Арбитр (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Всё в порядке, — твёрдо произнёс я, не дожидаясь вопроса.

— Где «в порядке», Матвей? — торопливо зачастила Леся. — Ты что с ним сделал? Почему?!

— Не задавай вопросы, на которые ты не хочешь узнать ответы, — беря её под локоть, сказал я.

Сестра отстранилась и подавленно всхлипнула.

— Господи, что они с тобой сотворили?.. В этом твоём Ниаттисе.

Я замер, обдумывая её слова.

— Моя участь была легче, чем у тех девочек.

— Каких? — не поняла она.

Поймав её взгляд, я медленно проговорил:

— У него весь подвал забит дисками и альбомами. В каждом десятки страниц. В каждом десятки маленьких лиц, которые не понимают, что с ними делают и почему. Он не просто продавал их страдания. Он лично причинял их, — с каждым словом гнев во мне разгорался всё сильнее, — снимал их, создавал их! Понимаешь? Теперь понимаешь?

Леся прижала ладонь к лицу и отчаянно закивала.

— Прости… — выдохнула она.

Колокольчик вновь звякнул, и мы покинули это место.

Никитин толком не спал уже больше двух суток.

Вначале налёт на бордель. Почти десяток трупов. Потом резня на аэродроме и взорванный самолёт. Тел столько, что хватит забить фуру. Даже его крепкая психика, повидавшая много чего на своём веку, отшатнулась в омерзении, когда следователь нашёл кастрированное тело с выпущенными кишками.

И хотя обладатель этих самых кишок при жизни изрядно замарался, а иных у Ахмеда не имелось, всё же умер Крестовский Владимир Иванович плохо. Впрочем, не лучше Горевого Александра Григорьевича. Многочисленные переломы, сквозное колющее ранение, ставшее фатальным.

И всё же дюжина спасённых рабынь, едва не улетевших туда, откуда они бы никогда не вернулись, несколько примирила его с действительностью.

Никитин с одной стороны испытывал жгучее желание поймать психа, учинившего всё это, а с другой, не мог не осознавать, что методы преступника позволили вскрыть давно созревший фурункул.

С тех пор, как Полковник Игнатьев скурвился, стало очень сложно работать. Прямых доказательств у следователя не имелось, и всё же он чётко понимал, куда дует ветер. Чьи мелкие сошки стали уходить от ответственности. Чья территория разрослась и стала покрывать почти половину столицы.

Несколько часов рваного сна, и очередной вызов. Убит один из людей Горелого. Мастер по подделке документов, но не только, как выяснилось при осмотре места преступления.

В подвале уже работали криминалисты, когда туда спустился Никитин. Щёлкал фотоаппарат, что в текущих обстоятельствах выглядело как злая шутка. Порошок-краситель устилал большинство поверхностей.

— Видел когда-нибудь такое? — спросил Гнедков и сделал очередной снимок. — У нас под носом Ганнибал, сука, Лектер.

Следователь скривился и не ответил.

Покойный Пикассо развалился на стуле, разбросав руки в стороны. Из его рта, как странный технологичный цветок, росла зеркалка. Явно дорогая камера, чей объектив скрывался глубоко в горле убитого.

— Хочешь ещё один факт в копилку дикой херни? — с усмешкой поинтересовался криминалист.

— Ты же всё равно расскажешь, — пожал плечами следователь.

— Экий ты сегодня нелюдим. Чё, хорошо выспался?

Никитин перевёл на него покрасневшие глаза. Синяки под ними залегали такие, что любой встречный сразу же хотел протянуть следователю подушку и одеяло.

— Ладно. Короче. Наш рыцарь вбил жмуру камеру в глотку.

— Ну? Это видно.

— Хреновидно! Одним ударом вбил — задник камеры почти не повреждён. Сломал зубы, челюсти и трахею. Зеркалка у жмура в лёгких, млять! Длиннофокусный объектив целиком! — криминалист распалился не на шутку. — Ты можешь представить, какая сила для этого нужна? Я нет!

— Какая сила? — переспросил следователь. — Может такая, чтобы самолёту блядские шасси на ходу отрубить?! Такой силы хватит?!

