Том 2. Лорд Тилбери и другие - Пэлем Вудхауз

— Боже правый! — вскричал он. — Что вы здесь делаете?

— Я здесь живу.

— Я хотел сказать, что вы делаете на крыше?

— Бегу.

— Бежите?

— Бегу из дома.

— Вы бежите из дома? — повторил обескураженный Билл. — Не понимаю.

— Не кричите, — прошептала Флик. — Нас могут услышать.

Это показалось Биллу разумным. Он понизил голос.

— Почему вы бежите из дома? — спросил он.

— Почему вы оказались на крыше? — спросила Флик.

— Что вам в голову взбрело? — полюбопытствовал Билл.

— Что случилось в саду? — парировала Флик. — Я слышала шум и крики.

Билл понял, что картина прояснится быстрее, если он перестанет задавать вопросы и ответит первым. Иначе они простоят всю ночь, спрашивая на два голоса. Растолковать, что привело его в дом, было нелегко, зато остальная история выглядела исключительно простой. Билл вкратце передал события.

— Этот тип огрел меня палкой по голове, — заключил он, — и я словно ополоумел. Позабыл все на свете и бросился за ним. Теперь я понимаю, как это глупо. А тогда казалось — самое оно.

— Огрел вас палкой по голове! — недоверчиво повторила Флик. — Кто же?

— Тот тип. Пайк.

— Родерик!

— Нет, Пайк.

— Его зовут Родерик Пайк, — пояснила девушка. — Поэтому я и бегу из дома.

Биллу это показалось нелогичным. Женщины способны на странные поступки, но чтобы самая горячая девушка сбежала из дома, потому что кого-то зовут Родерик Пайк?

— Они хотят, чтоб я вышла за него замуж.

Загадка разрешилась. Билл вздрогнул от ужаса и сострадания. Минуту назад он считал, что Флик неправа, и намеревался при первой возможности ее отговорить. Теперь все изменилось. Немудрено, что она сбежала. Всякая сбежит. Что бы ни предприняла девушка ради спасения от человека, ударившего его палкой по голове, Билл не усмотрел бы в этом крайности. Его отношение к побегу полностью изменилось. Теперь он от всего сердца одобрял Флик и готов был помочь, чем может.

— Выйти за этого мерзавца! — воскликнул он, не веря своим ушам.

— Конечно, у Родерика есть свои хорошие стороны.

— Нет! — сказал Билл и потрогал раненую макушку. Расходившемуся воображению шишка под волосами представилась горным пиком.

— Так или иначе, я за него не выйду, — сказала Флик. — Вот и пришлось бежать. Одно плохо, — горько заметила она. — Я совершенно не знаю, куда идти.

— Самое разумное — отправиться ко мне, — сказал Билл.

— Дома мы все обсудим и что-нибудь придумаем.

— Считаете, что так будет лучше?

— Не оставаться же на крыше. В любой момент нас могут увидеть.

Флик заволновалась.

— А мы сумеем выбраться незаметно?

— По-моему, в саду никого нет.

— Я, во всяком случае, никого не слышу. Наверное, они ужинают. У нас сегодня званый ужин, а попробуйте не покормить полковника Бэгшотта вовремя! Который, по-вашему, час?

— Понятия не имею. Думаю, около девяти. Я приехал без чего-то восемь.

— Вот что я скажу. Прыгайте на землю и ползите к парадной двери. Если соседнее окно горит и доносятся голоса, значит, они ужинают.

— Отлично. Если все хорошо, я свистну.

Флик осталась ждать в темноте. Трепетное волнение, в котором она спускалась по простыне, улеглось. Казалось, Билла послали ей в трудную минуту небеса. Она очень смутно представляла, что будет делать за пределами Холли-хауза, но теперь ей есть на кого опереться. Билл такой большой и надежный. Каменная стена. В своем энтузиазме она несколько преувеличивала его умственные способности, и потому верила, что для Билла нет неразрешимых задач.

Тихий свист прорезал ночные шорохи. Флик свесила голову с крыши.

— Все хорошо. — сказал Билл. — Бросайте чемодан.

Флик бросила чемодан, Билл умело подхватил. Флик сползла с крыши. Сильные руки поймали ее и мягко поставили на землю.

— Они ужинают. Нам идти через главный вход, или есть другой?

— В стене за лужайкой — калитка. Лучше пройти через нее.

Они крадучись пересекли лужайку. В темноте сопело что-то маленькое и белое. Флик с плачем наклонилась.

— Боб! — Она выпрямилась, на руках у нее был песик. Впервые ощутила она горечь сиротства. — Я не могу оставить Боба.

— Так берите с собой, — отвечал Билл.

Флик задохнулась. Ее сердце распирала благодарность к сказочному герою, который не воздвигает препятствий, не ставит жестоких условий. Боб, радуясь славно проведенному вечеру и вообще жизни, бурно лизал ей лицо. Они вышли за калитку.

