Иная судьба. Книга I - Вероника Горбачёва

Само собой разумеется, что после обыска, а в особенности после выражения его светлостью сильного неудовольствия тайными пристрастиями сбежавшей — спальня и гостиная преступной герцогини приобрели вид совсем уж непотребный. Поселить туда чудом обретённую законную супругу не представлялось никакой возможности.

— …В моих покоях, — выдохнул он, подумав, что вот сейчас-то Марта и заартачится. — Не ютиться же ей в гостевых комнатах! Матушка Аглая, живо подберите её светлости двух девушек, ей нужно привести себя в порядок и как следует отдохнуть. — Заботливо взял Марту под руку. — Пойдём, дорогая, я провожу тебя сам. Ты же здесь не была ни разу.

— Ваша светлость, — окликнул дворецкий, — осмелюсь спросить…

— Да?

— Мы не успеем привести комнаты госпожи в порядок к вечеру, это… невозможно! Вы сами знаете, в каком они состоянии!

— Дорогой мой, — снисходительно отозвался герцог. — Я когда-нибудь требовал от вас невозможного? И сейчас не прошу. Делайте спокойно своё дело. Не вижу ничего особенного в том, что несколько дней жена поживёт на половине мужа. Не суетитесь с ремонтом, мэтр Франсуа, вы же знаете, как я придирчив.

Старик сдержал вздох облегчения. Ох уж этот хозяин! То громит мебель и не разрешает даже ступить на половину же… жены? Или и впрямь — самозванки? Нет, наше дело маленькое, как его светлость обозначил, так и будем прозывать… То требует всё привести в порядок и в то же время — не торопиться. А ты крутись как уж на сковороде, угадывай…

По кивку герцога лакей распахнул перед ним с Мартой дверь, ведущую в правую половину дома, и торопливо побежал вперёд. Дворецкий на цыпочках подошёл к двери, прислушался, осторожно прикрыт створку и только теперь позволил себе величаво возмутиться.

— Что вы на это скажете, сударыня Аглая? — воззвал он к женщине. — Я не верю ни единому слову! И мы должны…

Капитан, про которого все забыли, решительно напомнил о своём существовании.

— Т-с-с! — Приложил палец к губам. — Спокойно, мэтр. Уж не намекаете ли вы, что наш сиятельный герцог говорит неправду? Закон об оскорблении его светлости всё ещё действует, и кому, как не мне, отслеживать его соблюдение!

Дворецкий сконфуженно умолк. Не то чтобы он опасался капитана — нет, он достаточно его знал; но только что ему намекнули на существенный служебный промах: слова и действия хозяев не обсуждаются. Какой пример он подаёт! Вот матушка Аглая — та молодчина…

Капитан мирно добавил:

— Должно быть, мне показалось. Советую и впредь воздержаться в высказываниях по этому поводу. Помните: никаких разговоров и пересудов, никаких сплетен — ни здесь, ни на кухне, ни в людской. — Посмотрел дворецкому в глаза, как бы закрепляя рекомендацию, и повернулся к женщине. — Пойдёмте, матушка, я вам сейчас всё объясню. Да, мэтр Гийом, учтите: с вами его светлость собирался поговорить особо.

— Винсент!

Женский голос грозно прервал капитана. Дворецкий украдкой перекрестился. Куда только подевались спокойствие и благожелательность матушки Аглаи! Уперев руки в бока, она сверкнула синими глазами.

— Паршивец этакий, отвечай, что здесь происходит? Что вы опять натворили?

— Матушка, ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Прошу вас… — Капитан указал глазами на вернувшегося и замершего на посту у дверей лакея. — Не здесь.

— Ах ты… — Домоправительница гневно задышала, взметнула юбками и ринулась к лестнице на третий этаж, где находились комнаты прислуги. Бросила через плечо:

— Марш за мной, негодник, и я заставлю тебя выложить всю правду!

