НЕ наша Russia. Как вернуть Россию? - Юрий Мухин

Марксу, да. Но этот капиталист расходует эту прибавочную стоимость не только на свои гульки в кабаках, но и на содержание самого Маркса, его семьи, любовницы, ребенка от любовницы, на издание трудов Маркса. За кого этого капиталиста считать, если он на прибавочную стоимость содержит марксистов? За пролетария? А его рабочие теперь уже не ограблены и все заработанное получили сполна?

А вот фермер Генри Форд начал с того, что в сарае построил из металлолома первый автомобиль и своим умом и трудом создал промышленную империю. Но марксистов не кормил! И вот если бы у него отнять все средства производства и передать в собственность назначенным марксистами чиновникам – вот это была бы справедливость так справедливость! Так марксисты? И у Билла Гейтса, не занявшего у общества даже университетского образования, тоже все отнять для справедливости. Греби всех под одну гребенку: бухгалтер Маркс дает добро!

Между тем паразитов в экономике и государстве больше чем достаточно, и владелец средств производства среди них далеко не самый поганый. Вот, скажем, незаметная мышка из рабочих – тот, кто сделал вам бракованный товар. Он что – получил заработанные деньги?

А как смотрятся те, кто получают деньги за работу, но не выполняют ее? Вот депутаты думы и президент Russia приняли протокол о вступлении в ВТО, имеющий 1665 печатных листов на английском языке и 23 150 условий вступления, которые России придётся выполнять. Депутаты и президент приняли этот протокол не читая. А ведь они получают деньги не за нажатие кнопок и подписи, а за изучение тех вопросов, за которые они голосуют и которые подписывают. Это что – не паразиты? Они лучше владельцев средств производства??

Сейчас и государственный аппарат, и аппараты управления мало-мальски крупных фирм донельзя обюрокрачены и переполнены работниками, получающими зарплату, но не только не дающими и копейки в прибавочную стоимость продукции фирмы, а наоборот, своим «трудом» (не зарплатой – это само собой, – а «трудом») уменьшающие ее. Это не паразиты?

Но достоинство марксизма в том, что по своему примитивизму он доступен и Шарикову: «Отнять и поделить!». У кого отнять, видно хорошо – у владельцев средств производства. В убогости экономических представлений Маркса их сила; они доступны для понимания каждому. Паразит депутат или не паразит, это и сейчас мало кто понимает. А вот земля, она у помещика, а на ней горбатишься ты, и всего за десятый сноп. А марксисты тебе говорят: отними и подели! И на доставшемся тебе при дележе наделе земли все выращенные тобою снопы будут твои. Какой восторг! Научный…

Ну как не поверить в истинность этого прекрасного учения?

Ведь с такой же, истинно Марксовой убогостью вели пропаганду и перестройщики 90-х гг.: смени власть и будет 200 сортов колбасы в магазине и две «Волги» на твой ваучер. 200 сортов колбасы и две «Волги» понятны и пропившему мозги бомжу, а не только московскому интеллигенту.

И что характерно, большевики, принявшие в 1917 г. на себя власть в России, вели себя гораздо умнее.

Дезертиры и крестьяне в качестве пролетариата

Я не раз писал, что большевики, сделав историю подразделением пропаганды, не стеснялись описывать ее настолько тенденциозно, что по ключевым событиям истории даже интеллектуалы, называющие себя политологами, вполне искренне имеют самое превратное представление.

К примеру. Ну нужно было большевикам представить дело Октября в рамках марксистской теории, поскольку другой теории у них не было. Ну нужно было, чтобы «развитие производительных сил поменяло производственные отношения», как Маркс учил. Вот от Маркса в истории 1917 г. и появляется пролетариат, возжаждавший национализировать свои заводы и по этой причине восставший в Петрограде. И якобы именно этот пролетариат (по истории имени агитпропа) отчаянно штурмует 25 октября 1917 г. Зимний дворец и в кровавом бою захватывает власть у Временного правительства. Красиво так получается, особенно если художественные фильмы снимать.

Но начинаешь смотреть подробности октябрьского переворота, и как-то все выглядит не так красиво, как в кино.

Во-первых, о рабочих. Данные по их участию во взятии власти в 1917 г. наверняка за 70 лет скорректированы в соответствии с марксистской теорией. Но вот воспоминания революционера-большевика Нагловского об активности рабочих в революционном 1905 г.