Прощально стукнула щеколда. Холли-хауз остался в прошлом. Флик стояла на пороге мира.

— Все хорошо? — участливо спросил Билл.

— Все хорошо, спасибо, — отвечала Флик, но голос ее дрожал.

Билл стоял спиной к камину и вдумчиво курил трубку, радуясь тому, что он снова — в надежном затворе своей меблированной квартирки. Радость была и духовной — все же легче, когда ты за несколько миль от дома, который с твоей помощью покинула молодая беглянка, — и плотской, из-за тепла. Как только они покинули сад, погода испортилась, подул резкий восточный ветер, и пришлось продрожать не меньше мили, пока не нашлось такси. Теперь они дома, камин пылает, все хорошо.

Он посмотрел на Флик. Она откинулась в кресле и прикрыла глаза, а Боб, селихемский терьер, дремал у нее на коленях. Почему-то радость уменьшилась, но, как ни странно, углубилась, словно в каждое ухо кто-то пылко говорил: 1) «Идиот, во что ты вляпался?» и 2) «Уютно, когда в кресле — девушка, а у нее на коленях — собачка!»

Он сопоставил эти высказывания. Первое было явно весомей. Не юридически, конечно, и даже не нравственно, а, скажем так, романтически он отвечает за эту девушку. Боги приключений не дозволяют уводить девушек из дома, да еще ночью, а потом отпускать их на все четыре стороны. Как мы уже знаем, Билл навечно отдал свое сердце Алисе Кокер, чьи фотографии не без суровости смотрели сейчас на него. Но вот — Флик, и он просто обязан оградить ее от бед.

Через некоторое время ему удалось подусмирить первый голос, предположив, что из дома не бегут, если нет хорошего плана. Мало того, заметил он, у тех, кто живет в таких роскошных домах, обычно есть деньги. В общем, она не пропадет. Можно послушать и второй голос.

В нем тоже что-то было. И впрямь, здесь стало гораздо уютней. Конечно, Флик — не Алиса, но в данный момент почему-то это его не мучило. Ну, хорошо, ты отдал Алисе сердце, но только дурак не согласится с тем, что в декоративном, эстетическом смысле она тут очень уместна. С этой комнатой как раз гармонирует нежная, цветочная прелесть, а не та царственная красота, которую робкий человек назвал бы и грозной. Прекрасная Алиса затмевала или, лучше сказать, взрывала любую комнату, да еще при звуках фанфар.

Прежде чем Билл успел проникнуть в самые глубины анализа, Флик коротко вздохнула и выпрямилась. Кроме того, она огляделась.

— Не сразу поняла, где я, — призналась она. — Я спала?

— Вздремнули на минутку.

— Как невежливо!

— Ничего, ничего! Вам лучше?

— Конечно, только я с двух часов не ела.

— Ой, Боже мой!

— Да и тогда… Разве можно набиваться едой, если люди три дня голодают? Кстати, вы говорили, что тут живет ваш приятель. Где же он?

Билл просто ахнул.

— Господи! — воскликнул он. — Я совершенно о нем забыл. Он где-то бегает.

— Когда вы его видели?

— Когда этот Пайк меня стукнул, я сказал, чтобы он посидел в такси. Может, еще сидит?

— Это очень дорого. Наверное, счетчик отщелкивает по три пенса?

— Вряд ли. Но вообще-то он, скорее всего, ушел. Бог его знает, где он.

Флик, здоровую девушку с очень здоровым аппетитом, проблема эта занимала все-таки меньше, чем еда.

— У вас нет печеньица? — спросила она. — Или баранины, или сыра, или еще чего-нибудь?

— Ох, простите! — всполошился Билл, припомнив о том, что он хозяин. — Что ж я сам не предложил? Пойду, пошарю в кладовке.

Он убежал, но вскоре вернулся с уставленным подносом, который чуть не уронил, заслышав негромкий плач. Вилки и ножик все-таки упали, и Флик обратила к ним заплаканное лицо.

— Ничего, это я так, — сказала она. Билл поставил поднос на столик.

— В чем дело? — спросил он, как все мужчины, теряясь от женских слез. — Как вам помочь?

Флик отерла слезы и слабо улыбнулась.

— Отрежьте мне ветчины. Ужасно есть хочу!

— Нет, вы скажите…

Флик впилась в ветчину. Видимо, как все женщины, она легко меняла настроение.

— Это кофе? — восхитилась она. — Красота какая! И согревает, — она отхлебнула глоток, — и подбодряет. А плакала я… Ну, расстроилась… и вспомнила дядю Синклера.

— Дядю Синклера?

— Вы его забыли? Он тоже у вас гостил, когда вы меня спасли. Они с тетей Фрэнси еще не были женаты, мы с ним совершенно не расставались, — она как будто поперхнулась и пискнула. — Ой, какой кофе горячий!