Программа защиты любовниц - Галина Романова

Любовь страшная сила!

— А зачем же ты его в подъезд впустила, милая? — укоризненно покачал головой отец, поправляя беленькую кудряшку, выбившуюся из высокого хвостика дочери. — Мы для чего дверь такую поставили? Для того, чтобы посторонние сюда не заходили.

— Это Вовка-то Баранов посторонний? Скажешь тоже, па! — фыркнула она и рассмеялась, будто кто горсть монет на стекло уронил, до того звонко и мелодично.

— Машенька… — Володин положил локти на коленки, чуть нагнулся в ее сторону. — Стало быть, ты знаешь этого парня?

— Парню двенадцать лет, — фыркнула она снова. — Он в параллельном классе учится и живет во-он в том доме.

Маша потыкала пальчиком в сторону окна, за которым высилась девятиэтажка.

Отец качнул головой, развел руками и виновато глянул на гостей.

— Такие они, дети современности, — посетовал он, совершенно не расстроившись. — Все всех знают.

— Расскажи, как было дело, — попросил Володин.

— Вовка слонялся по двору с конвертом минут десять, — начала она говорить. — Я сидела на качелях и видела.

— А откуда он с конвертом появился? Из дома? — встрял Мельников.

— Нет, хотя… Это я проглядела. Обнаружила его уже с конвертом. Он возле подъезда отирался, там Мария Федоровна сидела на скамейке, он к ней не подошел. Все караулил, чтобы кто-то вошел или вышел, как я потом догадалась. — Маша, видимо, только что догадалась, поскольку глазки ее затуманились воспоминанием. — Ему не везло и не везло, он ходил, ходил, потом ко мне подходит и говорит, как бы в подъезд попасть. Спрашиваю, зачем? Он говорит, конверт надо челу одному доставить, в ящик, мол, надо положить. Спрашиваю, что там? Он плечами жмет, мнется, потом признался, что сам не знает. Его попросили, денег дали, он и мается теперь в обязательствах. Говорю, выбрось ты конверт этот.

— Маша! Но как ты?.. — ахнул отец.

— Па, мне было интересно, и все. И делать особо было нечего. Я и развлекалась.

— И что дальше? — поторопил Володин.

Ему в принципе было уже все понятно, но дослушать до конца стоило. А заодно и адресом этого Вовы Баранова разжиться. Может, запомнил он того человека, что заплатил ему за доставку конверта по адресу?

— А дальше я предложила ему со мной поделиться, — вдруг призналась Маша и надулась в сторону посеревшего ликом отца. — А что, па?! Это честная сделка! Он бы до ночи не попал в подъезд, а я его проводила, у ящиков подстраховала, он мне дал полста баксов.

— Пятьдесят долларов??? — ахнул папаша-режиссер. — Это же почти полторы тысячи рублей!

— Мне дали тысячу четыреста двадцать, — кивком подтвердила Маша. — На них я и продукты тебе сегодня купила.

Заросшее лицо папаши зарделось стыдливым румянцем, он не мог признаться гостям, что сильно нуждается, что много из того ценного, что когда-то имелось в этой квартире, уже продано. Но, кажется, они обо всем и без его откровений догадывались.

— Господи-ии… — тихо, с надрывом простонал режиссер и закрыл лицо руками. — До чего вы докатились?!

То ли общество имелось им в виду, то ли себе говорил «вы», было непонятно.

— Маша, что Вова Баранов рассказал тебе о том человеке, что отдал ему конверт? — Володин встал со стула, поющего под ним похлеще бабкиного, и подошел к девочке, присел перед ней на корточках.

— Я у него про него не спрашивала, — поспешно, пожалуй слишком поспешно, ответила Маша и спрятала лучистый взгляд у отца за спиной.

— Ма-ааша! — чуть громче протянул Володин. — Не надо, Маша, пожалуйста.

— Что не надо? — Она с вызовом посмотрела на Володина, втянула носом воздух. — От вас приятно пахнет.

— Спасибо. Так что с тем челом, что передал Баранову конверт?

— Он уехал, — ответила она просто и с безмятежной улыбкой развела руками. — Машину не видела, у Вовки спросите.

Спросили. И толку? Как он вообще все деньги не отдал Маше за ее лучистую улыбку и за предложение проводить его? Парень был настолько наивен и туп, что у Володина уже через пять минут сводило руки от желания тряхнуть малого как следует.

— А мне че, жалко, что ли? — ныл он без конца. — Он попросил, денег дал, я и пошел. Мне че, жалко, что ли? Все равно делать нечего.

— Это понятно, но мужчину? Мужчину ты этого запомнил?

— А мне надо?! — таращил Баранов водянистого цвета глаза на полицейских и теребил длинный сальный хвостик на затылке. — Он попросил, денег дал, а мне че, жалко, что ли?

