Ночь - царство кота - Александр Тарнорудер

Как вы думаете, читатель, угодно ли провидению перетаскивать камни на стройке, или легче ткнуть пальцем в кнопку компьютера. Предпочитаете ли вы двенадцатираундовый зубодробительный поединок профессионального боксера невидимому неподготовленным глазом движению обладателя черного пояса и девятого дана? И, наконец, хотите ли многочасовой, под общим наркозом, операции, если можно чикнуть где-то там лазерным световодом?

Палец ассистента режиссера надавил на кнопку третьего этажа, обозначив поворот судьбы Гая Додано, мечтавшего в тот момент лишь о спасительном холодном душе. Лифт остановился. Съемочная группа вывалилась, на площадку, в необозначенное по израильской традиции, именами и номерами квартир пространство. И вновь палец ассистента, нажал на кнопку. На этот раз звонка входной двери.

При свете софитов, камера показала едва прикрывающий грудь коротенький топик, скальзнула по черным тряпичным, мягко облегающим безупречные бедра шортам, золотистым свечением играя в растрепанных русых, почти до пояса, волосах. Прекрасные огромные глаза прищурились, но не смогли укрыться от яркого света, а поднятая рука с вывернутой ладошкой натянула еще круче тонкую розовую ткань на напрягшемся соске. Длинные загорелые ноги, казалось, никогда не кончатся, пока телекамера елозила вверх-вниз по заставившей сжаться пол-Израиля фигуре.

Шай Дрор застонал.

Помреж, стоявший ближе всех, пялился на грудь.

Оператор был готов свихнуться от линии бедра.

Охваченное рейтингом население Израиля не дышало.

— Ленка! — пробормотал Артем.

Жених Гай Додано стоял в двух шагах, загипнотизированный видением. Секунды шли медленно, и каждая из них ставила новую печать на приговоре. Додо распознал ошибку за мгновение до того, как открылась дверь, но не смог ничего поделать. Вязкотекущее время давило нестерпимо, и Додо, как во сне, поднял букет, загородив объектив телекамеры. Ослепшая на мгновение Ленка пришла в себя и захлопнула дверь квартиры, успев напоследок отчетливо и громко заявить:

— Пошел на хер, козел!!

— Cut!!! Cut!!! — нечеловечески заорал Гай Додано.

Население древней страны вновь разделилось на две неравных половины: русскопонимавшее залилось безудержным смехом, а прочие были возмущено назойливой рекламой, прервавшей зрелище.

Наиболее достойная эр… реакция была зафиксирована у Михал Давыдыча, молча подошедшего к холодильнику, разлившего по стаканам остатки «Финляндии», и также молча протянувшего один из них сыну, и, не говоря ни слова, опрокинувшего свой.

А шоу катилось вперед, согласно утвержденному сценарию, но как-то без прежнего запала. Правильная невеста, была, безусловно, хороша, однако мимолетное видение заворожило нераскрытой тайной. Захлестнуло соленой средиземноморской водой шифон в хупе, установленной в таинственной пещере Рош-а-Никра. Хрустальный стакан, вместо того, чтобы, согласно ритуалу, быть раздавленным каблуком жениха, укатился в волны. Раввин, забыл вытащить из ушей противошумные тампоны, вставленные еще в вертолете, и кричал, распугивая чаек, и они истошно орали, перебивая свадебную мелодию. Великому Сценаристу было угодно в тот вечер внести поправки в работу своих коллег помладше.

Томительное ожидание выстрела из ружья, висящего на стене в первом акте, раздражает привыкшую к балагану публику. Зрители требовали возвращения Золушки с третьего этажа, но так и не дождались.

Взрослые, заигравшись, всегда забывают о детях, незаслуженно отправляемых спать на самом интересном месте. Артем вместе с Мишкой подчинился команде «отбой», поданной разочарованным подполковником в отставке, разрешившему задержаться только зампокухне для приведения в порядок вверенной матчасти. Все трое, включая рыжего обладателя изрядно разлохмаченного мохерового клубка, двинулись по коридору в сторону опочивальни, прихватив мгновенно приобретшую коллекционную ценность, подаренную таинственной жительницей третьего этажа города Бат-Ям книжку легенд древнего, но по прежнему таинственного и непредсказуемого востока.

11

В те дни, когда солнце Египета клонилось к закату, незадолго до вторжения персов, правил в Египте Фараон по имени Амасис. Он предпочел отдать целый город, называемый Нукратисом, грекам. Те видели в египтянах торговых партнеров, поэтому такая уступка могла укрепить границы перед угрозой персидской агрессии. В Нукратисе, недалеко от устья Нила, впадающего в море близ Канопуса, жил богатый греческий купец по имени Чаракос. Пришел он с небезызвестного острова Лесбос, и доводился братом прославившей остров псвоими стихами Сафо. Чаракос многие годы вел успешную торговля с Египтом и, наконец, решил осесть в Нукратисе.

