врачи отказались под капельницу класть... Говорят, не дай бог еще умрет...

Мать тихо выла, закрыв глаза рукой. И стыдно ей было за старика, и жалко было его... А я не знал куда деться - ведь это я, приехав наконец-то к родным, спровоцировал всех выпить водки.

Время от времени то Дима, то я мяли руку старика. Пульс терялся, уходил, снова возвращался как трассирующая очередь в темноте...

Так все и просидели допоздна, пока отец не очнулся. - Таня?.. - еле слышно позвал он жену.

Мама метнулась к нему, потом к холодильнику, налила в стакан кефиру и - снова в спальню:

- Миленький, вот... вот...

Он что-то невнятно бормотал, булькал питьем, хныкал. И когда мы поняли - беда миновала - все вспомнили, что так и не поели. И сели ужинать. И мы с Димой хватили по полному стакану водки - "чтобы меньше ему досталось". Впрочем, на меня она подействовала не сильнее воды.

Дима рассказывал, что на их на комбинате каждый день крутятся газетчики, тележурналисты, экологические комиссии, расспрашивают рабочих, измеряют вокруг и ниже по реке радиацию.

- Все стали грамотные...Ну, конечно, она есть... Оружейный плутоний-то мы делали? Не конфетами же боевые ракеты начинять? Но в принципе все тут здоровы... рыба в нашем озере не светится... - Он достал из шкафа прибор величиной с крохотный томик Пушкина, называется "Белла". - Вот, можешь включить... Видишь - пять-шесть микрорентген...

- Перестань, Дмитрий! - резко оборвала его моя сестра. - Сами себя успокаиваем. Он же только... бета-лучи фиксирует... Андрюша, сыграл бы, как когда-то!

- Да ну! - Я пренебрежительно махнул рукой в сторону пустого футляра. - Визгливая штука... пусть папа поспит.

- Да он сам как-то сказал - давно не слышали игру Андрея.

- А!.. - Не могу же я объяснить, что у меня с собой скрипки-то и нет.

- Ну, как хочешь, - обиделась сестра. - А что же таскаешь?

- Чтобы не украли.

- Это правильно, - согласилась мама. - Сейчас сплошная преступность, сплошная... Но у нас тут меньше. Хочешь - переезжай... Я думаю, найдутся желающие обменяться на город...

Я покачал головой.

- Совсем стал чужой... - смотрела на меня исподлобья сестра. - Холодный, как сосулька.

- Как сталактит в пещере. Как змея, - добавил я. Она меня всегда любила... Когда-то, безгрешно обнявшись, спали на сеновале. У нее уже грудки были, как у молодой женщины... Но сегодня - хоть плачь... Как я могу поведать, что со мною творится? И решил, видя встревоженные глаза родных, рассказать о том, да не о том. Если со мной что произойдет, потом вспомнят, поймут...

- Знаете, был такой скрипач в Италии - Джузеппе Тартини. Однажды, это случилось в 1713 году, ему приснилось, что он продал душу дьяволу. И в своих записках пишет: "Зато черт исполнял любое мое желание. Я даже решил дать ему мою скрипку, посмотреть, сумеет ли он сыграть на ней. И вдруг услышал прелестную сонату, исполненную столь искусно, что у меня от восхищения перехватило горло... Я проснулся и схватил инструмент, чтобы попытаться вспомнить, что слышал... Да, сочинение, которое вы теперь знаете под названием "Трели дьявола" - мое лучшее сочинение, но можете ли вы поверить, что оно отличается от того, что я слышал, как сырая земля от сверкающего неба?.." Мама, Лена... - продолжал я. - Дима. Вся наша беда, что в жизни у нас не то что нет Бога - нет даже дьявола! А есть мелкие убивцы, чиновники и менты.

- Это ты к чему? - нахмурилась сестра. - И вообще странно слышать от тебя вульгарные слова. Милиция нужна.

- Нужна, - кивнул я. - А когда Вивальди служил священником... однажды, придумав мелодию, оставил алтарь, ушел в ризницу... и только записав ноты, вернулся. На него донесли инквизиторам, однако те, считая его талантливым музыкантом, то-есть сумасшедшим, просто запретили служить мессу. Но не повесили, не сожгли. Но чтобы власть поняла, что ты достоин считаться сумасшедшим, надо быть очень талантливым. А наш век серенький, как крыса с длинным хвостом...

Мать всхлипнула, тронула меня за руку:

- Ты чем-то заболел?..

- Прости... - я обнял ее. - Нет, нет, меня не обидят... я очень, очень талантливый. И это вы мне дали...

Сестра хмыкнула:

- И хвастунишкой стал. Раньше был скромнее... - И погрозила Диме. - Больше не наливай. И сам не пей, хотя... все твои секреты давно уже проданы американцам начальниками...

Слава богу, начался бессмысленный современный разговор...

Утром я отозвал Лену в сторону, тихо попросил: - Можешь сделать одну вещь?

- Так и знала, не просто приехал... - желчно заключила сестра. - Всю жизнь скрытный, как хорек... Тебе что, канифоли купить? Помню, умолял достать для смычка. Сейчас всего как грязи. Тебе килограмм? - Нет. Мне не канифоли... Мне, Лена, нужен чек... Как будто бы я купил в вашем городе... скрипку.

- Зачем? Ты же свою не на свалке нашел? - Можешь сделать чек на сто сорок семь миллионов старыми? - упрямо наступал я, стараясь улыбаться. - Не пугайся, бумага ни в какие инстанции не пойдет... хочу разыграть приятеля. - Так тебе "липа" нужна? No problem... Я вернулся из закрытого города в свой, прижимая к груди футляр из-под скрипки, словно в нем и вправду покоится драгоценный инструмент. Для весу положил внутрь завернутую в газеты пустую бутыль 0, 75 из-под вина - сделал это в ванной у родных. Если за мной продолжают следить, должны поверить - ездил не зря. Справка лежит в кармане пиджака. Деньги - во внутреннем кармане меховой куртки, которую мне подарила сестра. Хорошая Лена, умная... Я спокоен за своих стариков, коли они живут у нее. Но не подумайте, что я всю жизнь такой равнодушный, бесполезный для них... Раньше со своей зарплаты если не каждый месяц, то через месяц я посылал часть денег матери и сестре с ее детьми, но все мечтал приехать, что называется, на белом коне - лауреатом какого-нибудь венского или парижского конкурса... Но чем далее в жизни, тем становился я ниже ростом в своих глазах, а ведь то, каким тебя видят люди, зависит прежде всего именно от того, каким ты видишь сам себя. Да что объяснять, вы и так поняли: я гибну... Единственное, что я не мог не сделать, - перебросил телеграфом деньги (свои, российские) из Железограда Лии Орловой... Прости, Володя.