Лучшее место на Земле - Иар Эльтеррус

Он без стука распахнул дверь и вошел. Ит и Скрипач, переглянувшись, последовали за ним.

В кабинете, тесном, маленьком, заваленном бумагами, размещался утлый письменный стол, пыльная лиана в деревянной кадке и толстая одышливая тетка в белом халате с мокрыми пятнами под мышками. На шкафу, запертом на замок, стоял пожелтевший приемник, из которого доносилась веселенькая мелодия.

Тетка при их появлении проворно поставила куда-то вниз тарелку, полную макарон, политых томатным соусом, и воззрилась на вошедших густо подведенными глазами.

– Ой, Федор Васильевич, вот радость-то… – сладко завела она, улыбаясь. – Вы проходите, садитесь! Сейчас чем бог послал…

Тут она увидела Скрипача с Итом и разом осеклась, а улыбка мигом превратилась в подобие гипсовой маски.

– Овсянка на соевом молоке, говоришь? – едва слышно произнес Скрипач. – Тебе ее в какое отверстие насовать, сука? Жопа не слипнется?

– Не надо, – предостерегающе сказал Ит еще тише.

– Нет, надо! Еще раз так с кем-нибудь поступишь – сама до конца дней своих в клоническом спазме проваляешься. Узнаю – приеду и убью, поняла? Я тебя спрашиваю, мразь. Поняла?

Тетка только и смогла, что оторопело кивнуть.

– Мы подождем на улице, Федор Васильевич, – как ни в чем не бывало, добавил Скрипач. – Удачи с тремястами рублями.

Выйдя из корпуса, они первые несколько минут просто пытались отдышаться. После вони, которая осталась внутри, воздух на улице показался просто восхитительным.

– Рыжий, не надо было этого делать, – с упреком сказал Ит.

– Надо! Надо, я тебе говорю!.. Ит, ты же… Черт… Я фотографии твои видел, у Васильича. После этой вот «больницы». – Скрипач зажмурился. – Я… я не могу так, понимаешь?! Эта тварь восемь месяцев прекрасным образом жрала макароны и крутила свои дела, а ты в это время подыхал от голода, и…

Ит взял Скрипача за плечи, развернул к себе, заглянул в глаза.

– Все равно не надо, – попросил он. – В мире и так много зла, зачем умножать? Она не поймет ничего. Только обозлится еще больше. Рыжий, такие люди – они не способны понять. Вообще не способны. Априори. Пытаться с ними разговаривать – это… это как объяснять лисе, что кур есть нехорошо.

– Ит, мне не три года, чтобы втолковывать прописные истины, – возразил Скрипач. – Но мразь надо бить, я так считаю. Вот такую мразь – надо БИТЬ. Помнишь дело, во время которого мы познакомились с Орбели-Син?

– «Дело мисс Гоуби и ее невероятных кукол»? – полуутвердительно спросил Ит. Скрипач кивнул. – Конечно, помню. И?..

– И это явления одного порядка. Одна внушает целой нации, что можно, по сути дела, измываться над чужой расой, а также над больными и увечными, выдавая это все за искусство и красоту и превращая при этом часть социума в моральных уродов, а вторая, вот непосредственно эта – просто берет и убивает. Под макароны с кетчупом. Втихую. Кто лучше?

– Может, ты в чем-то прав. Но деструктивное влияние мисс Гоуби было доказано тогда группой социологов, да и силы за ней оказались весьма существенные, – возразил Ит. – А это – просто тупая идиотка, которая не понимает, с какой радости надо лечить тех, кто все равно умрет.

– Не умрешь, и не надейся, – проворчал Скрипач. Приобнял Ита одной рукой, другой щелкнул по лбу. – Но овсянки я бы ей все-таки в жопу напихал, пусть знает, как над людьми измываться.

– Ты неисправим, – покачал головой Ит. – Давай присядем, что ли?

– Устал? – встревожился Скрипач.

– Нет, просто посидеть захотелось… Как же все-таки хорошо, что мы… что ты здесь. – Ит опустил голову. – Даже умирать не страшно, если что.

– Я же сказал, и не надейся, – нарочито строго заявил Скрипач. – Что-то Васильич долго там препирается про триста рублей, тебе не кажется?

– Может, он осуществляет твою угрозу про овсянку, – предположил Ит.

– Угу. Только использует вместо нее макароны…

На вопрос про триста рублей Федор Васильевич пробурчал что-то невнятное. Было ясно как день, что деньги в очередной раз просто-напросто украдены и что воевать с этой заведующей, которая, разумеется, была чьей-то ставленницей, он устал до ужаса, тем более что войны ни к чему существенному привести не могли.

– А гости были? – спросил Скрипач с интересом.

– Говорит, что после вас никого не появлялось, – развел руками Федор Васильевич.

– Это правда или очередная ложь?

– Сейчас проверим. Данил! Принеси мне «шельмаха», пожалуйста! – крикнул он. – Способ проверить у нас есть, и она про это знает… мне кажется, что не врет.

– Что такое «шельмах»? – поинтересовался Ит.

– Низкочастотный генератор и одновременно записывающее устройство, – пояснил Федор Васильевич. – Если что-то было, то площадка «ответит».

– Вот даже как? – удивился Скрипач.

– Ну да. Поскольку она неподалеку от Москвы, мы ее давным-давно «подключили». Дадим сигнал, потом расшифруем ответ, который будет на выходе, и станет понятно, был тут кто-то или нет.

– Ладно, не станем вам мешать, – кивнул Ит. – Рыжий, пока люди работают, давай сами посмотрим, что ли?

– Давай, – согласился Скрипач.

…Ничего особенного, Федор Васильевич оказался совершенно прав. Действительно, ничего особенного. Небольшое каменное поле, усыпанное булыжниками, самый крупный из которых достигал размера человеческой головы. Камни и камни. И высокое белесое небо над ними. По периметру площадку окружал шаткий покосившийся заборчик из ржавой рабицы – Федор Васильевич объяснил, что это от местных, которым ничего не стоит подойти и раздеть гостя до нитки, бывали такие случаи.

Данил и Федор Васильевич принялись подключать «шельмаха», о чем-то тихо беседуя между собой, а Ит и Скрипач принялись бродить по площадке туда-сюда, разглядывая камни под ногами.

Внезапно Ит остановился, нахмурился.

Ощущение…

Очень знакомое ощущение, вот только понять, где и когда он чувствовал подобное, не получалось.

– Скрипач, подойди сюда, – позвал он. – Чувствуешь?

С минуту тот стоял неподвижно, нахмурившись, словно прислушиваясь к чему-то, потом покачал головой.

– Чувствую, но не понимаю что, – признался он. – Определенно, я раньше точно… да что же это такое?

– Мне тяжело тут находиться, – сказал Ит. – Словно… нет, не знаю. Не могу объяснить, но я точно не имею права тут стоять. Словно мы сейчас совершаем какой-то очень плохой поступок, тебе не кажется?

– Кажется, – кивнул Скрипач. – Ладно, пойдем. Это надо будет обдумать.

– Ит, Скрипач, выйдите с площадки, я сейчас пятнадцать герц дам! – крикнул Данил. – Федор Васильевич, подождите, они нам собьют сигнал!..

– Идем, идем! – крикнул Ит в ответ.

Быстрым шагом они покинули площадку и присоединились к Федору Васильевичу и Даниле. Тот уже вовсю крутил эбонитовые ручки «шельмаха», затем нажал на большую синюю кнопку у него на боку, а затем сбоку из прибора выползла бумажная лента с черной графитовой кривой.

– Грифель менять пора… – проворчал Федор Васильевич. – Так, что у нас тут? Да, не соврала, старая сова. Действительно, с последнего раза без изменений. Ладно, давайте собираться, и поехали. До вечера надо успеть обратно в город.

– …скажите, сколько таких точек известно на данный момент? – спросил Ит обратной дорогой.

– Около шестидесяти тысяч, – сообщил Федор Васильевич рассеянно. – А может, их и больше, не знаю. Скорее всего больше. Шестьдесят тысяч – это только те, которые исследованы и занесены в реестр.

– Шестьдесят тысяч гостей по всему миру? – удивился Ит.

– А вот это неизвестно. Точки принимают гостей очень по-разному. На какой-то может и двенадцать гостей за год появиться, а на какой-то – один раз в пять лет если появится, то хорошо. Большинство точек вообще без гостей. Просто площадки. Работает тысяч шесть или около того.

– Понятно, – задумчиво покивал Ит, которому ничего на самом деле не было понятно, но уже стало не по себе. – Думаю, мы еще не раз вернемся к этой теме.

– Хочется верить, – невесело усмехнулся Федор Васильевич. – Ладно, это потом. Кто-то намекал, что катер надо обмыть. Ребята, как насчет сходить сегодня в «Арагви»? Хрустальные люстры, барская роскошь, ковры и настоящее седло барашка, а? Ради такого дела…

– Принимается, – кивнул Скрипач. – Конечно, при условии, что нас туда пустят.

– Пустят, – заверил Федор Васильевич. – У меня там метрдотелем старый приятель трудится…

Ит сидел на корме и рассеянно смотрел на проплывающие мимо берега. Он явно о чем-то задумался, на лице его появилась тревога.

– Ты чего? – спросил Скрипач.

– Я понял, что это было за ощущение. Один раз я в детстве наступил на чужую могилу, – едва слышно ответил Ит. – Так вот это точно то же самое.