Жернова истории 3 - Андрей Колганов

— Что вы там высчитываете с точностью до второго знака после запятой? — запальчиво восклицал он. — Мы же не знаем с гораздо более приблизительной точностью даже размеры собранного урожая и поголовье скота. По урожаю ошибка может достигать и десять, и двадцать миллионов пудов! А уж предсказать, каков будет этот урожай на следующий год, когда погодные условия могут дать отклонение от средних цифр и на пятьдесят миллионов пудов, и больше, причем в обе стороны, мы вообще не в состоянии. Как скакнут при этом цены на хлеб, мы тоже не знаем. Соответственно, пляшут цифры хлебозаготовок и объема крестьянского спроса. Вы же тут на этом шатком основании выстраиваете точнейшие расчеты для каждого года на пять лет вперед, и называет все это перспективами развертывания социалистического строительства! План должен, прежде всего, ориентироваться на реальные рыночные возможности, на достоверный прогноз роста емкости рынка, и в первую очередь – объемов крестьянского спроса.

Ему отнюдь не с меньшей запальчивостью отвечал Струмилин:

— Нам план нужен не для беспочвенных гаданий или знахарских предсказаний, что будет через пять или десять лет. План – это система хозяйственных заданий и государственных предуказаний. Это – концентрированная воля пролетариата, направленная на решение стоящих перед нами хозяйственных задач!

Свой доклад на секции "Система государственного планирования" я, пользуясь своим положением, как заместителя председателя Оргкомитета совещания (председателем был глава СТО Рыков), поставил в конце, получив возможность проехаться по остальным докладчикам и оставить последнее слово за собой.

— Сегодня мы слышали немало выступлений, — начинаю свой доклад. — Но я остановлюсь только на двух. Николай Дмитриевич и Сергий Густавович представили, так сказать, в концентрированном виде выражение двух крайних позиций в области идеологии планирования. У Кондратьева получается так, что хозяйственная жизнь развивается, вроде бы, сама по себе, и наше дело состоит в том, чтобы спрогнозировать, в какую сторону будут стихийно двигаться основные экономические показатели, а затем приспосабливать свои решения к этим прогнозам. Струмилин же полагает, что наше дело состоит в том, чтобы дать руководящие указания всем занятым в народном хозяйстве, и эти руководящие указания должны привести нас к желанной цели.

— Извините коллеги, но получается так, может быть, и независимо от ваших самых лучших побуждений, что и та, и другая концепция делают ненужной саму плановую работу. — После этих слов в зале поднялся невообразимый шум. Немного подождав, когда уровень этого шума слегка понизится, продолжаю: — Если следовать Николаю Дмитриевичу, получается, что план вообще не нужен. Нужен только достоверный прогноз и привязанные к нему текущие хозяйственные решения. А в концепции Сергея Густавовича план есть лишь набор целевых установок, который рождается "волей пролетариата", и отсутствуют напрочь какие-либо механизмы, экономически обеспечивающие достижение этих установок. Как ни странно, обе эти полярные точки зрения проистекают из одной и той же ошибки. — В зале снова поднялся шум, хотя и не столь сильный, как в первый раз.

— Поясню. Общая ошибка и Струмилина, и Кондратьева заключается в том, что они смотрят на план, как на набор показателей, которые должны быть достигнуты к концу планового периода. Только первому этот подход нравится, а второму – нет. — Тут же Сергей Густавович не выдержал и крикнул с места:

— А что, разве это не так?

— В том-то и дело, что не так. Впрочем, не буду утверждать, что все, на чем настаивали здесь и Кондратьев, и Струмилин – сплошная ошибка. И у того, и у другого есть немало рациональных идей. С одной стороны, чтобы плановые расчеты не висели в воздухе, они должны опираться на надежные прогнозы и учитывать состояние рыночной конъюнктуры. С другой стороны, план действительно должен выявлять нашу установку на достижение определенных хозяйственных целей, — внимательно оглядываю аудиторию и ставлю вопрос:

