В тупике - Сабир Азери

— Не бойся! И черные дни, поверь, когда-нибудь да кончаются. Ты думаешь, у нас тоже сразу появился достаток? Какое там! Клянусь аллахом, когда мы были аспирантами, так даже жить еще было негде, снимали квартиру. Только-только поженились… А сколько мы всего пережили — если я начну рассказывать, тебе дурно станет… Ну, ничего, бог даст, поступит ваш сын в аспирантуру, станет ученым, придет и его время академиком сделаться…

Фарида оборвала ее.

— Это все когда-то еще будет, да и будет ли… А детям уже сейчас твердая почва под ногами нужна. Твердая!

— Будет и почва. Обязательно будет. Ох, сестра, заболтались мы с тобой, а ты мне даже и не скажешь, как здоровье нашего Кафара!

— Ничего, понемногу. Вот только… Сейчас, конечно, трудно что-нибудь определенное сказать. Боюсь, как бы не остался калекой. Отчего-то до сих пор не может на сломанную ногу ступить.

— Пойду спрошу его о здоровье, а то еще обидится, чего доброго.

— Не надо, он спит.

— Спит?

— Да. Всю ночь, бедный, промаялся из-за этого зуда в ноге, ведь сколько уже не мылся! Приходится снотворное давать, чтобы хоть немного поспал. Очень мучается, несчастный. Да и подумай сама: легко ли в такую жару два месяца лежать прикованным к постели?

— Тяжело. Ой, как тяжело, согласна. Да что ж поделать, раз такова воля божья?

В комнате стояла такая духота, что Гемер-ханум близка уже была к обмороку.

— Может, посидим на веранде?

Фарида и сама еле жива была в этой парилке, но с места не сдвинулась, зато не упустила подвернувшегося случая показать себя заботливой матерью.

— Можно бы, конечно, и на веранду выйти, но там Чимназ занимается. Бедная моя, единственная девочка, совсем с лица спала из-за этих экзаменов.

— Ну-ну, не переживайте, теперь совсем чуть-чуть осталось… Мы уже предупредили кого надо насчет завтрашнего экзамена.

— Да? А человек надежный?

— Конечно, надежный… А потом останется всего ничего, последний экзамен, история.

— Бог за все отблагодарит вас, дорогая! Вы столько делаете для нас хорошего, что я даже и не знаю, чем мы сможем вам отплатить…

— Ах, ну зачем же так говорить! Ты ведь знаешь: попала вода в чашку — стала питьевой. А мы с вами один хлеб ели, значит, мы теперь все равно, что одна семья. Мы готовы вам во всех ваших делах помочь. Да, чуть не забыла… Кязимов — я имею в виду тестя нашего Малика — он на вас обижен…

Фарида чуть было не выпалила: «Ну и черт с ним, с твоим тестем, что обижен, пропади он пропадом вместе со своей обидой, что мы ему должны?» Но не выпалила — вовремя остановила ее сладкая улыбка Гемер-ханум.

— Вы ведь знаете, — продолжала та, — что наш сват — директор большого универмага? Ты разве не знала? Так знай. Если нужна одежда — скажите ему, все будет! Вот ты, например, портниха, а ведь у них в универмаге отличные импортные ткани бывают.

— Да? Ну не знаю, не знаю… Уж на что трудно заработать денег, а хорошую вещь достать еще труднее. К тому же нынешняя молодежь только импорт ведь ищет…

— Господи, да о чем речь, Фарида-ханум? Можете просить все, что вашей душе угодно, и совершенно не стесняйтесь. Как только у тебя будет свободное время — так сразу и поедем, я вас познакомлю.

— Вообще-то мы большими возможностями не располагаем, но бог отблагодарит вас за все. Чимназ моя давно о лайковом пальто мечтает. Что же делать, придется дупить ей, хоть и дорого. Куда денешься — девушка ведь, нельзя же, чтобы она стеснялась при сверстниках, верно?

— Да-да, это так. Что же вы раньше не говори ли — лайка ведь мелочь, сват устроит вам в мгновение ока.

Фариде не удалось скрыть своей радости, и, видя это, Гемер-ханум перешла к основной цели, к тому, из-за чего она сюда притащилась в такую жару.

— Фарида-ханум, дорогая, все хочу спросить вас об одной вещи, да как-то стесняюсь…

Фарида тут же насторожилась.

— Спрашивайте, чего стесняться.

— Сегодня мужу позвонил один ответственный работник министерства внутренних дел… Ну, поговорили они о том о сем, а потом этот ответственный работник и сказал между делом, что кто-то из вас пригрозил следователю Давыдову или как там его?..

— Кто пригрозил? Мы?

— Вроде бы даже ты сама.

— Я?!

— Да, следователь доложил, что жена больного Велизаде пытается его запугивать…

— Ах он!.. Врет! Без зазрения совести врет! Клянусь твоей драгоценной жизнью, в этом нет ни словечка правды.

