Сламона - Анна Овчинникова

— Точно! — с восторгом подхватил курчавый литт. — Давайте разведем под ним небольшой костерок! Давайте, а? Ну дава-айте!

— Спасибо, мне пока не холодно, — поблагодарил со стены пленник. — Но если вы замерзли, не стесняйтесь, присаживайтесь на жаровню, сразу и согреетесь, и развлечетесь!

— Ма-алчать!!! — прорычал главный палач Черносонии. — Я тебя самого сейчас посажу на жаровню, наглец, я тебе сейчас все кости переломаю, я ж тебя!..

Задыхаясь от ярости, он развернулся и ринулся к столу, но замер, как вкопанный, на полдороге.

Да, заклинание невидимости все-таки не сработало!

Но теперь это было уже неважно.

Важно было лишь то, что Дэви снова стал самим собой, что вместо убогой приютской одежды на нем снова была его одежда из зимней кожи химеры, что сила ста берберийских львов наполняла его мускулы струнным звоном, и, даже сидя на краешке стола, он смотрел в глаза верзиле-палачу, а не взирал на него снизу вверх…

Так да здравствует Час Возмездия и Справедливости!

— Ну, что застеснялся? — улыбнулся Дэви разинувшему рот литту. — Кажется, ты хотел взять пыточные инструменты — так валяй!

От его улыбки палач побелел, и, отшатнувшись, выхватил пистолет.

Человек действовал быстро, но Дэви оказался еще быстрей: скрестив пальцы левой руки в охранный знак, он вскинул перед собой магический Щит… Щит не уберег его от заклинания «сламона», зато шутя остановил две серебряные пули: они ударились о защитное поле, с визгом срикошетировали и выбросили из жаровни пригоршню углей. В третий раз палач выстрелить уже не успел — Дэви очутился рядом и ударом в челюсть послал его на пол. Верзила с тонким верещанием проехался на спине до середины комнаты, врезался башкой в злополучную жаровню и затих…

А в Дэви уже стреляли со всех сторон, но теперь пули даже не рикошетили; едва коснувшись радужной поверхности Щита, они просто испарялись красивыми серебряными вспышками. Значит, не зря он так старательно трудился над абракадаброй!

Прыщавый литт первым разрядил свой пистолет, отбросил его в сторону и ринулся в атаку с мечом в руке. Похоже, ему пригодилось бы не только снадобье от прыщей, но и снадобье от глупости! Дэви даже не потрудился вытащить свой меч, выкованный из чистейшей ненависти, он просто сломал руку, сжимающую оружие — и под вой прыщавого все литты поспешно начали пятиться к двери.

Вот теперь до них стало доходить, что оружие им не поможет, что сила сейчас не на их стороне, что в этой комнате они уже не стражи, а пленники… То, что они пленники, люди выяснили, с поросячьим визгом метнувшись к дверям и увидев, как дверные задвижки плавно скользнули в пазы. Литты попытались отодвинуть взбунтовавшиеся запоры, но те сразу раскалились докрасна, и визг людей перешел в панический вой.

— Здорово! — выкрикнул прикованный к стене парень и засвистел, как полоумный дельфин. — Классно получается, жарь дальше, охэй!

Но Дэви не торопился.

Он получше заговорил дверные засовы, смел взглядом со стола пыточные инструменты и заставил их пуститься в пляс вокруг очухавшегося палача.

Литты больше и не пытались схватиться за оружие: они только блеяли, выли, стонали в смертельном страхе, а палач ползал среди своих распоясавшихся инструментов и что-то шепеляво вопил — кажется, просил сжалиться над калекой…

Сто чертей и одна ведьма, неужели эти самые твари победили в зеленодольской битве, превратили Ассагардон в груду горящих развалин и победоносно промаршировали от Кольдра до Южного Королевства Древних? Выходит, правду говорил торни Ловис: люди храбры только тогда, когда их двадцать против одного и когда за их спинами стоит сила Кровавого Кристалла! Ну, и где же ТЕПЕРЬ ваша храбрость?!

Дэви смотрел на людей, люди смотрели на Дэви — и по их искаженным ужасом мордам было видно, что до самой последней извилины их убогих мозгов дошло: им конец, этот неуязвимый безжалостный маг сейчас сделает с ними все, что захочет!..

…И он сделал с ними все, что захотел…

…А когда уронил руки и тяжело перевел дыхание в густом пару, которым исходила жаровня (прыщавый литт напоследок залил ее своей вонючей кровью), за его спиной раздался слегка дрожащий голос:

— Ну ты и удела-ал их, дружище! Послушай… Если ты уже закончил разборки, может, снимешь меня со стены? Осточертело уже здесь висеть!

