Тайная каста Ассенизаторов - Андрей Стригин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то незаметно разошлись по домам, мы все живём в одном районе, лишь Катя поселилась в Камышовой бухте, да и Эдик, сейчас на Северной стороне. Абсолютно противоположные стороны. Он порывался проводить её до дому, но я веско говорю, что катера скоро перестанут ходить и пусть не волнуется, сам провожу. Вижу, ему не очень понравилось эта идея, но Катя чмокнула его в нос и мы распрощались.
Идём рядом, как школьники, на расстоянии. Что-то меня притягивает к ней, но, что именно, не пойму. Рыжая, несуразная, гордо вздёрнутый нос и острые лопатки. Обалдеть! Никогда такие не нравились. В то же время проникаюсь к ней уважением. Сразу видно, сильная личность, хоть вроде ещё совсем "молоко", недавно семнадцать исполнилось.
— У меня такое ощущение, что тебя давно знаю, — метнула на меня взгляд.
— Больше, чем полгода. Уже срок.
— Нет, вроде до того ещё знала. Иногда мне кажется, что жила другой жизнью. А иногда мне снится, как летаю.
— Растёшь, — откровенно смеюсь я.
— Наверное, — искренне соглашается она, — но сны такие странные, я в них дракон.
Смотрю на её тщедушную фигурку. Скромное пальтишко, на шейке серебристый платок, но глаза горят как два прожектора. Хотел усмехнуться, но не стал. Пускай мечтает, девочка.
— И ты мне снился, — неожиданно заявляет она.
— Неужели, — оборачиваюсь к ней, думая она вновь затеяла какую-то свою игру.
— Снился. Кошмарный сон. Тебя двое, в длинных рясах, пытали.
— Тьфу ты! — от неожиданности ругаюсь и сплёвываю. — Что за гадости выдумываешь?
— Они тебе жилы на ногах резали.
— Замолчи! — взрываюсь я. — Другой темы для разговоров нет? Лучше расскажи, как школу закончила, скольких мальчиков с ума свела.
— Нормально закончила, мальчиков многих с ума свела, — мигом надувается она.
— Не сомневаюсь! — фыркаю я.
Некоторое время идём молча.
— Мне кажется, наши судьбы связаны, — не удерживается в игре в молчанку Катя.
— Влюбилась, что ли, — бестактно замечаю я.
— В тебя! Да мне, такие как ты, никогда не нравились! Вечно корчат из себя, а втихаря пялятся со спины, уже не одну дыру мне прожгли!
— Да нечего там нет на что пялиться, — откровенно ржу я.
Неожиданно у Кати брызжут слёзы и она бежит вперёд. Вот кретин! Ругаю себя. Она же, совсем малыш. Чего я на неё окрысился?
— Катя! Катюша! Стой! Я не прав, — останавливаю её за руку. Она останавливается как вкопанная, размазывает слёзы по лицу, такая несчастная. — Извини, Катюша, — примеряющее, говорю ей.
— Проехали, — слёзы быстро высыхают на конопатом лице.
— Ты симпатичная, — почти не кривлю душой я. В ней есть, что-то, завораживающее, не могу понять что.
— Не ври, — откровенно ухмыляется она. — А мальчики на меня действительно западают! — с вызовом выкрикивает она.
Я смеюсь, и неожиданно хочется обнять её. На этот раз она не обижается, срабатывает женское чутьё, задирает нос:- На троллейбус опоздаем, кавалер.
Успеваем на последний маршрут, троллейбус почти пустой. Небольшая компания расположилась на задних сидениях, молодой человек бренчит на гитаре. Худенькая девчонка, держит скромный букетик, задумчиво улыбается своему отражению в стекле. Неприятный тип, прислонившись к дверям, не сводит с неё масляного взгляда.
Катя глазами указывает на него.
— Вижу, — киваю ей.
— Точно к девушке пристанет.
— Думаешь, стоит её проводить?
— Обязательно.
— А ты, боец, — хвалю её.
— Просто, меня бесит несправедливость. Она такая счастливая, а этот, явно, что-то замыслил.
Подходим к девушке. Она вскидывает на нас удивлённые глаза.
— Мы тебя проводим. Тот тип тобой заинтересовался. Плохой он человек.
Девушка внимательно смотрит на нас, во взгляде ни следа страха и такая она хрупкая и нежная.
— Знаю. Он не просто плохой, нелюдь. Он насилует, затем убивает, — этим откровением едва землю из-под моих ног не вышибает. Я в шоке. А Катя как-то внимательно к ней присматривается, щурит глаза, словно нечто хочет вспомнить.
— Вы за меня не переживайте, я Ассенизатор.
Глава 10
Троллейбус останавливается у тёмных гаражей, девушка встрепенулась и выпрыгивает на тротуар. Тип, с масляными глазами, незамедлительно соскальзывает вслед. Только хочу вмешаться, как Катя сильно сжимает мою ладонь:- Не надо!
— Почему?
— Она оборотень.
