Форпост - Андрей Молчанов

К Серегину, в чьи ботинки, казалось, стекал адреналин, подошла стройная эффектная брюнетка. Спросила восторженно:

— Вы из России?!. — Голос ее был глубок, низок и чувственен.

— Да…

— Только русские могут делать такие сумасшедшие ставки, — пояснила она, восхищенно глядя на Олега. — Вы просто меня поразили… Я слышала, в России были самые отважные офицеры, их звали гусары! Я читала Толстого… Вы его знаете? У него есть потрясающая новелла «Анна Каренина» про женщину, которая не нашла в жизни настоящего мужчину и поэтому легла под поезд…

Вирджиния, как представилась брюнетка, жила в Аризоне, и на Восточном побережье очутилась, будучи в деловой поездке от торговой компании, где служила менеджером. Ее имя означало девственность, и хотя в этом смысле заблуждаться не приходилось, влюбленность постигла Серегина стремительно и неотвратимо, как падение в яму. Он не мог отвести взора от нежной шеи, высокой груди, чистых голубых глаз собеседницы и ее крутых бедер, обтянутых изысканной атласной юбочкой. Его бил легкий озноб. Напряжение прошедшей игры притупил выпитый алкоголь, но неожиданное сердечное увлечение вновь лихорадило его своей чарующей непредсказуемостью.

Из бара перешли в ресторан. Мельком Серегин оглянулся на Джона, застывшего со стаканом виски у игорного стола, пестрящего фишками ставок. Лицо приятеля было мрачно, и сосредоточенные морщины бороздили его лоб. Дела Джона, судя по всему, шли наперекосяк.

Неодобрительно взглянув на исчезающую в ресторанных дверях парочку, он сподобился лишь на ядовитую ухмылку, которую Серегин воспринял как знак ущербной зависти.

После ресторана Вирджиния, кокетливо посмеиваясь в игривом раздумье, все-таки приняла предложение кавалера навестить его номер.

В обнимку поднимаясь с ней в лифте, он предвкушал ночь, наполненную кутерьмой любовных ласк и упоительного обладания пленительным телом этой красотки, оторваться от которой было подобно изгнанию из рая.

Неужели эта случайная встреча даровала ему то, что было необходимо, что он подспудно искал в этой Америке, и что негаданным счастьем явилось в этом праздном чужедальнем отеле? Он воспаленно думал, что завтра же, плюнув на все, рванет с ней в неведомую Аризону, он положит к ее ногам всю жизнь, всю судьбу… С его губ уже были готовы слететь предложения руки и сердца, но пока он судорожно подбирал слова, лифт остановился на его этаже.

Они буквально ворвались в номер, прильнули друг к другу в порыве сумасшедшей страсти, и вот на полу ее блузка, юбка, лифчик…

О, что за грудь! Никакие кисти великих живописцев не смогли бы передать законченное совершенство этих ослепительных форм…

Он прильнул к ним, изнемогая от страсти и счастья, и вдруг, словно уколотый, отпрянул от дарованного ему чуда…

— Милый… — стонала красотка, прикрыв глаза и страстно покусывая губы.

И тут на Серегина чугунной гирей свалилось ошарашивающее открытие, составленное из кутерьмы мгновенно уясненных им деталей: едва заметные шрамы у сосков, хрипотца голоса, не по-девичьи сильные руки, слегка угловатые ступни и чрезмерно упругие бедра…

Все это тело, казавшееся издалека совершенством, увы, создал не Господь, а холодный нож хирурга, переделавший мужскую плоть в подобие женской…

В голове Серегина внезапно грянул церковный хор, и он, будто облитый ушатом ледяной водицы, отпрыгнул с кровати к стене, благословляя свою умеренную склонность к потреблению алкоголя и попутно припоминая резиновую куклу Худого Билла, кого, наверное, едва ли смутило подобного рода откровение…

Так называемая Вирджиния удивленно раскрыла глаза. Всмотревшись в лицо Серегина, скучно произнесла:

— Что тебя смущает?

— Я… не могу… — глупо промямлил он.

Она встала с постели, приблизившись к нему вплотную. Произнесла самым серьезным тоном:

— У тебя будет незабываемый опыт… — И — взяла Серегина за кисть.

Хватка у человека, переделанного в женщину, была буквально стальной.

Серегину невольно припомнились фильмы про оборотней и вампиров, и он похолодел от какого-то мистического ужаса. Убивать его, конечно же, не собирались, однако в воздухе повисла недвусмысленная и отчетливая угроза изнасилования.

— Я — человек религиозный, — ляпнул он первое, что пришло на ум.

— Ева тоже была создана из ребра Адама, — донесся вкрадчивый ответ.