Закончив кричать, Никитин медленно заморгал и оглядел комнату. На него пристально смотрели коллеги. Кто с пониманием, а кто с насмешкой. Потому что это дело выходило полным цугцвангом[1]. Его карьере в любом случае каюк. Даже если он поймает придурка с мечом, его вскоре выпрут в отставку. Слишком много жертв. Слишком резонансное дело. А не поймает, так тем более выгонят.

Развернувшись, следователь пошёл наверх, больше не сказав ни слова. Нашарив пачку сигарет в кармане, он выдернул её и беззвучно выругался. Хватка вышла слишком крепкой и большинство раковых палочек сломалось, засыпав и руку, и картон табаком.

Кое-как выцепив одну, Никитин закурил и попытался успокоиться. Нужно было что-то решать. Потому что вечная игра в догонялки не поможет поймать преступника. Единственный шанс остановить его — действовать на опережение.

Все прошлые показательные выступления «рыцаря» имели прямую связь с одним человеком. С Ахмедулиным. С тем, кого следователь мечтал однажды взять за жабры, но понимал, что это никогда не произойдёт. Если уж тот смог дотянуться до его руководства, дело развалится ещё на этапе подготовки.

Так какова вероятность, что последней целью преступника окажется именно этот уважаемый в широких кругах человек? Очень высокая.

Слежку за Ахмедом полковник не согласует. Бессмысленно и пытаться. С другой стороны, Никитина всё равно попрут с работы ещё до конца месяца. Что ему терять?

Он затушил сигарету о загаженную стену и направился к машине.

События последних дней казались изматывающим марафоном, на конце финишной прямой которого меня ждал не золотой кубок, а нечто гораздо более драгоценное — жизнь моей сестры. Поэтому я бежал, не считаясь с усталостью. Сжигал все резервы, зная, что иначе я не могу.

Теперь же психологическая усталость, накопившаяся ещё с момента штурма логова Драэгамата, догнала меня. Хотелось только одного — выключить сознание. Часов эдак на 18. Не спать, а именно перестать думать, рефлексировать и вспоминать.

И события в лавке Пикассо только усугубили это желание.

Однако у меня осталось одно незаконченное дело — Ахмед. Этот вопрос требовалось решить самым радикальным образом.

Вот только даже самый тренированный солдат может облажаться, если не будет заботиться о своём снаряжении — доспехах, оружии. И теле. А оно несомненно является частью снаряжения любого бойца. И слишком многие бойцы теряли голову в бою, потому что проигнорировали сигналы переутомления — физического и психологического.

Поэтому в качестве компромисса я отложил разговор по душам с Ахмедом на одни сутки и выбрал своей задачей на сегодня слежку.

Леся получила документы, а значит могла остановиться в нормальной гостинице. Я выбрал тихое местечко, где её никто не потревожит и снял два номера. Сам же отправился к бизнес-центру в самом центре города.

Здесь находилась штаб-квартира компании Ахмеда. Фасад, которым этот ублюдок прикрывал свои тёмные делишки. Тот щит, благодаря которому, его знали в качестве успешного бизнесмена и мецената, а не торговца наркотиками и рабами.

В здании из стекла и бетона в окружении других таких же небоскрёбов эта организация занимала семь этажей. Меня интересовал самый последний, прямо под крышей с вертолётной площадкой. Именно там находился личный кабинет Ахмедулина Руслана Ринатовича.

Его мне удалось увидеть мельком, когда кортеж из нескольких бронированных машин заехал на подземную парковку. Благодаря Взятому следу уже знакомая фигура на заднем сиденье Кадиллак Эскалейд отразилась во всей её суетливой поспешности.

Главарь нервничал, потому что понимал, вокруг него затягивается удавка. За эту неделю он потерял всех своих лейтенантов и несколько точек. Давило ли это на него? О, да! Надеюсь, он потерял сон и аппетит. Надеюсь, его мучили кошмары. Это всё равно не уравняет счёт — его жертвы испытали вещи похуже.

Внутрь бизнес-центра попасть можно было только по пропускам, зато напротив этого небоскрёба в его близнеце имелась смотровая площадка. На предпоследнем этаже. Сюда я смог зайти беспрепятственно и в окружении влюблённых парочек и родителей с детьми стоял у самого стекла, наблюдая за этажом напротив.