Она даже не оглянулась проверить, спешит ли за ней мужественный капитан рейтаров. Не сомневалась. Дворецкий успел зацепиться и повиснуть на локте военного.

— Господин Винсент! Умоляю! Можно и мне с вами, послушать? Если уж его светлость желает со мной побеседовать особо, я должен знать, что ещё свалится мне на голову! О, мои седины…

— Они в безопасности, клянусь вам. Поспешим, мэтр, ибо моя матушка в подобные минуты представляет большую угрозу, нежели гнев нашей светлости.

— Винс! — донеслось сверху. — Я жду!

Капитан Винсент Модильяни, молочный брат герцога д'Эстре, непревзойдённый фехтовальщик, блестящий офицер, отмеченный наградами Его Величества Генриха, только вздохнул.

— Иду, матушка!

Марте было неловко так громко стучать башмаками по паркету. Видимо, герцогу это тоже не нравилось, потому что, едва за ними притворилась дверь опочивальни, он споро усадил девушку на низенькую кушетку, опустился на пол и собственноручно разул. Невольно придержал в руках женскую ножку, словно маленького дрожащего зверька. Ступня девушки была чуть меньше его ладони, узкая, изящная, и вид её не портился даже поношенным чулком. Одеть бы её как следует, подумал с внезапной нежностью герцог, обуть, причесать… и запереть, чтобы никто не видел. Только он один. Погладил тонкую щиколотку, оценил узость приятной глазу лодыжки… впрочем, дальнейших исследований не затевал. Всё увиденное и услышанное, касаемое Марты, само по себе давало почву для размышлений.

Брезгливо подхватив двумя пальцами грубые сабо, его светлость соизволил отправить их в незажжённый камин. Марта проводила обувь растерянным взглядом.

— А в чём же мне ходить?

— Найдём в чём, не волнуйся. Босой не останешься.

Герцог оглянулся в некотором раздражении: куда запропастились новые горничные! Впрочем, хорошо, что пока никто не явился, ему нужно будет кое-что объяснить, чтобы впоследствии между ним и Мартой не было недоразумений. Подсел к девушке. Прокашлялся, не зная, как осветить столь деликатный вопрос.

— Послушай, Марта… Не так давно я слегка… разошёлся в комнатах Анны; там сейчас невозможный беспорядок, подождём, пока всё обновят. Тебе какое-то время придётся пожить вместе со мной. Видишь ли, будет подозрительно, если я, столь обрадовавшись возвращённой супруге, поселю её в комнате для гостей. Ты… не возражаешь?

Марта уже привычно изумилась. Всё у него не как у людей. У кого он спрашивает согласия, у простолюдинки?

— Я? Возражаю? Ваша светлость, так ведь супруги и должны спать вместе, как и полагается!

Она даже не подозревала, какую бурю в стакане воды вызвала её простодушная логика. Одна половинка души герцога, более плотоядная, возликовала; другая застыдилась собственной радости.

— Вы что, и впрямь жили раздельно? — поразилась вдруг Марта. — А простите, ваша светлость, этак только у вас в доме заведено, из-за того, что не ладили, или вообще у всех господ?

— Э-э…Видишь ли… Скажем так: это заведено у людей, достаточно обеспеченных, чтобы содержать большой дом со множеством комнат. Это удобно — иметь собственную спальню и собственную кровать, в которой никто не пихается, не толкает в бок. — Герцог задумался. Объяснение показалось ему несколько натянутым. — Марта, в высшем обществе несколько… м-м-м… иное отношение к браку. Понимаешь, женятся и выходят замуж за связи, приданое, будущее наследство, ради хорошей партии, наконец. Кому-то нужно пробиться в свет, а титула нет; зато есть большие деньги, за которые можно сосватать дочь обедневшего дворянина, без гроша, зато с родословной. В таких условиях редко пылают друг к другу искренними чувствами. Иногда мужу и жене лучше всё-таки жить обособленно… раздельно. Меньше склок.