Дэви обернулся, быстро подошел к огненноволосому парню, легко разорвал железные обручи на его руках, и тот бесшумно приземлился на ноги.

— Уфф, спасибо! — растирая покрытые синяками запястья, поблагодарил парень. Глянул направо и налево, сглотнул и покрутил головой: — Да, тебе лучше не попадаться под горячую руку! Бляха-муха, ты только посмотри, что осталось от толстяка…

Дэви не стал смотреть на то, что осталось от толстяка (да от него почти ничего и не осталось) — вместо этого он смотрел на бывшего пленника литтов… Вот тут действительно было, на что посмотреть!

Парень был лишь немного ниже Дэви и почти так же широк в плечах, глаза его зеленели ярче первой весенней травы, а лохматая шевелюра полыхала всеми оттенками пламени — от светло-желтого до багрово-красного, куда до нее было тусклым факелам на стене! Его веснушки тоже словно светились в полутьме… А потом так же ярко сверкнула его улыбка, когда он наклонил голову к плечу и окинул любопытным взглядом своего освободителя.

— В первый раз вижу настоящего живого мага! — признался он. — Как тебя зовут, маг?

— Дэви. Только я еще не… А, неважно! А ты кто такой?

— Я — Ронгхэльм. Или Рон, если не хочешь  сломать язык!

— Тебя назвали в честь старшего принца светлых эльфов? Но все же кто ты? Эльф? Или лорх? Или…

— Что? — переспросил Рон.

Он перестал улыбаться, в его глазах мелькнули растерянность и боль, и Дэви понял, что ему нельзя спрашивать этого парня, кто он такой, откуда и почему носит человеческую одежду. Впрочем, самое главное он уже понял: Ронгхэльм был Древним, ведь ни один человек не может правильно выговорить любимое словечко Древних «охэй»! Только кем бы ни был огенноволосый пленник литтов — эльфом, скельдом, лорхом или вейнуром — он был замороком, и этим было все сказано.

Дэви видел в маяке бедолаг, побывавших в сером тумане и забывших все, кроме своего имени. Ни одному магу не удавалось пробудить их память, какие ни пускались в ход эликсиры, заклинания и заговоры; даже Теварцу это оказалось не под силу. Дэви видел, что творилось с замороками, когда кто-нибудь пытался разбудить их память неосторожным вопросом, и вовсе не собирался проделывать то же самое с Роном.  Но один вопрос он все-таки должен был задать.

— Рон, ты не знаешь, где вход в Подвалы Погибших Душ?

Заморок перестал лизать ободранное кандалами запястье и не раздумывая ответил:

— Само собой, знаю! Подвалы вон за той дверью, на которой нарисован скорпион… Эй! Дэви, постой, куда ты?!

— Подожди меня здесь! — велел Дэви, вырывая факел из железного кольца на стене.

— Это еще почему? — заморок двинулся за ним по пятам.

— Потому что Подвалы Погибших Душ — самое поганое местечко в здешней поганой стране!

— Да ну?! — восхитился Рон, переступив босыми ногами на залитом кровью полу. — Еще поганее, чем это? Тогда я обязательно должен увидеть такое чудо! Обожди, я только тоже возьму факел…

— РОН!!

— А?

С полминуты Дэви и заморок глядели друг на друга сквозь кровавый чад догорающей жаровни, и в этом немом споре Дэви сдался первым. Спорить с беспамятным замороком означало зря терять драгоценное время, а времени и так было в обрез! Кто знает, когда проклятое слово «сламона» выдернет Дэви обратно в Предел? Может, кто-то из Древних и называл его Магом Стрелы, но сам он прекрасно знал: победить Тройное Заклятье ему пока не под силу. Рано или поздно… скорее всего, рано, ему придется вернуться в мурленбургский приют, в шкуру слабака Мильна. Значит, надо спешить!

— Ладно, пошли, — буркнул Дэви. — Только не жалуйся, если там станет жарко!

— А там должно стать жарко? — возликовал Рон. — Охэй, тогда пошли скорей, а то от здешней холодины у меня уже начался насморк!

Ронгхэльм

По маяку гуляло много ужасных историй о Подвалах Погибших Душ, но красноречивей всего о них рассказывал темный эльф Корвин. Корвин был единственным Древним, сумевшим вырваться из подземелий под замком королевы Черносонии, и каждую его скупую фразу тирки мигом подхватывали и разносили по всему маяку:

— Там еще хуже, чем на острове Ужаса в Темном Царстве…

— Эти подвалы холоднее Великой Стыни…

— Даже после смерти оттуда нет выхода: души погибших Древних вечно скитаются там среди магических чудовищ и охранных пентаграмм…