«Насколько вообще тогда, в 1905 г., были слабы большевики и насколько не имели корней в массах, показывает факт, что вся организация их в Петербурге едва ли насчитывала 1000 человек. А в Нарвском рабочем районе – человек около 50-ти. Связи с рабочими были минимальны, вернее сказать, их почти не существовало. Большевистское движение было чисто интеллигентское: студенты, курсистки, литераторы, люди свободных профессий, чиновники, мелкие буржуа – вот где рос тогда большевизм. Ленин это прекрасно понимал, и, по его плану, эти “кадры” партии должны были начать завоевание пролетариата. Тут-то и интересовали его Нарвский район и самый мощный питерский Путиловский завод, где тогда имели большое влияние гапоновцы.

…В течение многих недель я пытался сколотить хоть какой-нибудь большевистский рабочий кружок на Путиловском заводе. Но результат был плох. Мне удалось привлечь всего-навсего пять человек, причем все эти пять, как на подбор, были какими-то невероятно запьянцовскими типами. И эта “пятерка” на наши собрания приходила всегда в неизменно нетрезвом виде».

То есть из 1000 большевиков Петрограда условно рабочих было максимум 50 человек парторганизации Нарвского района, а по факту – 5. «В неизменно нетрезвом виде».

К 1917 г., надо думать, положение все же могло измениться в лучшую строну, но кардинально ли? Да, среди тех, кто штурмовал Зимний, замечены были и красногвардейцы, но были это рабочие или “люди свободных профессий”? Во всяком случае, среди тех 4 бойцов революционных сил, которые погибли при штурме Зимнего дворца, один ухитрился выстрелить из винтовки в себя, что очень непросто и косвенно указывает на него как на человека, очень далекого от техники.

Так кто все-же брал Зимний в октябре 1917-го?

Вот очевидец, американский корреспондент Джон Рид описывает штурмующих.

«Было уже совсем темно, только на углу Невского мигал уличный фонарь. Под ним стоял большой броневик. Его мотор был заведён и выбрасывал струю бензинового дыма. Рядом стоял какой-то мальчишка и заглядывал в дуло пулемёта. Кругом толпились солдаты и матросы; они, видимо, чего-то ждали. Мы пошли к арке Генерального штаба. Кучка солдат смотрела на ярко освещённый Зимний дворец и громко переговаривалась.

– Нет, товарищи, – говорил один из них. – Как мы можем стрелять в них? Ведь там женский батальон! Скажут, что мы расстреливаем русских женщин…

Когда мы вышли на Невский, из-за угла выкатил ещё один бронированный автомобиль. Из его башенки высунулась голова какого-то человека.

– Вперёд! – прокричал он. – Пробьёмся – ив атаку!»

Подошёл шофёр другого броневика и закричал, покрывая треск машины:

– Комитет велел ждать! У них за штабелями дров спрятана артиллерия!».

Как видите, Зимний дворец брали солдаты и матросы. И, как видите, с военной точки зрения брали достаточно грамотно – свои броневики под огонь артиллерии защитников Зимнего не подставляли. Правда, некие рабочие у большевиков тоже были.

«Когда мы подошли к Смольному, его массивный фасад сверкал огнями. Со всех улиц к нему подходили новые и новые люди, торопившиеся сквозь мрак и тьму. Подъезжали и отъезжали автомобили и мотоциклы. Огромный серый броневик, над башенкой которого развевались два красных флага, завывая сиреной, выполз из ворот. Было холодно, и красногвардейцы, охранявшие вход, грелись у костра. У внутренних ворот тоже горел костёр, при свете которого часовые медленно прочли наши пропуска и оглядели нас с ног до головы. По обеим сторонам входа стояли пулемёты со снятыми чехлами, и с их казённых частей, извиваясь, как змеи, свисали патронные ленты. Во дворе, под деревьями сада, стояло много броневиков; их моторы были заведены и работали».

(Обратите внимание, что войска, противостоящие юнкерам и женскому батальону, защищавшему Зимний дворец, были исключительно хорошо вооружены по тому времени.)

«Огромные и пустые, плохо освещённые залы гудели от топота тяжёлых сапог, криков и говора… Настроение было решительное. Все лестницы были залиты толпой: тут были рабочие в чёрных блузах и чёрных меховых шапках, многие с винтовками через плечо, солдаты в грубых шинелях грязного цвета и в серых меховых папахах».

Да, на охране Смольного были и рабочие.

Просто надо понять, кто были эти рабочие. Дело в том, что работа в промышленности во время войны освобождала от службы в армии, и с началом войны на заводы метнулись толпы разночинцев и «лиц свободных профессий», боящихся попасть на фронт. Их было настолько много, что, к примеру, производительность труда на Урале, которая должна была бы в связи с войной резко возрасти, наоборот, резко упала по сравнению с довоенной. То есть в расчете на одного рабочего продукции выпускалось меньше, чем до войны: заводы России были перенасыщены рабочей силой, которая пряталась от фронта на рабочих местах (не исключено, что и за взятки). По сути это были не рабочие, а дезертиры.