— Ну, и чем закончилось дело? — спросил он, обретая хладнокровие и высвобождая руку. — Нет, мисс, если хотите, я познакомлю вас со своим другом… Ему все нипочем.

— Он толстый и плешивый, — презрительно сморщился аккуратный носик.

— Зато — не привереда, — молвил Серегин, торопливо одеваясь.

Простились, коротко кивнув друг другу. В прощальном взоре трансвестита было лишь равнодушие, отстраненность и терпеливая скука…

Закрыв дверь, Олег плашмя повалился на постель, зайдясь в нервном смехе, но, уловив запах парфюма несостоявшейся любовницы, исходивший от наволочки, брезгливо отшвырнул подушку прочь.

А утром, пребывая в свинцовом разочаровании, сковавшем все мысли, он был потревожен вошедшим в номер Джоном — мрачным, с воспаленными от бессонной ночи глазами, в помятом костюме.

— Выглядишь, как припортовая шлюха после ухода из города морской эскадры, — заметил товарищу Олег.

— Что ты хотел! — хрипло отозвался тот. — Эти суки обобрали меня дотла! Эти суки продумали все! Не может тридцать раз подряд выпадать «черное»! У меня осталось пять долларов… И талон на обед.

— Не удивлен, — хладнокровно ответил Серегин. — Вот тебе и твоя чертова система!

— Плесни мне виски, — устало попросил Джон. — Взглянув трезво на некоторые вещи, понимаешь, что надо выпить…

— Сейчас лишь восемь часов утра…

— Ну, брось туда хлопьев… — Он потер лоб, вздохнул. Присев на кровать, поведал доверительным тоном: — Система гениальна, но она бессильна против происков мафии… Когда нас угощал обедом этот тип с холеной прической, я сразу же насторожился! Никогда нельзя доверять человеку с холеной прической, такой — знаешь, когда волосы прилизаны, словно глазурь на пирожном… Но, как говорится, побежден тот, кто чувствует себя побежденным. А это — не про нас. К тому же, у меня есть и хорошая новость… Кстати, как прошла ночка?

— Вышло накладно, — уклончиво поведал Серегин.

— Как можно так разбрасываться деньгами! — укорил его товарищ. — Ну, так вот… Этот парень в Майами — изготовитель документов, готов поверить нам в долг. Я только что с ним созвонился. Незначительный депозит, конечно, необходим, но ведь какие-то деньги у нас остались…

— У меня! — уточнил Серегин.

— Хорошо, — сказал Джон, вставая с кровати. — Я покидаю тебя с твоими деньгами и желаю тебе дальнейшего счастья. Привет твоей даме. Думаю, у нее черный пояс по камасутре, есть такая комедия положений…

— Ладно, не язви.

— Тогда… Мы сегодня же выезжаем в Майами. Поездом.

— А машина? — тупо спросил Олег. — Бросаем ее здесь?

— Машину я продал, — блудливо опустил долу глаза Джон. — Еще вчера…

— Как?! Ты… скотина…

— О чем ты переживаешь, какая ерунда… Мне надо было отыграться. Прибудем во Флориду, угоним какую захочешь тачку прямо со стоянки у вокзала, весь инструмент с нами. Я гарантирую тебе комфорт передвижения на своих колесах по всей территории США. Собирайся и не грузи меня своим негативом, я и так на нервах.

— По-моему, мама тебя родила, потому что ты ее забодал изнутри.

— Да, она мне пеняет до сих пор, что я был очень изобретательным на разные причуды младенцем…

— Так, может быть, полетим самолетом?

— У нас нет собственного, чтобы свободно возить стволы, — вздохнул Джон.

— Они нам что, там непременно понадобятся?

— Теперь — это наши самые верные друзья, — сказал Джон мужественным голосом. — А чем меньше у тебя друзей, тем опаснее твои враги.

Пока в холле отеля, соратники дожидались такси, Джон решил позвонить в Майами по таксофону еще какому-то своему приятелю, должному выяснить некоторые, как он пояснил Серегину, нюансы, связанные с изготовлением документов.

— Слепой Доминик слишком легко поверил нам в кредит, — пояснил он. — И говорил со мной таким елейным тоном, будто сам берет в долг. Я подумал, что нелишне подстраховаться. Этот слепой стреляет без промаха. И если пожмешь ему руку, стоит пересчитать, все ли пальцы на месте… — Он потыкал мизинцем в кнопки аппарата, дождавшись ответа оператора-робота:

— Опустите пять долларов двадцать пять центов…

Джон поднес к трубке диктофон. Запись на диктофоне имитировала звяканье «квотеров», должных провалиться в чрево стального ящика.

Дождавшись падения последней монеты, обманутый робот с чувством произнес «спасибо», а далее последовал гудок вызова.