Моцарт - Борис Кремнев

Одиннадцатилетний Вольфганг пробыл неделю в дворцовом заточении. То, что он сочинил — первую часть оратории «Долг первой заповеди», — явилось лучшим ответом его врагам. Вторая часть оратории была написана Михаэлем Гайдном, третья — Каэтаном Адельгассером. Как видим, уже тогда Моцарта признавали достойным лучших зальцбургских композиторов, хотя сравнение его работы с работами взрослых коллег и обнаруживает техническую незрелость мальчика. Впрочем, отец и Михаэль Гайдн произвели в партитуре необходимые коррективы, и 12 марта 1767 года оратория «Долг первой заповеди» была с успехом исполнена при дворе.

Однако как ни был упоен Леопольд успехами сына, он ни на минуту не забывал о том, что Вольфгангу необходимо неустанно совершенствоваться. Потому зима, весна и лето 1767 года проходят в упорных занятиях. Отец настойчиво обучает сына сложному искусству полифонии — важнейшего средства многоголосой музыкальной композиции, когда в гармоническом сочетании и развитии одновременно, в хитроумном, точно рассчитанном сплетении звучит несколько самостоятельных мелодий-тем. Маленький Моцарт углубленно изучает также контрапункт. В этих занятиях мальчика ярко проявилась его могучая творческая натура. Он не просто овладевает трудной техникой контрапунктического письма, не только правильно решает сложные технические задачи, а выполняет все задания творчески: в большинстве упражнений видна мысль художника, ощущается трепетное дыхание мелодии.

Чем больше были успехи Вольфганга, тем неугомонней становился Леопольд. Не прошло и года, как его вновь потянуло из Зальцбурга. Он узнал, что в Вене состоится бракосочетание одной из принцесс с королем неаполитанским. Свадебные празднества всегда сопровождались зрелищами, музыкой, а значит, сулили немалые заработки. В том, что знаменитых Моцартов Вена встретит с радостью, Леопольд не сомневался.

Архиепископ легко согласился предоставить отпуск. И вот маленькая квартирка на Гетрейдегассе стала еще тесней от чемоданов, баулов, тюков, узлов и предотъездной суеты. 11 сентября 1767 года Моцарты выехали в Вену.

На этот раз город нельзя было узнать. Широкий Грабен — одна из самых бурливых улиц Вены — поражал унылым запустением. Лишь время от времени навстречу путникам попадались одинокие похоронные дроги. В Вене свирепствовала оспа.

Леопольд слишком поздно убедился в том, что привез детей в город, охваченный эпидемией. Она безжалостно косила людей. Принцесса — невеста, как выражались в те времена, «стала невестой небесного жениха» — умерла от оспы. Газеты пестрили извещениями о смертях. Особенно страдали дети. В довершение всех бед у знакомого ювелира, на квартире которого остановились Моцарты, старший сын захворал оспой.

Но Леопольд был из тех людей, которые, столкнувшись с опасностью, не опускают рук, а действуют. И он действует — быстро, решительно. Вывозит семью в Моравию, в Брно. Однако и здесь было небезопасно оставаться. Леопольд мчится дальше — в Оломоуц. Ему удается раздобыть комнату в гостинице «Черного орла». В скверной, сырой комнатенке было так зябко и неуютно, что пришлось растопить печь. И комната наполнилась густым, въедливым дымом. К ночи у Вольфганга разболелись глаза. Леопольд думал, это от дыма. Но мать, притронувшись губами ко лбу мальчика, поняла, что положение очень серьезно. Вольфганг был словно в огне, а руки холодны как льдышка. Пульс бился учащенно.

В эту ночь ни Леопольд, ни Анна Мария не сомкнули глаз. Их мучил один и тот же вопрос, который они боялись произнести вслух: «Неужели оспа?..»

Наутро мальчику не полегчало. Завернутый в шубу, покрытый одеялами и пледами, он лежал в кровати и дрожал, хотя жар был очень большой и с каждым часом температура становилась все выше и выше. К вечеру у Вольфганга начался бред.

Да, это была оспа. Мальчик боролся со смертью в комнате, где трудно было дышать от раскаленной чугунной печи и где стыли ноги от ветра, прорывавшегося сквозь щели в полу.

Леопольд ринулся спасать сына. Он разыскал в чужом городе хорошего, чуткого человека, согласившегося презреть опасность и приютить в своем доме больного ребенка. Этот отважный человек был граф Подстатский, декан кафедрального собора в Оломоуце. В присланной графом карете Вольфганга перевезли в графский дворец.

Прошло несколько дней. Угроза смерти миновала. Но поправлялся Вольфганг очень медленно. Девять дней он был словно слепой, ничего не видел, а затем, после выздоровления, несколько недель должен был беречь глаза. Страшная болезнь прошла, но метины ее остались на всю жизнь — лицо Вольфганга было изрыто оспой.

Следом за братом переболела оспой и Наннерл.

Пребывание маленького Моцарта в Моравии не прошло бесследно для его музыкального развития. Оно наложило глубокий отпечаток на всю его творческую биографию. Здесь, в Оломоуце, мальчик впервые приобщился к богатейшей сокровищнице чешского народного музыкального творчества. Лиричные, зажигательно-веселые песни и танцы чехов глубоко запали в душу ребенка. Уже в первых операх Вольфганга, написанных вскоре после возвращения из Моравии, звучат отголоски и даже прямые цитаты моравских народных песенно-танцевальных мелодий. И позже, в юные и зрелые годы, Моцарт не раз обращался к славянскому народному музыкальному творчеству.

В 1786 году, в пору расцвета своего гения, Моцарт написал до-мажорный фортепьянный концерт. В нем есть тема, настолько обаятельная и светлая, что П. И. Чайковский, сочиняя интермедию к «Пиковой даме», использовал ее. Как удалось установить советскому музыковеду И. Бэлзе, эта моцартовская тема, у Чайковского «Мой миленький дружок», является не чем иным, как мелодией чешской народной песни «У меня была голубка».

Глубокая, нерасторжимая связь Моцарта (как, впрочем, и всех венских музыкальных классиков) не только с австрийской, но и со славянской музыкальной культурой характерна для всего творчества великого австрийского композитора. Это не случайно, ибо одной из существенных особенностей австрийского музыкального искусства является плодотворное усвоение культурных богатств славянских народов, живших в то время на территории Австрии.

Лишь в январе 1768 года Моцарты вернулись из Моравии в Вену. Надежды Леопольда не оправдались. Австрийская столица встретила их довольно равнодушно. Дать концерт при дворе не удалось. Недавно овдовевшая Мария Терезия в знак скорби чуралась светской музыки. Чем меньше она была верна супругу живому, тем больше афишировала верность покойному.

Не удалось выступить и в аристократических домах. Венская знать, смертельно перепуганная только что пронесшейся эпидемией, пуще всего страшилась людей со свежими следами оспы на лице. Личико же Вольфганга было испещрено красными пятнами. К тому же венцы уже успели забыть чудо-ребенка, когда-то вскружившего им головы. Пять лет — срок немалый, особенно для аристократической Вены, о духовных интересах которой можно судить по этому перечню наиболее любимых и наиболее посещаемых зрелищ: