Падшие в небеса - Ярослав Питерский

— Тебе опять негде переночевать? Тогда ложись. Спи. Но учти, завтра я рано уйду. А тебя я оставлять не буду в своей квартире. Ты не должен здесь быть. И вообще ты мне не нравишься. Ты странный человек. Я тебе не доверяю. И тебя нужно сдать в милицию.

— За что? Я ведь ничего плохого не сделал. Вот только переночевал у тебя. За что же меня в милицию? — возмутился богослов.

— Да потому, что ты странный. Говоришь странные вещи. И ведешь себя странно. И вообще у меня после общения с тобой неприятности. Я теперь, вон, заразился — ерундой какой-то от тебя. Думаю всякую ересь!

— Хм, странно. Но я тебе ничего не внушал. Чем ты мог от меня заразится?

— Да слова твои! Помнишь, ты мне подсказку дал — когда я статью печатал. Она оказалась цитатой из библии! Ты меня подвел! Специально как я подозреваю!

— Хм, а что тут плохого. Я все помню. Я сказал тебе — доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы, посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Что — они не подошли?

— Да подошли! — разозлился Клюфт. — Но они же оказались из библии цитатой! Вот что!

— Все равно непонятно. Разве они не описывают суть и то, что ты хотел выразить в статье?!

— Да нет! Описывают! Но мне нельзя было их писать! Понимаешь! Это вранье! Это идеологическая диверсия! Иоиль, расхохотался. Его смех был, каким-то добрым, можно сказать снисходительным:

— Ну, ты даешь, как это, может, быть, диверсией или не правдой, если это все правда! Там же все, правда! Ты же сам так считал!

— Считал! Но не знал — что это из библии! — теряя окончательно терпение, крикнул Павел.

— А. что, по-твоему, в библии, не может быть написано правды?

— Да нет, может,… то есть, нет, конечно — ерунда какая-то! Бредни для слабохарактерных и суеверных людей — пытающихся поверить в чудо! Но ведь это не так! И пророчества там всякие — это обман! И все! И я уверен! Иоиль опустил глаза и тяжело вздохнул. И лишь тихо вымолвил:

— Вот, ты, говоришь сейчас и сам не веришь себе. Это — не ты говоришь. Это ты, заставляешь себя — говорить так. А сам, ты, так не думаешь. Ты весь в сомнениях. Я это чувствую. Ты борешься с собой. И это борьба — ломает тебя. Но нельзя, что бы это длилось всегда. Когда-то ты поверишь в Бога. Поверишь. Но эта вера дастся тебе нелегко. Через мучения и кровь твоих знакомых и близких. Поверь мне.

— Опять, ты опять со своими проповедями?! Хватит! У меня действительно проблем полно! Я тебя точно в милицию сдам!

— Это ничего не изменит. Поверь мне. Предать невинного в руки неправедных палачей не есть заслуга! Ничего хорошего из этого тебе не будет. Ты, напротив лишь мучаться будешь. Ты и сейчас мучаешься! Сколько, сидят сейчас в тюрьмах невинных? А кто их туда отправил? Да такие же люди, как ты — которые, себя считают праведниками! А на самом деле, невольно становятся — палачами! А в этой, самой, библии — которую ты, так боишься, очень правильно написано: не скоро совершится суд над худыми делами, от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло! Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют перед лицом его! Павел слушал эти слова и ловил себя на мысли, что они действительно подходят под описание его душевное состояние. Подходят, под все то — что творится вокруг. «Это нелепые обвинения в адрес Самойловой! Арест папы Верочки и предательство Димки! И ради чего? Все эти люди делающие вроде бы благо для страны — на самом деле делают зло? Может быть — прав этот странный человек?» Богослов почувствовав его сомнения, добавил:

— Ты, сильно то, духом не падай. Не нужно. Все равно Бог — он справедлив и милостив, ведь как сказано: а нечестивому, не будет добра и подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом! Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета! Павел, зажмурился и прикрыл уши. Он закачал головой и замычал, как раненный зверь:

— Замолчи! Немедленно замолчи и убирайся! Убирайся и никогда — слышишь! Никогда сюда не приходи! Я не хочу тебя видеть! Иоиль лишь рассмеялся в ответ. Павел не видел его лицо — но он слышал смех. Это был смех победителя. Так, могли смеяться, только победители — уверенно и жестко. Иоиль забарабанил по столу кулаком. Он бил — по крышке, что есть силы и приговаривал:

— Уйти, от своих мыслей нельзя! Можно сбежать от людей, но от себя не убежишь! Как не старайся! Помни это!

Богослов долбил и прыгал. Клюфт с удивлением смотрел за непрошеным гостем. Его движения были похоже на странный танец. Иоиль стучал все громче и громче. Наконец Павел не выдержал и заорал:

— Хватит долбить по моему столу! Хватит, прекрати! ….И в этот момент Павел вздрогнул. Вокруг темнота. Он пошевелил руками — понял, что лежит на своей кровати. Было холодно. Клюфт повернул голову и посмотрел на комнату. Пустой стол. Силуэты Шкафа… Сон, Павел понял, что это был лишь сон. Богослов пришел к нему во сне! Он не стучал по столу! «Господи спасибо! Спасибо! Это лишь сон!» — подумал Павел и облегченно вздохнул. Он смахнул со лба холодный пот. И в это момент услышал стук. Это были те самые звуки. Резкий стук и какие-то крики. Значит, это стучал не богослов. Значит, это стучал кто-то другой. Павел сел на кровати — свесив ноги. Он встряхнул головой и попытался рассмотреть на циферблате время. Стрелки показывали без пяти пять. «Кого это принесло в такую рань?» — с тревогой подумал Павел. Стуки усилились! Они переходили в барабанную дробь. Клюфт нехотя встал и медленно подошел к двери. Там, за ней, судя по крикам и разговорам, стояло несколько человек. Мужские голоса, вперемешку, с приглушенными, женскими. Павел тихо спросил.

— Кто тут, чего надо? Стук мгновенно прекратился. За дверью кто-то тяжело дышал. Грубый голос рявкнул:

— Гражданин Клюфт откройте немедленно! Павел испугался. Панический страх охватил все тело. Остатки сна улетучились в одно мгновение. Клюфт осмотрелся. Темная комната — никто не поможет! Он один! Павел потянулся к выключателю. Щелчок и помещение тускло осветила лампочка под потолком.

— Кто там, что надо? Я не открою. Я боюсь, — на это раз более уверенным голосом сказал Павел. За дверь затихли. Затем послышался шепот. И тут же, раздался женский голос. Это была соседка — Мария Ивановна:

— Паша, это я, Скворцова. Открой, пожалуйста. Тут такое дело…

— Что надо тетя Маша? Что надо в пять утра? И кто с вами?

— Понимаешь Паша, тут горе. Такое… мой Васичка… Ему плохо… — судя по звукам, соседка зарыдала. Всхлипывания и опять шорох. Шептались мужчины. Клюфт тяжело вздохнул. Он ухмыльнулся и громко крикнул:

— А вот, врать, тетя Маша, не надо? Кто там с вами? Но за Скворцову ответил грубый мужской голос:

— Гражданин Клюфт, немедленно откройте дверь. У нас, есть ордер на ваш арест. Если вы не откроете, мы ее сломаем! Если окажете сопротивление — мы вас пристрелим! У нас приказ — быть с вами начеку! Так, что — немедленно откройте дверь! Повисла тишина. Она длилась мгновение. Павел рассмеялся. Он, смеялся, обречено, понимая — теперь ему смеяться, долго не придется. — «Вера! Верочка!

Она была права. Вот оно свершилось! Вот и все! Пришли за мной. Как это все глупо и просто. Вот так. Взять человека под утро. Тепленьким!» За дверью, выжидая, молчали. Клюфт успокоился и затих. Вновь раздался, заплаканный голос, Марии Ивановны:

— Паша! Открой, открой, сынок! Павел набрал воздух в легкие и потянулся к запору. Медленно нащупал холодную сталь щеколды. Пальцы, ласково погладили, металл. «Одно движение и все! Все! Там, стоят люди — которые, пришли лишить его свободы!» — Клюфт потянул за штырек. Скрип — задвижка, словно не хотела слушаться и никак не отползала в сторону. Еще мгновение — щелчок! Тишина… Она висела лишь долю секунды. Затем — резкий удар, рывок и дверь распахнулась. Павел оказался лицом к лицу со здоровенным парнем. Он был одет в темно-синюю шинель. Красные петлицы с тремя кубиками. И фуражка, с алым околышком и синим верхом. Зимой этот нквдэшник почему-то надел фуражку… Гость, грубо оттолкнул Клюфта в сторону и ввалился в комнату. За ним через порог перескочил еще один нквдэшник. Он, был похож на первого, как две капли воды, лишь с той разницей, что у второго ночного визитера, были темные волосы и усы. Судя по двум кубикам в петлицах — этот был лейтенантом. За людьми в форме, в комнату вошли соседи. Тетя Маша и ее муж Василий Петрович. Супруги Скворцовы испуганно смотрели на Павла. Мария Ивановна с накинутой на плечи, шалью, выглядела совсем беззащитно. Старушка прижимала к губам носовой платок. Она, виновато, опустила в пол, заплаканные, красные от слез глаза.