Ярмарка невест - Demonheart

ухмылкам встреченных мною в зале гостей, не я один ждал чего-то вполне банального. Когда вошел последний гость, двери клуба захлопнулись и раздался резкий звук фанфар. Все как по команде повернулись к центральной лестнице, на самом верху которой стоял Ушаков.

Увидев Андрея Ивановича, я почувствовал, как челюсть постепенно опускается вниз, а глаза принимают форму блюдца. Потому что Ушаков был облачен в древнегреческую тогу. Хорошую такую, правда, в зимний ее вариант. Если, конечно, в Древней Греции был этот самый зимний вариант, конечно. Тем не менее, тога была из тяжелой парчи, подбитая соболями. На лице Ушакова, как и у всех нас красовалась маска, в руке был зажат посох, а по бокам шли две полуобнаженные девушки. Когда он сумел так вымуштровать гулящих девок, так и осталось для меня неизвестно, но у него получилось, это факт, не подлежащий сомнению. Фанфары смолкли, и Андрей Иванович звучно произнес речь, которая, если из нее убрать все лишнее, сводилась к следующему:

Ушаков Андрей Иванович спешил присоединиться к гостям этого замечательного клуба, дабы пообщаться с умными людьми за чаркой доброго вина. Но вот незадача, по дороге его буквально взяли в плен вакханки, которые всю дорогу пытались сломить его веру и переманить на сторону нечестивого божка. И сейчас Андрей Иванович надеется, что общими усилиями нам удастся спасти заблудшие души красавиц, и обратить их к свету истинной веры. Красавиц на самом деле было не две, а пара дюжин, а эти две просто самые упорствующие в своем грехе.

Надо ли говорить, что помочь девам захотели практически все? Тем более, что «вакханки» усиленно сопротивлялись своему спасению, подливая гостям вино, и весело что-то щебеча. Веселуха набирала обороты, то тут, то там даже начали вспыхивать вполне так себе теологические споры, и дело едва до драки не дошло, но тут подвыпившим гостям предложили сыграть в новую игру, а более консервативным — в уже давно известные, с некоторыми крохотными изменениями в виде крупье и участия клуба во всех играх.

Несколько стоящих возле стен столов были закрыты покрывалами. К ним подошли, судя по выправке гвардейцы, и открыли столы взорам гостей. Столы были для карт, для костей, а в центре стояла рулетка. Сам механизм по моему приказу разработали в Академии наук. Это была почти известная мне рулетка, только из доступных материалов.

В общем, вечер удался на славу. Когда гостей около четырех часов развезли кого куда, чаще всего в посольства, потому что Ушаков в последний момент передумал и открытие клуба состоялось в присутствии исключительно иностранцев, мы сели подводить итоги, и я немного охренел, если честно. Нет, я знал, что за моим плечом стоял черт, который и заставил меня внести в этот мир рулетку гораздо раньше, чем она появилась на самом деле, и также я знал, что люди этого времени очень азартные и часто увлекающиеся, но, чтобы настолько? Так, например, Жак-Жоакен Тротти, маркиз де ла Шетарди, казалось бы, один из наиболее осторожных людей, присутствующих здесь, умудрился проиграть клубу всю свою коллекцию вин, а он только шампанского припер в Россию больше шестнадцати тысяч бутылок, а также замок Четарди, что располагался где-то в провинции Лимузен, и это был далеко не самый крупный проигрыш.

К утру Румянцев, который был трезв и от того пребывал в прескверном расположении духа, заявил.

— Зачем нам вообще воевать, если мы можем просто выиграть полмира? — по распоряжению Ушакова нас обслуживали отдельно, и наливали в кубки обычную воду, отсюда и недовольство собственной трезвостью у Петьки и образовалось.

— Не льстите себе в своих оценках, Петр Александрович, — усмехнулся Ушаков. — Такие вещи лишь однажды и случаются. — Я в этот момент лишь покосился на него, и не стал говорить, что он даже не представляет, насколько могут быть безумны люди в своих попытках отыграться.

Как бы то ни было, но открытие клуба можно считать успешным, и сейчас важно посмотреть на реакцию протрезвевших гостей. Мы же, вернувшись уже под утро, были разбужены Федотовым, чтобы ехать в Ораниенбаум.

* * *

Несмотря на то, что мой небольшой отряд стремился попасть в Большой дворец, как я его по себя окрестил, как можно быстрее, уже при подъезде к Ораниенбауму я встретил неожиданное препятствие в виде перегородившего дорогу возка, из которого выскочили два человека, которые громко о чем-то спорили, стоя прямо на узкой расчищенной дорожке, объехать которых не было никакой возможности. При этом, даже заметив кавалькаду, они не прекратили своих споров, а наоборот развернулись в мою сторону, явно ожидая, когда мы подъедем поближе. В одном из спорщиков я узнал Ломоносова, второй был мне неизвестен. Остановившись, я спешился. Нельзя сказать, что я был доволен остановкой, и всем своим видом выражал недовольство.

— Михаил Васильевич, я вижу, вам совершенно заняться нечем, раз вы так далеко от Академии наук базары разводить вздумали, — поприветствовал я Ломоносова.

— Ваше высочество, я как раз еду в мануфактуру, вместе с господином Эйлером, чтобы доказать ему, что мы здесь вполне сможем изготовить необходимые для его исследований оптические приборы, — Ломоносов поклонился и, бросив яростный взгляд на Эйлера, который смотрел на меня, нахмурив лоб, продолжал. — Но, похоже, господин Леонард всерьез вознамерился сбежать, как та крыса, лишь почувствовав тень трудностей.

— Я уже два года как просил об отставке! — взвился Эйлер. — Меня ждет пост при Берлинском университете. Король Фридрих дает мне уникальную возможность основать кафедру математики, чтобы обучать молодое поколение ученых! Но, полагаю, венценосным особам совсем уже стало не до Академии наук, раз мои прошения где-то в очередной раз затерялись!

— И это не повод, чтобы заявлять о том, что я ничего не смыслю в изготовлении стекла и не смогу эти знания перенести на создание оптических приборов! — я помотал головой. Похоже, что спорщики уже забыли, что я стою тут перед ними и вернулись к прерванному спору.

— Да кто вы вообще такой, чтобы указывать мне, что делать и как дальше строить свою жизнь? Выскочка!

— Хватит! Баста! — заорал я, привлекая тем самым к себе внимание. — Вы, Михаил Васильевич, сейчас заткнетесь и проводите господина Эйлера на мануфактуру. Молча. А вы, господин Эйлер, составите мне список ваших претензий, из-за которых планируете покинуть Российскую империю. Полагаю, что кое-что я смогу изменить уже на своем уровне. Кроме того, вы оба остынете, соберете всех господ ученых Академии наук в одном зале и совместно составите на бумаге список необходимого для создания большого многопрофильного университета. На все про все даю вам три дня.