Моцарт - Борис Кремнев

Здесь нет больших страстей, сложных переживаний и запутанных отношений. Это веселая и легкая игра, потому ребенку было много легче писать музыку.

«Бастиен и Бастиенна» — очаровательная вещица, изящная, красивая, обаятельная. В музыке ощутимо дыхание народной песни и танца, что придает опере необычайную свежесть. Скупо, но выразительно разработана оркестровая партия. В ней много гениальных находок. Чудесна маленькая увертюра. Любопытно, что она начинается темой, которая впоследствии будет почти дословно повторена Бетховеном в его «Героической симфонии» (это, разумеется, случайное, но далеко не безынтересное совпадение, Бетховен партитуры «Бастиена и Бастиенны» не знал). Очень удачно и выразительно подражает оркестр наигрышу пастушьих свирелей. Метки музыкальные характеристики всех трех действующих лиц оперы — продувного, смекалистого «деревенского колдуна» Кола, робкой, нежной, грустной вначале и радостно-оживленной в конце Бастиенны, наивно-милого и легковерного Бастиена. Прелестны по своей ясности и прозрачности ансамбли.

«Бастиен и Бастиенна» явилась первой оперой юного композитора, поставленной на сцене.

За всеми венскими невзгодами и треволнениями незаметно подкрался новый, 1769 год. Четырнадцатый день рождения Вольфганга решено было встречать дома, в Зальцбурге.

И вот, медленно, скользя и спотыкаясь, с натугой берут лошади крутой подъем. В сыроватой мгле скрылась неприветливая Вена.

В карете холодно и сыро. Чтобы согреться, Вольфганг еще плотней прижался к матери. Карету трясло, она то вздрагивала, то оседала и при каждом толчке жалобно скрипела. Скрип этот, сливаясь с тонким посвистом похрапывавшей в углу Наннерл, еще сильней бередил грусть. Вольфгангу было грустно вспоминать свою первую оперу, театр, полумрак сцены, тускло освещенной парой-другой свечей; таинственный в своей пустоте зрительный зал, где гулко отдается каждый шаг, каждое громко сказанное слово; певцов, вполголоса, маркируя, репетирующих свои партии и в знак высокой ноты лишь поднимающих кверху руку; музыкантов, вразнобой настраивающих инструменты и мгновенно, как только капельмейстер садится за клавир, прекращающих шумную разноголосицу… Теперь Вольфганг знал, что там, в театре, навеки оставил часть своего сердца, что отныне так же, как без музыки, он не сможет жить и без театра.

Подъем становился все круче. Чтобы облегчить карету, Леопольд вышел. Вольфганг, глядя на понуро бредущего по лужам отца, вдруг заметил, как сильно тот постарел. И мальчика поразила мысль: раз отец постарел — значит, и он, Вольфганг, незаметно для себя стал взрослее, старше. Где-то там, внизу, осталось детство, а впереди — впереди была дальнейшая жизнь, большая, радостная, интересная.

Вольфганг встрепенулся и засвистел что-то живое и веселое.

Леопольд шел рядом с каретой. Дорогу пересекла огромная, непролазная лужа, и возница свернул на обочину, в объезд. Немного приотставший Леопольд увидел, как заднее колесо кареты наехало на маленькое деревцо и смяло его. Молоденькая, пушистая елочка распласталась по земле, погибла, раздавленная колесом. А карета, миновав гребень холма, уже катилась под уклон. Леопольд прибавил шаг. Перед тем как влезть в карету, он оглянулся назад: мысль о загубленном деревце никак не покидала его. И что ж он увидел — на вершине холма вновь высилась елочка, такая же стройная и пушистая, как прежде. Молодой, крепкий организм оказался сильнее внезапно нагрянувшей беды, он выдержал, выстоял, победил.

5 января 1769 года Моцарты вернулись в Зальцбург.

В ИТАЛИИ

Снова цокот копыт, стук колес, мерное покачивание кареты. Но теперь за окнами не широкая равнина, а горы. На их склонах мириадами ослепительных искорок сверкает снег. По ясному, голубовато-белесому небу вдогонку за каретой весело бежит солнце. И так же радостно и весело на душе у Вольфганга. Каждая строчка его письма к матери пронизана солнечным светом, дышит восторгом и счастьем.

«Мое сердце полно восхищения. Какое изумительное удовольствие. И все оттого, что в этой поездке мне так весело, оттого, что в карете так тепло, и оттого, что наш возница такой любезный малый: когда хоть немного позволяет дорога, он мчится во весь опор».

На этот раз Вольфганг направляется в Италию. Едет с одним лишь отцом. Матери и сестре пришлось остаться в Зальцбурге. Путешествие всей семьи оказалось очень дорогим удовольствием для Леопольда, чей кошелек за время пребывания в Вене изрядно отощал.

Вернувшись из Вены, отец и сын недолго пробыли в Зальцбурге. Всего лишь около года. За это время Вольфганг создал несколько произведений духовной музыки: в частности две мессы, одна из которых — до-мажорная — величавое, торжественное произведение. Этот год был примечателен еще и тем, что при архиепископском дворе поставили «Притворную простушку» и Вольфганг, наконец, увидел на сцене свою первую оперу. Кроме того, юный композитор был назначен придворным концертмейстером князя-архиепископа.

Все это, конечно, приятно щекотало самолюбие Леопольда — он опять утер нос чванливым зальцбуржцам. Но вместе с тем Леопольд отлично понимал, что пока он сам окончательно не состарился, а Вольфганг не подрос настолько, чтобы перестать вызывать изумление, необходимо торопиться упрочить славу мальчика в Европе. Поэтому Леопольд и решил предпринять путешествие в Италию, в эту обетованную землю музыки. Ведь только в Италии музыкант того времени мог получить аттестат артистической зрелости.

Пылкие итальянцы встретили юного виртуоза восторженно. Поездка по стране вылилась в триумфальное шествие. Заполненные толпами народа площади перед храмами, в которых Вольфганг играл на органе, битком набитые концертные залы, газеты, пестрящие статьями с восхвалениями гениального «маэстрино».

Но стремительное мелькание городов не притупило зрения Вольфганга, шум оваций не вскружил голову. Он продолжает самозабвенно и жадно учиться: часто бывает в театрах, концертах, общается с известными композиторами, музыкантами, певцами. Он встречается с виднейшим ученым и музыкантом, непревзойденным в то время теоретиком и историком музыки падре Мартини и под его руководством совершенствуется в сложнейшем искусстве контрапунктического письма. Он посещает своего старого знакомого по Англии певца Манцуоли, восхитительную певицу сеньору Гвари, по прозвищу Бастарделла, обладательницу поразительного по широте диапазона голоса: она свободно брала верхнее «до» и так же свободно владела альтовыми низами, простиравшимися до «соль». Он музицирует с превосходным скрипачом Нардини.