— Что?! — и внезапно, как это не парадоксально, я верю этому заявлению.
Присаживаемся на сидение, мысли сумбурные, хочу как-то их упорядочить. Вроде как возникают различные видения, вновь мерещатся драконы.
— Мы тоже Ассенизаторы, — врывается в сознание голос Кати.
— Ассенизаторы?
— Я в этом уверена. Девушка признала нас как своих.
— Кто такие Ассенизаторы? — задаю вопрос, но уже знаю ответ.
Катя замыкается в себе, и я не хочу её тревожить. Перед моими глазами возникают образы пещерного монастыря, круглые башни наверху.
— В Инкерман надо съездить, — внезапно говорит она.
— К тем башням?
— Да.
Как-то по-новому смотрю на свою спутницу, такое ощущение, что мы с ней, как бы это слово подобрать — напарники.
Проезжаем бухту Омега. В скудном освещении просматривается лодочная станция, темнеют навесы, ни души. Поздней осенью в Севастополе мало народа. Жизнь становится спокойной, уравновешенной, воздух очищается. Мне это время года нравится даже больше, чем лето.
На конечной остановке выходим, троллейбус ползёт на отстой, провожаю Катю до самого подъезда.
— Значит, завтра встречаемся на Графской пристани? — смотрю на её сосредоточенную мордаху.
— Угу.
— Давай в одиннадцать. С утра в военкомат зайду, отмечусь.
— Ну, всё, пока, красавчик, — неожиданно она обвивает мне шею. — Теперь ты от меня никуда не денешься, Кирилл, — насмешливо говорит она.
Мне хочется возмутиться, а как же Эдик, хотя, причём тут он. Но вдруг понимаю, она в эти слова вкладывает другой смысл.
Обратно, руки в ноги, бег по пустынному шоссе. Транспорт не ходит, кругом тишина, все спят. В отличие от Москвы, народ у нас рано ложится.
У гаражей замедляю бег, перехожу на шаг. Всё же у меня беспокойство за ту девушку. Вдруг мы ошиблись? Сейчас лежит она в грязи, обруганная, изувеченная.
Осторожно иду по едва заметной тропинке, кручу по сторонам шеей. Место здесь гадкое, гаражи пристают впритык друг к другу, образуя всякие щели, лазы, вокруг всё заросло густой травой, разбросан всяческий хлам.
Вроде, что-то блестит на стенке гаража. Приближаюсь, пристально вглядываюсь в пятно. Боже! Гараж забрызган кровавыми ошмётками, а вокруг разбросаны человеческие останки.
Беру палку, с отвращением переворачиваю, слипшуюся от крови, оторванную голову. Зрелище жуткое. Глаза открыты, но нет в них уже того "масляного" взгляда, в них навсегда застыл дикий ужас. На гладком камне сиротливо лежит скромный букетик цветов. Долго не могу прийти в себя. Стою, словно под гипнозом.
— А, что ты тут делаешь? — слышу приветливый голос.
Волосы хотят встать дыбом, резко оборачиваюсь. На меня улыбаясь, смотрит та девушка, из троллейбуса.
— Это ты сделала? — пытаюсь погасить в теле крупную дрожь.
— Пришлось, — потупила свой взор.
— Надо было просто в милицию заявить, а не так жестоко, — моя душа буквально взорвалась.
— Странный ты какой-то, — невероятно удивляется она. — Причём тут милиция? Ну, сидел он пару раз за изнасилование, убийство не доказали. А, последний раз, вообще, досрочно освободили, за хорошее поведение. И, что дальше? Продолжать жить ему?
В тупике от её слов. Привык верить в закон, неотвратимость наказания. Хотя, с несправедливостью сталкивался постоянно. И, как это ни парадоксально, больше со стороны власти.
— Пойдём отсюда.
— Действительно, что тут уже делать? — соглашается девушка. Идёт рядом и пышет от неё горячая энергия. Она не до конца преобразовалась в человека. Вокруг неё вьётся, призрачный контур питбуля.
— Звать тебя как? — оборачиваюсь к своей необычной спутнице.
— Рита.
— Учишься?
— СПИ закончила, факультет автоматизации систем управления.
— Нравится специальность?
— Нет. Просто куда-то надо было поступать, а в Севастополе лишь один институт, а в другой город папа не пустил. Переживает за меня, — откровенно говорит девушка.
— Знал бы папа кто ты, — усмехаюсь я.
— Он знает. Он тоже оборотень.
— О, как? Тогда чего боится?
— На нас тоже охотятся. Это ещё со времён инквизиции, Воины Иеговы.
— Так, вроде, они за бога, против всякого рода насильников должны выступать, — непонятно мне.
Рита весело смеётся:- Ты знаешь, где самый большой процент педофилов? В их среде! В Ватикане вообще разрешены браки, чуть ли не с двенадцатилетними девочками. Сколько смертей и искалеченных судеб по этому поводу было. Я больше, чем уверена, наступит время, вообще станут практиковаться однополые браки, а по улицам будут шествовать демонстрации извращенцев.