Знакомый незнакомец - Эрин Найтли

Сердце больно колотилось о ребра.

Она увидела, как Бенедикт высунул голову и осторожно огляделся. Оставалось надеяться, что она оказалась вне поля его зрения. Эви даже поблагодарила Бога за темную ночь и погашенные лампы.

Она старалась отдышаться, боясь, что любой шум привлечет его внимание. И тогда ей. в жизни не оправиться от унижения.

Бенедикт медленно ступил в коридор. Эви в ужасе сжалась. Господи, да он почти голый! На нем ничего нет, кроме широких полотняных штанов! Обнаженный торс поблескивал в мерцающем свете. Должно быть, он вспотел от своих трудов.

Пульс Эви бешено колотился, пока Бенедикт оглядывал коридор. Его грудь словно была высечена из мрамора: гладкая и мускулистая. Каково это — провести пальцем по ложбинке, идущей к самому животу?

Борясь с внезапным желанием обмахнуть щеки, она на мгновение зажмурилась. Нужно держаться с достоинством, что нелегко, когда посреди ночи шпионишь за гостем.

Правый глаз сам собой приоткрылся. Эви немедленно прижала к глазам ладони. Нужно подумать о чем-то, чтобы отвлечься.

Котята!

Котята, милые невинные создания. У них нет мускулистой широкой груди, плоских животиков и стройных, загорелых…

Глаза снова распахнулись. Очевидно, отвлечься ей не удалось. Она снова посмела взглянуть в его сторону: В животе творилось что-то непонятное. Господи милостивый, неудивительно, что незамужним женщинам не позволено смотреть на полуобнаженных мужчин. Он так похож на греческие статуи богов!

Бенедикт, бесшумно ступая босыми ногами, шел по коридору. Эви заметила, что он всматривался в темноту. Наконец ему надоело. Он пожал плечами и направился к комнате.

Эви обмякла от облегчения. Если он…

Но она тут же застыла, кусая губы, когда Бенедикт остановился и нагнулся. Эви затаила дыхание. Что он увидел?

Бенедикт поднял какой-то предмет, повертел в руках…

Кровь отлила от лица Эви, когда она поняла, что он нашел.

О Боже.

Теперь ей лучше вообще не покидать своей комнаты.

Глава 9

«Тайны всегда существуют, хотим мы того или нет. Но если быть честным, я уверен, что никто не знает обо мне так много, как вы. Интересно, как это получилось?»

Сидя на краю кровати рядом со свечой, стоявшей на тумбочке, Бенедикт рассеянно перелистывал страницы романа, брошенного у его двери. В уголках губ играла мальчишеская улыбка.

Эви, это, должно быть, она. Он просто не представляет, чтобы одна из младших сестер бродила по дому среди ночи с романом в руках. Даже если бы кто-то из младших и подошел к двери, наверняка девчонка хихикнула или пробормотала бы что-то, словом, непременно выдала бы себя, как Беатрис, когда он только приехал.

Нет, шпионкой была не кто иная, как вечно любопытная Эви. Должно быть, она шла из библиотеки. Как всегда, совала нос в чужие дела или просто услышала его?

Улыбка быстро исчезла. Кажется, он потерял осторожность. Проклятие! Он должен постоянно быть начеку, если хочет сохранить свое прикрытие. Он принял как должное, что если его поместили в восточное крыло, где он живет один, то можно тренироваться, не боясь, что его обнаружат.

Нужно быть осторожнее: беспечность, подобная сегодняшней, может стоить ему жизни в реальном мире.

Бенедикт глянул на серебристую шпагу, которую поспешно бросил на кровать, когда услышал шум за дверью.

Перед этим он целиком сосредоточился на молниеносных и грациозных движениях, нападая и отступая, пронзая и парируя удары невидимого врага. Упражнения предназначались не только для того, чтобы поддерживать крепость тела и отточить искусство. Следовало прояснить разум и дух. Именно поэтому он любил фехтовать в одиночку.

Хорошо, что у него хватило ума отложить оружие, прежде чем расследовать причину шума в коридоре. Можно только представить, сколько бы бед он натворил, если бы вырвался из спальни, размахивая шпагой. Эви скорее всего закричала бы и переполошила весь дом.

Хуже того, заподозрила бы, кто он на самом деле. Она хорошо знала, что Хастингс — прекрасный фехтовальщик и это его любимый вид спорта.

Он снова представил златовласую волшебницу и улыбнулся еще шире. Она была так близко… стояла у его комнаты… Что бы он сделал, окажись она на месте, когда он открыл дверь? Он увидел, как она выглядела в ночной сорочке вчера вечером, с волосами, заплетенными в лежавшую на плече свободную косу. Было ли у нее что-то под сорочкой?

При этой мысли у него во рту пересохло.

Хорошо, что она удрала, прежде чем он открыл дверь.

Покачивая головой, он снова взял книгу. Золоченые буквы сверкали в свете свечи. «Чувство и чувствительность». Вернуть ей книгу? Нет. Сначала он хочет посмотреть, что она сделает.

Бенедикт встал, подошел к тазику с водой, стоявшему на бюро, сполоснул лицо и грудь прохладной водой и наскоро вытерся. Поднял глаза и встретился взглядом со своим отражением в зеркале. И неожиданно развеселился. Как бы поскорее дождаться утра?

После, как ей казалось, пятиминутного сна Эви разбудила горничная, деловито раздвигавшая шторы. В комнату хлынул солнечный свет. Но Эви, немедленно вспомнив о вчерашней ночи, застонала и натянула одеяло на глаза.

— Морган! На небе сегодня, похоже, дюжина солнц! Пожалуйста, сдвиньте шторы.

Последовало короткое молчание. Наконец Морган нерешительно пробормотала:

— Но, миледи, сегодня такой прекрасный день! Именно такую погоду вы любите! И миссис Хардгроув приготовила на завтрак настоящее пиршество, чтобы отпраздновать чудесный день!

Чудесный день, черта с два! Как она сможет посмотреть в глаза Бенедикту? Все еще не смея высунуться, Эви наморщила носик и вздохнула. Ничего не поделать. Придется что-то ему сказать. И не может же она вечно сидеть под одеялом. Как бы ни хотелось, не в ее натуре оттягивать неизбежное.

Эви решительно откинула одеяло:

— Пожалуйста, скажите, что меня ждет большая чашка горячего шоколада!.

Если ей придется проглотить унижение, не лучше ли запить его чашкой шоколада?

Морган посмотрела на нее как-то странно.

— Разумеется, миледи. Как всегда, стоит на тумбочке.

Эви делала все сразу: одевалась, умывалась и прихлебывала шоколад, размышляя, что сказать. Худший вариант сценария, если он за завтраком спросит, кто оставил книгу у его двери. Стоит взглянуть на заглавие, и вся семья сразу догадается, кто злоумышленник. И ее надежды остаться дома будут безжалостно раздавлены прежде, чем она успеет поговорить с мамой. Нет, придется потолковать с Бенедиктом. И как можно скорее. Прежде чем он успеет обо всем доложить семейству.