Однажды, проходя по базару, он увидел скопище народа, собравшееся вокруг торговцев рабами. Проделав путь сквозь толпу, он понял, что толпу привлекла юная рабыня, выставленнкая на всеобщее обозоение на большом камне. По белой коже и горящим щекам Чаракос сразу распознал в ней гречанку. Сердце купца забилось сильнее, ибо впервые за долгую жизнь он увидел столь совершенную красоту.

Чаракос дождался начала торгов и купил девушку, назначив цену, которую никто не мог превзойти. Недаром у него была репутация богача! Девушка назвалась именем Родопис. Она рассказала, что пираты похитили ее ребенком откуда-то с севера и продали на Самос, где она росла и работала в богатом доме. Она рассказала также, что воспитанием ее занимался раб по имени Эзоп. От него она узнала многое о животных, растениях, о разных народах. Но красота, как известно, имеет цену, и ее хозяин решил, что несколько лишних монет, вырученных в богатом Нукратисе, ему не помешают.

На ее счастье, в Чаракосе девушка нашла не только благодетельного земляка — он поселил ее в прекрасном домике с садом, одел в лучшие одежды, осыпал драгоценностями и потакал всем ее желаниям, относясь к ней лучше, чем к собственной дочери. Летним полднем, когда солнце в Египте палит нещадно, Родопис нежилась в прохладной воде бассейна, скрытого от посторонних глаз в чудесном зеленом саду. Молодые рабыни следили, на всякий случай, чтобы не пропали украшения и одежда, а особенно красные туфельки, так любимые госпожой.

Внезапно, среди тишины и покоя, из глубокой синевы неба прямо вниз спикировал орел, как бы примериваясь к небольшой группе возле бассейна. Девушки, отчаянно крича, спрятались за деревьями. Родопис выпрыгнула из воды и прижалась к мрамору фонтана, не отрывая от птицы широко раскрытых испуганных глаз. Орел же, не обращая внимания на девушек, благополучно рассчитав падение, подхватил одну из красных туфелек и взмыл обратно в небеса, уносясь на своих огромных крыльях все дальше, в сторону долины Нила.

Родопис залилась слезами, не просто потеряв любимую туфельку, но лишившись подарка Чаракоса. Орел, должно быть, был послан Богами, возможно, сам Хорус приложил к тому руку, ибо орел — священная птица Хоруса. Он улетел вверх по Нилу в направлении Мемфиса и спикировал вновь по направлению ко дворцу Фараона в час, когда сам Фараон сидел во дворе и вершил правосудие на благо своего народа, рассматривая поданные народом жалобы. Орел умудрился уронить красную туфельку прямо на колени Фараону.

Народ, наблюдая происходящее, на всякий случай в ужасе закричал, тогда как Фараону хватило выдержки не проронить ни слова, хотя и он испугался. Прийдя в себя, Фараон взял туфельку в руки и принялся рассматривать тончайшую ручную работу неизвестного ему мастера. Он подумал, как же прекрасна должна быть обладательница столь дивной обуви. Недолго думая, Фараон издал указ: «Я, Великий Фараон земли Египетской, посылаю гонцов до самого устья дельты, а также вверх по Нилу до всех границ. И возьмут гонцы красную туфельку, принесенную священной птицей Хоруса. И объявят они по всему народу, что та, с чьей ноги она, станет моей невестой — невестой Фараона!»

— О, Фараон, да преумножится твоя жизнь, силы и здоровье! — Гонцы пали перед ним ниц. — Да будут услышаны Богами твои слова, а мы, твои слуги, повинуемся тебе!

Гонцы отправились из Мемфиса в сторону Гелиополиса и Таниса, потом Канопуса, и, наконец, достигли Нукратиса. Здесь они прослышали про богатого купца Чаракоса, его новую рабыню — юную гречанку, и то, как он, не задумываясь, бросал богатства к ее ногам, как будто перед ним была принцесса. Гонцы отправились к огромному дому на берегу Нила и застали Родопис в тихом саду неподалеку от бассейна.

Когда вновь возникла, как бы из небытия, красная туфелька, Родопис даже вскрикнула от неожиданности и тотчас призналась, что та принадлежит ей самой, и никому иному. Она о вытянула изящную ножку, чтобы пришельцы могли убедиться, как велико мастерство сапожника и как ловко сидит на ноге туфелька. Одна из девушек принесла и другую, в то время как Родопис поведала странную историю с орлом.