— Как же оба этих рациональных подхода связать в одной концепции планирования? Прежде всего, замечу, что цели, которые ставит перед собой советский народ (по некоторому оживлению в зале начинаю догадываться, что употребленное мною словосочетание здесь еще не в ходу), не могут быть сведены к тому, чтобы выплавить столько-то тонн чугуна, добыть столько тонн угля или собрать столько-то тонн хлеба. Это вообще не цели, это – средства. В качестве целей, например, можно рассматривать подъем благосостояния трудящихся классов, или достижение экономической независимости СССР. Разумеется, на экономическом языке эти цели так же будут выражаться в цифрах, но не в отдельных показателях, а в комплексной системе взаимоувязанных показателей, — и я постарался доходчивее донести свою мысль до слушателей:

— Разумеется, нам нужно увеличить выплавку чугуна. Но для чего? В первую очередь – для расширения выпуска стали. А сталь для чего? Для увеличения выпуска проката, отливок, поковок и метизов. А они для чего? Для производства машин и оборудования. Это значит, что сам факт выплавки чугуна для нас ценен только в том случае, если он ведет к росту выпуска конечной продукции, производство которой и составляет одну из наших ближайших целей. Итак, нам надо ориентироваться не на один показатель, а иметь целую программу выпуска машин и оборудования, куда войдет и рост производства чугуна, и строительство мартенов, и монтаж прокатных станов, и выпуск инструмента, и строительство заводов, выпускающих машины и оборудование. А раз строительство – значит, выпуск стройматериалов, строительных машин и механизмов. И для всего этого нужны квалифицированные рабочие и специалисты, — прерывая свой монолог, успевший высушить мне горло, отпиваю воду из стакана, стоящего на трибуне рядом с графином.

— Итак, каким же видится пятилетний план? Не как набор показателей, а как набор целевых программ, связанных между собой при помощи балансового метода!

— Вспомнил, наконец, про балансы! — со смесью недовольства и удовлетворения в голосе выкрикивает с места Струмилин.

— Но составить такие программы, товарищи, это только еще полдела, — продолжаю, не реагируя на выкрик. — А кто нам сказал, что те красивые циферки, которые мы в эти программы запишем и даже увяжем балансовым методом между собой, будут достигнуты на практике? Конечно, воля пролетарского государства, штука серьезная, и шутить с ней не приходятся. Но наша с вами задача как раз и состоит в том, чтобы не направлять эту волю вразрез с экономическими законами, а не то преизрядная конфузия учиниться может. — На последние слова зал реагирует смешками, а по рядам, где сидят эксперты Госплана и Конъюнктурного института Наркомфина, прокатывается волна оживления. — Поэтому вторая сторона плановой работы должна заключаться в том, чтобы подобрать необходимые экономические инструменты для реализации наших плановых установок. Надо связать те задачи, которые мы ставим в своих целевых программах, с экономическими интересами исполнителей. Иными словами, достижение поставленных целей должно быть выгодным с точки зрения рынка! Тамбовскому крестьянину должно быть выгодно вырастить и продать государству дополнительные пуды зерна, Макеевскому металлургическому заводу должно быть выгодно выплавить и реализовать дополнительные тонны чугуна и стали, а "Красному Путиловцу" должно быть выгодно превратить эти тонны в добавочные трактора, которые смогут купить у него крестьяне, крестьянские коллективы и советские хозяйства.

— Итак, план должен обеспечиваться не волевым нажимом, хотя и от него, как одного из подсобных средств, не стоит зарекаться, а в первую очередь экономическими стимулами. Но мы не можем полагаться на стихийное движение рынка, который, якобы, сам способен, через систему цен, сориентировать производство в нужную сторону. Здесь на первый план должна выступить направляющая роль социалистического государства. Набор экономических инструментов в руках нашего государства достаточно велик. Это прямые бюджетные дотации и субсидии, это государственные заказы, это налоговые и кредитные льготы, это таможенные преференции, валютные квоты, государственная техническая помощь и многое другое. Те, кто будут обеспечивать достижение целей, указанных в программах, эти льготы и преференции получат. Ну, а кто не будет – обойдется без них. Для этого должны быть установлены ясные и недвусмысленные критерии: кто имеет право претендовать на льготы, а кто – нет. Сложность вопроса заключается еще и в том, чтобы рассчитать, какие именно стимулы, в каком объеме, для кого конкретно нужно пустить в ход, чтобы добиться желаемых результатов. Разумеется, многое будет зависеть от искусства оперативно реагировать на меняющуюся конъюнктуру и настраивать в соответствии с ней имеющиеся стимулы.