Перси Джексон и похититель молний - Рик Риордан

— Значит, он человек?

— И что? Так ты решил, что только богам-мужчинам кажутся привлекательными человеческие женщины? Ну, ты, оказывается, женоненавистник!

— Так кто же тогда твоя мама?

— Она живет в шестом домике.

— И что это значит?

— Афина. Богиня мудрости и сражений. — Аннабет выпрямилась.

«А почему бы и нет», — подумал я.

— Ну, а мой отец?

— Он не установлен, — ответила Аннабет, — я ведь тебе уже говорила. Никто не знает.

— Кроме моей матери. Уж она-то знала.

— А может, и нет, Перси. Боги не всегда являют себя в истинном виде.

— Мой отец явился бы. Он любил мать.

Аннабет осторожно на меня посмотрела. Ей не хотелось разрушать мои мечты.

— Может, ты и прав. Возможно, он пошлет знак. Это единственный способ узнать наверняка — твой отец может прислать знак, удостоверяющий, что ты его сын. Так иногда бывает.

— Ты хочешь сказать, что иногда этого не происходит.

— Боги — существа занятые. — Аннабет провела ладонью по перилам. — У них так много детей, что они не всегда… Иногда они не заботятся о нас, Перси. Просто не хотят знать.

Я вспомнил о нескольких подростках, которых видел в домике Гермеса: у них был унылый, подавленный вид, уж они-то явно ничего не ждали. Я знал таких в Йэнси: богатые родители засунули их в интернат, потому что у них не было времени возиться с детьми. Но боги должны вести себя лучше.

— Значит, выходит, я застрял здесь? — спросил я. — До конца жизни?

— Как сказать, — ответила Аннабет. — Некоторые остаются здесь только на лето. Если ты ребенок Афродиты или Деметры, то не представляешь реальной силы. Монстрам до тебя нет дела, поэтому ты можешь тренироваться здесь несколько месяцев летом и до конца жизни жить в мире смертных. Но некоторым из нас слишком опасно покидать лагерь. Мы находимся здесь круглый год. В смертном мире мы привлекаем монстров. Они чуют нас. Бросают нам вызов. Как правило, они не обращают на нас внимания, пока мы не становимся достаточно взрослыми и не можем причинить им вреда — лет до десяти-одиннадцати, — но потом большинство полубогов либо пробираются сюда, либо их убивают. А иным удается выжить во внешнем мире и стать знаменитыми. Поверь мне, я могу назвать их по именам, ты их слышал. Некоторые даже не знают, что они полубоги. Но таких очень-очень мало.

— Значит, монстры могут проникнуть сюда?

— Нет, если только они намеренно не прячутся в лесах или их кто-нибудь не заставляет сделать это, — покачала головой Аннабет.

— Но кому может понадобиться специально присылать сюда монстра?

— Чтобы поупражняться в битвах. И так, в качестве розыгрыша.

— Розыгрыша?

— Ну, по сути, границы опечатаны, чтобы не пускать сюда смертных и монстров. Если смертный человек смотрит в долину снаружи, он видит только ферму, где выращивают клубнику.

— Так, значит, ты живешь здесь круглый год?

Аннабет кивнула. Потом достала из-под футболки кожаный шнурок, на котором болтались пять разноцветных глиняных бусин. Они выглядели точно так же, как у Луки, но у Аннабет на шнурок было надето еще большое золотое кольцо.

— Я здесь с тех пор, как мне исполнилось семь лет, — пояснила она. — Каждый август в конце летней сессии ты получаешь бусину за то, что тебе удалось выжить еще год. Я прожила здесь дольше большинства вожатых, они все уже в колледже.

— Зачем же ты приехала сюда такой молодой?

— Не твое дело. — Аннабет покрутила кольцо на шнурке.

— Ох… — Я потоптался несколько минут в неловком молчании. — Значит… я могу уйти отсюда, если только захочу?

— Это будет самоубийство, но можешь, если только мистер Д. или Хирон разрешат. Но они не разрешат до конца летней сессии, если только…

— Если только что?

— Если тебе не поручат поиск. Но это случается редко. В последний раз… — Она замолчала.

По ее тону я понял, что последний раз все вышло не так удачно.

— В комнате для больных, — начал я, — когда ты еще кормила меня этой штукой…

— Амброзией.

— Да. Ты спрашивала меня что-то про это летнее солнцестояние.

Плечи Аннабет напряглись.

— Так тебе что-то известно?

— В общем, нет… Но в моей старой школе я подслушал, как Гроувер и Хирон говорили об этом. Гроувер упомянул летнее солнцестояние. Сказал, что у нас совсем немного времени, а потом намекнул на какую-то последнюю черту. Что это значит?

— Хотела бы я знать. — Аннабет стиснула кулаки. — Хирон и сатиры — те знают, но никогда мне не скажут. Что-то неладно на Олимпе, что-то очень важное. Когда я последний раз была там, все выглядело как обычно, нормально.

— Ты была на Олимпе?

— Некоторые из нас, те, кто живет здесь круглый год — Лука, Кларисса и еще несколько человек, — ездят туда на экскурсии во время зимнего солнцестояния. Тогда боги собираются на большой ежегодный совет.

— Но… как ты туда попала?

— По Лонг-Айлендской железной дороге, конечно. Садишься на Пенн-стейшн. Потом Эмпайр-стейт-билдинг, специальный лифт на шестисотый этаж. — Она посмотрела на меня так, будто я уже это знал. — Ты ведь из Нью-Йорка, правда?

— Да, конечно.

Насколько мне известно, в Эмпайр-стейт-билдинг всего сто два этажа, но я не стал на этом сосредотачиваться.

— После нашего последнего посещения, — продолжала Аннабет, — погода просто сошла с ума, как будто боги затеяли сражение. С тех пор я несколько раз слыхала, как об этом говорили сатиры. Все, что мне удалось расслышать, это то, что было украдено нечто очень важное. И если это не вернуть к летнему солнцестоянию, то быть беде. Когда ты появился, я надеялась… я хочу сказать, что Афина может уживаться с кем угодно, кроме Ареса. И, конечно, соперничает с Посейдоном. Но помимо этого… я хочу сказать, что мы могли бы работать вместе. Просто я подумала, что ты что-то знаешь.

Я покачал головой. Я хотел помочь Аннабет, но чувствовал себя слишком голодным и усталым, мысли едва ворочались в голове, и я не в силах был больше задавать вопросы.

— Я должна отправиться в поиск, — еле слышно пробормотала Аннабет. — Я уже не такая маленькая. Если они просто скажут мне, в чем проблема…

Я почувствовал доносящийся откуда-то запах жареного мяса. Аннабет, должно быть, услышала, как бурчит у меня в желудке. Она сказала мне, чтобы я шел; она догонит меня позже. Когда я уходил с пристани, то заметил, что Аннабет рисует что-то пальцем на перилах, как будто вычерчивает план сражения.

Возле одиннадцатого домика все наперебой галдели, подначивая друг друга в ожидании ужина. Впервые я заметил, что большинство обитателей лагеря похожи друг на друга: у всех были резко очерченные носы, высокие лбы, и улыбались они с одинаковым озорством. Некоторым доставались шлепки от учителей, как возмутителям спокойствия. К счастью, никто не обратил на меня внимания, когда я подошел к своему месту на полу и плюхнулся на него, зажав в руке рог Минотавра.