Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже из того немногого, что мы знаем о жене Всеволода, можно сделать ещё один вывод: княгиня обладала качествами, присущими по-настоящему заботливым, «домовитым» жёнам. Эта её заботливость прежде всего проявилась в отношении к сёстрам. Обе жили вместе с ней и её мужем во Владимире (разумеется, после того, как Всеволод стал владимирским князем). К тому времени их отец умер — и получилось так, что заботиться о младших сёстрах пришлось самой Марии. А в ещё большей степени — Всеволоду; именно он впоследствии и будет подыскивать для них женихов и выдавать их замуж — и не за кого-нибудь, а за князей Рюриковичей. Надо думать, что семья Марии стала для него по-настоящему родной — а потому о свояченицах он будет печься с той же заботой, что и о своих собственных детях.
Впрочем, прежде чем проявлять заботу о ком-либо ещё, Всеволоду предстояло позаботиться о самом себе. Пока что он оставался князем-изгоем, не имеющим пристанища и полностью зависящим от других, более сильных князей. Трагическая гибель Андрея Боголюбского, конечно же, открывала перед ним некие более ясные и близкие перспективы. Но, во-первых, в большей степени всё же не перед ним, а перед его старшим братом Михаилом, а во-вторых, и ему, и его старшему брату ещё только предстояло воспользоваться этими перспективами — а сделать это, как мы увидим, окажется очень и очень непросто.
Часть вторая
ВОЙНА ЗА ВЛАДИМИР
1174—1178
Смерть Андрея Боголюбского
Убийство князя Андрея Юрьевича в собственном дворце собственными приближёнными — преступление неслыханное, беспрецедентное в истории древней Руси. Но беспрецедентным было и само правление Андрея. Давно уже замечено: дворцовый заговор, кровавый переворот сами по себе являются свидетельствами усиления княжеской власти, «приобретающей первые деспотические черты», ибо «при “нормальных” отношениях между князьями и вассалами (характерных для традиционного древнерусского общества. — А. К.) недовольство князем приводит к его изгнанию. Невозможность изгнания провоцирует убийство»1.
Так и получилось в Боголюбове в ту роковую ночь на 29 июня 1174 года. Непосредственным поводом, толкнувшим заговорщиков к убийству, стала казнь по приказу Андрея одного из приближённых — его шурина Кучковича, брата его первой жены, — вполне возможно, как раз и замешанного в заговор. «Днесь того казнил, а нас заутра!» — такие слова брата казнённого (а значит, тоже шурина князя!) Якима Кучковича приводит летописец. Этого Якима летопись называет «возлюбленным слугой» князя Андрея; надо думать, Андрей всецело доверял ему — как, впрочем, и другим заговорщикам, принадлежавшим к его ближайшему окружению, вроде «начальника убийцам» Петра — зятя Кучковичей (то есть тоже свояка Боголюбского, женатого на родной сестре его первой супруги), или княжеского ключника Анбала Ясина (то есть осетина родом). «А всех неверных убийц числом 20, которые собрались на окаянный совет в тот день у Петра, у Кучкова зятя», — свидетельствует летописец2. С этого-то «окаянного совета», вооружившись и предварительно упившись для храбрости, под покровом ночи убийцы и направились во дворец князя, благо все ходы и выходы там, расположение комнат и постов охраны, все привычки князя и его сильные и слабые стороны были им отлично известны. И, перебив охрану и вломившись в княжескую опочивальню, они набросились на безоружного князя и убили его — «иссекли его мечами и саблями и копийные язвы даша ему...». Антропологи, изучавшие костные останки князя с использованием самых современных методик, подтверждают многие детали летописного рассказа: князь действительно был застигнут врасплох, у него действительно не оказалось в руках оружия (ибо ясин Анбал, имевший доступ в «ложницу» князя, выкрал накануне его меч — и не просто меч, а великую реликвию, ибо меч этот некогда принадлежал святому князю Борису, также принявшему мученическую смерть от убийц), и он действительно подвергся нападению сразу нескольких человек, среди которых были и профессиональные воины, в совершенстве владевшие приёмами ближнего боя3. На скелете князя исследователи обнаружили следы многочисленных ранений, полученных им перед смертью, — таких ранений насчитывают не менее полутора десятков, причём нанесены они были разными людьми и разным оружием: как рубящим — мечами и саблями, так и колющим — копьями и «рогатинами» (как называет орудия убийства новгородский книжник). Даже безоружным князь долго сопротивлялся, ранил одного из нападавших — но силы, конечно же, были неравны. Думая, что князь мёртв, убийцы покинули «ложницу», но израненный и истекающий кровью князь нашёл в себе силы последовать за ними — то ли ища помощи, то ли «в оторопе» преследуя убийц. Он сполз по каменной лестнице в подклеть боголюбского замка; здесь-то, за «восходным столпом», вернувшиеся назад убийцы нашли его по кровавому следу — нашли и прикончили. Удивительно, но место мученической смерти князя — каменная ниша у подножия винтовой лестницы — сохранилось до сих пор, привлекая к себе как любопытствующих туристов, так и многочисленных паломников.
Летописи называют по именам четырёх из двадцати убийц князя (кроме тех троих, что были упомянуты выше, это ещё и некий Ефрем Моизович, или Моизич, чьё имя приведено в Радзивиловской и некоторых других летописях). Ныне, однако, список может быть расширен. В 2015 году при реставрации Спасо-Преображенского собора города Переславля-Залесского было сделано удивительное открытие: на южной абсиде храма обнаружена надпись-граффити, сообщающая о смерти князя Андрея Юрьевича. Благодаря искусству реставраторов учёные смогли частично прочитать её. Надпись сделана в два столбца, обведённых общей рамкой, с крестом сверху. В правом столбце говорится:
«Месяца июня 29 убиен бысть князь Андрей своими паробкы (слугами. — А. К.); овому вечная память, а сим вечная мука...»
Левый же столбец содержит имена убийц — нанесённые на стену храма, очевидно, уже после их казни для вечного проклятия. К сожалению, прочитать (пока!) можно лишь некоторые. И наряду с теми четырьмя, которые известны нам по летописному рассказу об убийстве, — а это Пётр (сверху, вне рамки, приписано отчество: Фралъвичь, то есть Фролович), Амбал (именно в такой форме!), Яки[м] Куцкович (так!) и Офрем Моизич, — можно различить