— Честно говоря, и я сначала не поверила… Но потом… Ты прости за то, что я говорю это… Может, вы думаете, что, если больной встанет, мы больше не будем вашей дочке помогать?

— Ох, ну как ты только могла подумать такое, Гемер-ханум!

— Ах, прости меня, ради бога, если что не так сказала, но таков уж человек — готов любое слово, любую мысль тысячу раз переиначить.

— Во-первых, вы вовсе не обязаны устраивать Чимназ в институт. Да нам это даже и во сне бы в голову не могло прийти, вы же сами нам это предложили. Разве нет?

— Да-да, это так. И все будет, как мы обещали — обманывать не в наших правилах.

— А разве мы сомневаемся в этом? Разве мы не видим, какие вы благородные люди, умеющие держать свое слово? — последние слова Фарида выделила особо и пристально посмотрела в глаза Гемер-ханум; та поняла значение этого взгляда. — Если б вы не умели держать данное слово, разве бы стали вы тратить столько усилий, чтобы устроить нашу Чимназ? Другой бы человек подумал: ну и что с того, что обещали? Но вы же не такие, верно? Думаете, в наше время много таких надежных людей, как вы?! Да ничего подобного!.. Вот, к примеру, посмотри только на этого следователя — какой же он клеветник! Да и что, сестра, можно ждать от этих сотрудников милиции? Чего еще можно от них ждать? Могут ведь ни с того ни с сего так ославить человека, так запутать его! Ведь на самом-то деле, клянусь твоей драгоценной душой, все совсем не так было. Звонит мне: пусть, мол, ваш муж придет сюда! Я ему говорю: начальник, братец, да разве он ходит, чтобы мог прийти к вам! Потерпи еще дней десять, пусть встанет… А ему, видишь ли, дело закрыть надо! Нам тоже не терпится, но я ведь еще в тот день тебе сказала, что если Кафар, будучи больным, порвет свои показания — могут потом всякое понаписать. Разве мало на земле подлых людей? Возьмут, да и напишут, мол, Кафар Велизаде лежит покалеченный в постели и пишет в своих показаниях в милицию, что он совершенно здоров… Ведь это и для вас может плохо кончиться. Нам-то что, а вы люди известные, начнут, не дай бог, о вас говорить. Разве я не права?

Гемер-ханум не оставалось ничего другого, как развести руками и подтвердить;

— Да, это так, это так… Сколько же в мире подлых, недостойных людей…

И вдруг Фарида широко, казалось, от всего сердца улыбнулась ей:. — Господи, да неужели вы только из-за этого беспокоитесь?

— Да, — вздохнула Гемер-ханум. — А что же делать, ведь я тоже мать, думаю о своем сыне. Когда вижу, как он мучается, сердце пополам рвется. Ведь ни с того ни с сего влипли в такую историю… — Но, сообразив, что последние ее слова могут не понравиться Фариде, тут же добавила: — Да и вам тысячу хлопот принесли…

Фарида закрыла машинку, аккуратно сложила отрез и позвала Чимназ:

— Дочка, завари тете Гемер чаю получше…

— Чай? Нет, если я еще чаю выпью — мне совсем плохо станет. У вас минеральной воды…

— Минеральной мы не пьем!

— Тогда, может, есть вода в холодильнике?

— Есть, — расплылась в улыбке Чимназ и принесла стакан ледяной воды. — Наш Махмуд тоже всегда такую холодную пьет…

Гемер-ханум залпом осушила стакан.

— Ох, наконец-то сердце успокоилось. Ну, а теперь разрешите, я пойду. Я тут немного по базару прошлась… Если нетрудно, освободите, пожалуйста, корзину.

Фарида освободила корзину на кухне, и настроение у нее стало еще лучше. Гемер-ханум принесла три курицы, баранью голову и ножки, много фруктов, орехи, зелень.

— Ах, Гемер-ханум, мы вам так обязаны, — широко улыбнулась она, вручая гостье корзину.

— Не говорите так. Велика важность! — невесело сказала Гемер-ханум. Прощаясь, она, видно, хотела еще что-то добавить, но почему-то передумала, промолчала.

Кафар, который все это время послушно парился под одеялом, с удовольствием выбрался из своей спальни.

Фарида улыбнулась ему.

— Ну, слышал, какая услужливая? Вот что делает с людьми страх! Стоило только мне прикрикнуть на следователя, как они все до смерти перепугались. Будут теперь танцевать под мою дудку, сколько надо. Ты слышал, они уже и насчет завтрашнего экзамена договорились.

Чимназ от восторга чмокнула мать в щеку, и Фарида погладила ее по голове.

— Не знаю, что бы вы без меня делали. Если бы надеялись только на него, — кивнула она в сторону Кафара, — то, наверно, расти бы вам в детском доме!

Кафар уже жалел, что вышел из своей комнаты. Он спросил, дрожа от возмущения: