Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942 - Гюнтер Банеман

Дорога начала круто спускаться вниз, при этом поворачивая на север в сторону берега. Чтобы попасть в Дерну, лежавшую у самого моря, надо было спуститься с достаточно высокого плато. Маленький городок, скопление побеленных домиков, сверкающих при свете луны, уже показался далеко внизу. Спуск становился все круче и круче, и я перешел на первую передачу, притормаживая двигателем и сбрасывая скорость, чтобы в случае чего можно было легко затормозить.

С одной стороны от меня тянулась неровная поверхность скалы, поднимавшейся вертикально вверх от самой дороги, а в сторону моря – обрыв высотой метров двести – триста.

Скала была разрисована предупреждающими знаками, черепами, знаками остановки и ограничения скорости. Попадались также надписи с советами вроде «Бросай машину, когда атакуют «Харрикейны» или «Тормози ручным тормозом» и тому подобные.

Сотни машин срывались здесь с обрыва. Дно пропасти было усеяно обломками машин и грузами, которые они везли. Я своими глазами несколько раз наблюдал эту картину – вот конвой из грузовиков и легковушек ползет вверх по серпантину дороги с ее крутыми поворотами, и вдруг в небе появляются несколько британских истребителей, которые выныривают из-за обрыва и бьют по колонне машин.

Водители торопливо выскакивают из кабин и прижимаются к скале, поднимающейся справа от дороги, а брошенные машины ползут вниз, сталкиваясь с идущими за ними и создавая невообразимый хаос.

Во время налетов одни грузовики падали с обрыва и разбивались, другие сталкивались и загорались; третьи, перевозившие бензин, пылающими факелами летели вниз по дороге, неся гибель тем, кто ехал позади.

Трюк британских истребителей почти всегда сходил им с рук – они были практически неуязвимы для немецких зениток, стоявших внизу, поскольку пролетали так низко над машинами, что пушки не могли стрелять, ибо их снаряды нанесли бы колонне машин и их водителям больше вреда, чем вражеские самолеты. Только «Мессершмиты» могли их перехватить. (Именно в воздушных боях англичане и несли основные потери. Так, лучший германский летчик в Северной Африке Иоахим Марсель как-то за один месяц, сентябрь 1942 года, сбил 61 британский самолет – в полтора раза больше, чем лучший английский ас Д. Джонсон за всю войну (38 самолетов); за один день 1 сентября 1942 года Марсель уничтожил 17 британских самолетов, а всего до нелепой гибели 30 сентября 1942 из-за технической неисправности своего Bf. 109–158 британских самолетов. – Ред.)

Эта дорога, серпантином спускавшаяся к городу, была настоящим адом для водителей, но это было еще не все. Пройдя через Дерну, дорога таким же серпантином поднималась в невысокие горы Эль-Ахдар, и вторая ее часть была ничуть не лучше первой, а может, даже хуже. Британцы после своего последнего отступления разбомбили дорогу. Ее, конечно, починили, но все равно она была малопригодна для езды. От одной мысли, что вновь придется по ней ехать, водителей бросало в дрожь.

Тем не менее в темноте я быстро спустился вниз, не встретив на кошмарных поворотах серпантина ни одной машины. Вскоре я оказался на ровном участке дороги и поехал мимо первых домиков Дерны. Было два часа.

Дерну, морской порт, часто бомбили. Улица была устлана обломками и изрыта воронками. Почти все дома – маленькие, квадратные с низкими крышами – носили следы повреждений. Дорога спустилась к берегу, где в открытый залив уходил бетонный пирс, служивший одновременно и волноломом.

Заглушив мотор, я остановился у самой воды. Откинувшись назад, я расслабился.

На волноломе в лунном свете виднелся угрожающий силуэт 88-миллиметровой зенитки (Flak-36. – Ред.), длинный ствол которой уставился в небо. Это было самое лучшее зенитное орудие в мире (советская 85-мм зенитная пушка образца 1939 года не хуже. – Ред.). Ничто не могло сравниться с этими германскими пушками, применяемыми и против танков (с 3000 м кумулятивным снарядом образца 1939 года пробивала 90-мм броню. – Ред.).

Вокруг стояла мертвая тишина. Время от времени до меня доносился топот подбитых гвоздями сапог расчета зенитки. За молом виднелось полузатонувшее транспортное судно, в которое угодила бомба. Судовые надстройки, похожие в темноте на скелет, торчали из воды, а покосившаяся труба лежала на мостике. Шлюпбалки, чьи блоки и канаты качались словно маятники, и искореженные поручни, похожие на змей, дополняли печальную картину.

Я закрыл глаза, и передо мной поплыли картины прошлого, ушедшего в небытие, но не забытого. Я подумал о Йозефе, который лежал теперь под скалой, успокоившись навеки, но я не жалел о его гибели. Мне было жалко самого себя – Йозефу теперь уже нечего бояться. Все досталось мне – гонимому, ненавидимому, одинокому. Усталый, я предавался воспоминаниям и размышлениям о том, что теперь делать. Будущее представлялось мне в сплошном тумане. Но тут мои размышления были прерваны самым неожиданным образом. С душераздирающим визгом завыли сирены, звук которых отражался эхом от скалистых склонов гор, высившихся позади меня. Я выпрямился и подумал о том, что надо поискать убежище, но тут же вспомнил, что опасность подстерегает меня везде, и место, где стояла моя машина, ничем не отличалось от других. Вой сирен не прекращался. Когда они стихли, город на мгновение показался мне вымершим, но вскоре он ожил.

С мола доносились резкие, четкие команды, металл звякал о металл, по камню топали сапоги, и длинный ствол 88-миллиметровой зенитки, описав дугу, уставился в небо.

На другой стороне улицы тянулась каменная стена, из-за которой доносились возбужденные команды на итальянском.

Потом снова наступила тишина, но на этот раз совсем не умиротворяющая, а полная напряжения, ожидавшая только искры, чтобы взорваться и превратить окружающее в ад. Через пару минут я услышал звук моторов – это приближалась крылатая смерть.

Мне показалось, что тишина в городе словно сгустилась, становясь все плотнее и плотнее, только усиливающийся звук авиационных моторов нарушал ее.

Я вытащил из вещей стальную каску и надел ее на голову. Взяв автомат и шесть магазинов к нему, я прижал их к груди. Звук моторов сделался очень громким – он шел с моря в сторону гор. Впереди всех летел один самолет, который был уже над самым портом. На земле было тихо. Не доносилось ни звука, за исключением непрерывного рева моторов.

И тут вдруг ночную тьму разорвал свет – в небе загорелось полдюжины осветительных бомб, спускавшихся на парашютах. И словно искра, попавшая в пороховой погреб, взорвались огнем зенитки. Из-за стены на противоположной стороне улицы с резким вибрирующим ревом полетели в сторону парящих в небе свечей красные, желтые и зеленые трассирующие снаряды автоматического 20-миллиметрового орудия (АЗП образца 1930 года, 120–150 выстрелов в минуту. – Ред.). Первой же очередью было сбито четыре осветительные бомбы. И тут воздух разорвали полдюжины громовых раскатов 88-миллиметрового орудия (темп стрельбы 15–20 выстрелов в минуту. – Ред.). В небе появились вспышки. Две последние осветительные бомбы опустились на землю и, яростно вспыхивая, догорели здесь.