Знакомый незнакомец - Эрин Найтли

Он слегка улыбнулся. Да, именно нечто подобное она могла написать в одном из своих писем. Тогда она не упускала случая поставить его на место.

Сердце привычно сжалось, и Бенедикт медленно вдохнул горячий пар, поднимавшийся от воды. Он сделал свой выбор семь лет назад и теперь должен с этим жить.

Если он сможет уйти с ее дороги… а еще лучше — если она станет держаться подальше от него, тогда появится возможность решить, что делать дальше, и уехать, не причинив ей боли.

Он скользнул ниже в горячую воду, почти кипяток, пока она не дошла до подбородка. Больше он не может откладывать. Раньше он старался выбросить из головы эти мысли, но теперь настало время встать лицом к лицу со своими демонами. Пора решать, что важнее: его преданность стране или своей крови.

Будь проклят Рено. Будь проклят за то, что обнаружил единственную слабость Бенедикта с точностью фехтовальщика, вонзающего кончик шпаги в сердце врага. Бенедикт считал себя умнее всех, когда после трех лет работы сумел внедриться в шайку контрабандистов под предводительством братьев Рено и тщательно готовил их падение.

Воспоминания о той ночи, год назад, окутали его ледяным одеялом, через которое не проникало даже тепло воды: самодовольство, которое он ощущал, перехитрив французских ублюдков, запах соленого морского воздуха, бившего в лицо, треск выстрелов и крики контрабандистов, пытавшихся укрыться от лучших агентов короны. К концу ночи было поймано двенадцать человек, двоим удалось сбежать, один был убит.

Это должно было стать часом его триумфа. Ему следовало уйти героем. Но вместо этого он был вынужден защищаться, когда Жан-Люк Рено направил пистолет в его голову. В тот момент Жан-Люк заплатил вые: цену, Пьер Рено сбежал в ночь, а Бенедикт потерял безупречную репутацию за то, что проворонил вожаков. Он всегда знал, что Пьер придет за ним. Но никогда не представлял, насколько тот хитер.

Бенедикт зажмурился, жалея, что не может вернуться назад и изменить случившееся. Вопрос в том, насколько далеко ему придется вернуться. На неделю? На месяц? К том; дню, когда он с энтузиазмом принял свое первое задание?

Бенедикт со стоном сжал губы и нырнул под воду, почти приветствуя обжигающий жар, горящую кожу и неприятное покалывание в веках. Это всего лишь эхо предательства, которое опалило его душу всего четыре дня назад, когда он пришел в окутанный туманом особняк в дюнах Фолкстона.

Когда его легкие стали гореть так же нестерпимо, как кожа, Бенедикт, задыхаясь, вынырнул из воды. Он примет решение, но не сегодня вечером. Просто он не был уверен, что сможет объективно взвесить все последствия. А поскольку с этими последствиями ему жить до могилы, не важно, решит ли он все сейчас или через несколько дней. Ну а пока у него есть эти бесценные несколько дней, чтобы насладиться всеми вещами, которых он никогда в жизни не имел: любящей семьей и мирным деревенским существованием.

И без помех любоваться прекрасной леди, укравшей у него сердце.

— Ты не все мне сказал.

Ричард поднял голову от колоды карт и ухмыльнулся:

— Малышка, я тебе много чего не говорю. Мой долг — защищать тебя, по крайней мере от тех дурных поступков, которые я совершаю.

Эви подняла глаза к небу и оттолкнулась от двери бильярдной комнаты. Иногда Ричард так хорошо умеет притворяться непонимающим!

В воздухе висел слабый запах сигар, хотя прошло несколько часов с тех пор, как мужчины сыграли пару партий после ужина. Горело лишь несколько свечей. Большинство стояло вокруг Ричарда, занятого игрой в солитер.

Его фрака и галстука нигде не было видно. Рукава закатаны до локтей. Хорошо, что его камердинер Брэдфорд остался в Лондоне. Тот всегда чрезмерно беспокоился о состоянии одежды Ричарда.

Она села рядом с братом на диван, подобрала босые ноги под подол ночной сорочки и положила на колени подушку.

— Меня не слишком интересуют твои ночные свидания. В мистере Бенедикте есть нечто странное, и я хочу знать, что именно.

За ужином гость был к ней более внимателен, но все же она чувствовала в нем какую-то нерешительность. И, что всего важнее, не помнила, чтобы имя этого человека упоминалась в письмах и беседах с братом. Если она знала клички лошадей всех друзей Ричарда, неужели не запомнила бы мистера Бенедикта?

— Да ты ему льстишь! По-моему, единственная странность Бенедикта заключается в том, что он Терпит, когда твои сестры набрасываются на него, как стая чаек на хлебную корку. Но может быть, твой интерес к Бенедикту не имеет ничего общего с его странностями, зато прямо связан с влюбленными взглядами, которые ты бросала на него за ужином?

Эви ахнула и, почти не колеблясь, запустила подушкой в голову брата.

— Я ничего подобного не делала. Что за вздор!

— Какой же это вздор! Даже слепой не мог бы не заметить твой интерес к этому человеку.

Жар бросился в лицо Эви. Неужели ее так легко разгадать?! Если, кроме Ричарда, это заметил кто-то еще…

— Заверяю, мой интерес к Бенедикту чисто платонический. Мне просто любопытно узнать причину вашего внезапного появления.

Но он, кажется, и не думал ей верить, хотя терпел кивнул. Она ответила свирепым взглядом.

— А теперь перестань меня злить. Будь серьезным и расскажи о своем друге и о том, почему он тебя сопровождал.

Ричард вздохнул и опустился на диван.

— Что тут говорить? Старый знакомый по школе.

— Да неужели? Но это мне ничего не говорит. Ты сказал, что он из Бата, но мне всегда казалось, что у тебя там друзей нет.

— Он из Бата, но, как я уже сказал, очень редко оттуда приезжает. Кроме того, Бенедикт не из тех, кто посещает балы и вечеринки, которыми я так наслаждаюсь.

Совершенно верно.

— Да, я это поняла. Просто интересно, что у вас общего. Он не принадлежит к обычному кругу твоих друзей.

— Что за жизнь без разнообразия? — отмахнулся Ричард.

Она едва не зарычала на него.

— Твоя чертова уклончивость доводит меня до исступления.

— В таком случае прекрати совать свой чертов нос в чужие дела. Ты видишь тайны там, где их не существует. И довольно о Бенедикте. И что тебе до него? У тебя впереди огромные возможности, а ты все пустишь по ветру. Еще не говорила с мамой?

Он, конечно, прав. Она прижала колени к груди и вздохнула.

— После того, как за ужином назвала нашего гостя олухом?

Ее корежило при одной лишь мысли об этом.

— Мне нужен по крайней мере еще день, чтобы оправдаться перед мамой.

— Или ты медлишь, сама того не сознавая. Может, решила дать любви еще один шанс?

Он многозначительно повел бровями.

— Не говори об этом, — бросила она яростнее, чем намеревалась. Он удивленно отпрянул. Эви закрыла глаза и вздохнула. — Прости. Но я не выйду замуж. Это не для меня.