— Боже мой!!! — простонал едва слышно Володин и скрипнул зубами. — Мельник, давай ты! А то я его сейчас задушу…

У Валеры получилось чуть лучше. Но все равно, все, на что удалось разговорить парня, так это, что кроссы у мужика были классные, тачка супер, а молодой или нет, он не знает.

— Я паспорт у него не спрашивал, — кривил он тонкие губы в ухмылке.

— Ну, волосы седые, черные, белые? Стрижка, хвост, как у тебя?

— Хвоста не было, не белый точно, и не негр. Тачка классная.

— Цвет-то хоть помнишь тачки? — скрипел уже и Мельников зубами. — Белая, черная?

— Черная, — кивнул Вова Баранов, несказанно их порадовав. — Джип, это точно. И кроссы класс! У нас у Стэйка такие, больше ничего не знаю, — выдохнул с присвистом Баранов и глянул на мать, ища поддержки.

Мать стояла с ремнем в дверном проеме, выразительно потирая указательным о средний палец, требуя отдать сокрытые от семейного дохода средства.

— Что за Стэйк? — машинально спросил Володин.

— Сашка Стеклов, этажом ниже живет, — быстро ответила за сына мать и принялась теснить их к двери. — Дома он, можете зайти. Только папаша у него из крутых! Они весь этаж выкупили, все три квартиры. Вряд с вами говорить станет.

— Без адвоката? — уточнил Володин, переступая порог.

— Он сам адвокат, — хмуро изрекла мамаша Баранова и громко хлопнула дверью.

Семейство Стекловых было все в сборе.

Мать — моложавая крашеная блондинка со следами неоднократных вмешательств пластических хирургов на подбородке и скулах.

Отец — средних лет мужик с обширной лысиной и громадным, как бочка, пузом. И двое их детей — дочь-студентка и сын-школьник. Семейство пило чай со свежеиспеченными ватрушками. Гостей встретило враждебно и говорить поначалу отказалось.

— Какое вы имеете право?!

Кипятился папаша-адвокат. И все порывался потрясти у них перед носом своей адвокатской ксивой. Володину пришлось ужом ползать, чтобы задобрить, умаслить, разжалобить.

— У нас и вопрос-то пустяковый, — уверял он, клятвенно прижимая руки к темной рубашке на груди. — Просто надо посмотреть кроссовки вашего сына и все!

— Господи! Бред какой-то! — орала из кухни мамаша. — При чем тут наш сын?! При чем тут его кроссовки?!

Володин попытался было объяснить без особых подробностей, но только все еще больше запуталось. Пришлось запираться с ним в прихожей и рассказывать все начистоту.

— Вовка сказал, что на мужике были точно такие же кроссы? — Папаша-адвокат нежно погладил лысину. — Хм-мм… Вовка, он хоть и туповат, но врать не станет. Сашка!!!

Сашка вынырнул из кухни, где витал невероятно аппетитный аромат свежей сдобы и какого-то духовитого чая. Застыл возле отца, с неподдельным интересом рассматривая гостей.

— Кроссовки твои где?

— Которые? — Саша, полноватый белобрысый подросток, смотрел на Мельникова во все глаза. — А я вас знаю!

— Да ладно! — фыркнул Мельников.

— Да! Я видел вас по телевизору.

— Когда? — не мог вспомнить тот.

— Когда вы маньяка ловили. Это давно было, осенью еще, вы тогда чела на тачке поймали. И просили всех, кто что-то видел или знает про него, звонить по телефону.

— Было дело, — кивнул Валера. — Ты нам лучше кроссовки свои покажи, которые Вовке Баранову нравятся.

— А-аа, понял.

Саша метнулся к огромному, во всю стену зеркальному шкафу. Зеркало медленно отъехало влево, голова подростка нырнула внутрь.

— Вот они. — В руках Саша держал пару очень пыльных, стоптанных на внутреннюю сторону кроссовок ярко-синего цвета. — Классные кроссы, кожа натюрлих, только жарко в них сейчас.

— Почему они у тебя в грязи, Александр?! — обозлился тут же папа-адвокат. — Ты знаешь, какие деньги за них уплачены?! Я в евро за них платил! Их в наш город завезли всего пять пар!

— Уверены?! — тут же вцепился в эту новость Валера.

— Не уверен, — после паузы дернул шеей папа и отослал своего сына обратно к ватрушкам. Кроссовки папа швырнул обратно в шкаф. — Но не везде такие купишь, поверьте. Сеть итальянских магазинов у нас ими только торгует и все. Не те сраные бутики, что понтуются и цены гнут, а торгуют, пардон, дерьмом, а настоящие точки! С настоящей обувью!

— Карточка магазина есть?

— Где-то была…

Папа-адвокат ушел к маме и имел там с ней долгую беседу. Надо полагать, пересказывал ей беседу, мама зловеще шипела что-то, но карточку магазина все же отдала.